Ревность (2/2)

Гарри, так и не приблизившись к мужчине, едва заставляет себя посмотреть на него. Ничего в нем не говорило о произошедшем пару минут назад. Волосы собраны в хвост, рубашка аккуратно заправлена в брюки и даже галстук лежит на груди так, словно его по линейке ровняли.

Антонин смотрел в ответ, едва удерживаясь от сокращения дистанции. Выразительно направленная в его сторону палочка Избранника ясно давала понять, что инцидент не исчерпан обычным ”я успокоился”.

— Время тик-так, мистер Долохов. — Обращаться к любовнику в такой форме было непривычно, но Гарри и не собирался обращаться к мужчине ”как к любовнику”. Воспоминания о том, что это, вообще-то Пожиратель Смерти и не первогодка очень кстати всплыли в сознании.

— Да брось, Гарри. «Мистер Долохов»? Серьёзно? — Не дождавшись реакции, мужчина прикрывает глаза от раздражения. — Ты не читал..? — Гарри вопросительно приподнимает бровь. — Блокнот.

— Нет.

— Я могу просить тебя этого не делать?

— Просить можете, но это едва ли что-то изменит. Вы едва не убили меня.

— Я давал клятву, что не наврежу!

— Я должен верить пьяному Пожирателю Смерти, который не может даже признать собственные ошибки? — Долохов едва держал лицо, нервно пульсирующая венка на лбу выдавала всё его напряжение.

— А поверить /любимому/?

— А я не люблю вас. — Спокойно пожимает плечами Гарри и отпинывает упавшую под ноги шишку. — Я никогда не полюблю того, кого боюсь. А вас я боюсь. И вы можете считать это слабостью, но я никогда не буду считать слабым человека, способного быть честным с самим собой. Вы были на грани. И перешагнули бы её, если бы не Рон. — Антонин молчал. Он знал, что сама магия не позволила бы ему даже замахнуться на Избранника, перенаправив его ярость на рыжего свидетеля. Это, конечно, Гарри бы не утешило, но сам факт безопасности Партнёра не бог быть оспорен. Но что толку убеждать Гриффиндорца.

— Он тебе нравится? — Внезапно спрашивает Антонин, а Гарри склоняет голову на бок, явно переняв привычку у самого Долохова.

— Конечно. Мы /давно/ с ним знакомы. И даже его недоверие ко мне никогда не заканчивалось прямыми угрозами рукоприкладства. — Почему-то Гарри был уверен, что сегодня этот факт изменится и лицо ему подправят.

Антонин в ответ лишь прищуривает глаза и резко делает шаг навстречу. Гарри предупредительно вскидывает палочку на мужчину и тут же улыбается. Адреналин в его крови лишал остатков разума. — Я вам не ровня и навредить смогу едва ли. Но навредить /себе/, чтобы с гарантиями умереть без боли я могу. — Палочка утыкается в горло её хозяина, на лице которого расцветает радостный оскал, а в глазах появляется больной блеск.

Антонин Долохов впервые в жизни почувствовал то, что называлось «земля ушла из под ног» . В любом другом случае это был бы блеф. Гарри слишком любил жизнь, слишком ценил своих друзей... Но Гарри, напуганный и загнанный в угол Антонину был неизвестен.

Блеск луны, отражающийся в зелёных глазах, делал взгляд мальчика безумным и лишённым всякого осмысления происходящего.

— Что ты хочешь услышать от меня, Гарри? Что я раскаиваюсь? Nihyia! Ни капли! Ты должен знать, на что я способен, если вывести меня на эмоции. Ты должен знать, с кем ты связался, и никуда ты от меня не уйдёшь. — Впрочем, Антонин больше не делал попыток приблизиться. Стоял и смотрел. — Ты любишь спрашивать о причинах любого моего поступка, Гарри. Но ответ у тебя уже есть. И я столь же сильно не хочу, чтоб ты его узнавал, насколько сильно хочу, чтоб ты узнал его прямо сейчас и перестал меня бояться осознав всю беспочвенность моих... Реакций.

— Ну так скажите. Единственный ваш шанс на то, что я узнаю все сейчас - сказать лично.

— Ты позволишь подойти?

— Нет, я вас боюсь.

Долохов вздохнул. Взмах руки и палочка Гарри вылетает из ослабевших рук, а дернувшийся на помощь другу Рон улетает с мощнейшим оглушающим обратно.

Гарри, несмотря на адреналин, начинал дрожать. В горле пересохло, а глаза слезились, но он лишь улыбнулся.

— Я не буду вас слушать. Не в таких условиях.

— Да мне до звезды хочешь ты слушать или нет, Гарри. Ты /будешь/ слушать и фиксировать себе это татуировкой с обратной стороны век, понял? — Рывком добравшись до Избранника, шипит мужчина, сжимая того в объятиях. — Первое - я, блять, дал тебе нерушимую клятву о том, что даже под угрозой собственной смерти буду заботиться о твоём благополучии и здоровье. Это, syka, начальная причина нашей первой встречи, если твои покорёженные мозги об этом забыли. Не обещание, Гарри. Клятва, blyat'. Второе - то, что произошло сегодня - частично результат моей прошлой весьма недолгой связи с представителем твоей фамилии, променявшим меня на рыжую бабу... Я... Приревновал тебя к твоей рыжей...

— Я говорил, что расстался с ней!

— Твой отец полтора года до твоего рождения на две семьи жил и в рот ебал я верить на слово!

— Ты не веришь мне, но ждёшь доверия в ответ?! — Сорвался на крик Гарри и тут же удивлённо распахнул глаза. — Ты спал с моим отцом?..

Одному Мерлину. Известно, каких трудов стоило Антонину остаться на месте и не уйти в воронку аппарации, когда Гарри в шоковом состоянии попытался отпихнуться подальше.

— Между нами не было ни клятв, ни договорённостей. Но с тобой я связан по другим причинам, которые никакого отношения к твоему отцу не имеют. Если ты думаешь, что я ебанько, любящее самоунижение и мазохизм, цепляющееся за всё, что могло бы напоминать о крайне оскорбительном для меня опыте, то ты идиот! Мерлина ради, Гарри... Я просто психанул, ладно?

— Ты никогда не поддавался эмоциям. — Возражает Гарри. Эмоции хоть и не улеглись, но градус напряжения рядом с этим мужчиной заметно снизился.

— Я живой человек. — Тихо отзывается Антонин, рвано выдыхая. — Моё сердце бьётся как и твоё, и я тоже чувствую боль. Мне жаль, что ты испугался, мне жаль что я заставил тебя испытать страх ко мне. Но воспоминания о том, что ты встречался с... Не важно. Мерлин...

— Просто скажи это, Тони, и я сделаю вид, что забыл о произошедшем. — Гарри не касается его, не обнимает в ответ и даже не поднимает взгляд во время всей их беседы. Он боится, что в отражении глаз Антонин увидит его настоящую слабость и воспользуется этим.

Сам мужчина какое-то время молчит, поглаживая юношу по спине и уткнувшись носом в его волосы, вдыхая ненавидимый им и столь любимым Гарри запах карамели. Ебучие Вредилки Уизли начали выпускать банные принадлежности с запахами еды и Антонину ничего не оставалось кроме как смириться с горой пробников в ванне.

— Ну, если сказать тебе нечего, то я пойду. Скоро рассвет, контрольный срез по трансфигурации, а я не выспался. — Гарри дёргается в попытке освободиться и даже почти преуспевает в этом.

Антонин спал с его отцом

Эта мысль... Удивляла. На её фоне претензии Сириус хоть и обретали смысл, но были нелогичны. Если Джеймс ушёл к Лили во время отношений с Долоховым, то предателем явно был Поттер...

Хотя разбираться в этой санта барбаре у Гарри желания не было. Он хотел спать. Он перенервничал, проголодался, замёрз...

Стоило юноше сделать шаг в сторону всё ещё парализованного друга, как Антонин хватает его за рукав и тянет обратно.

— Мне жаль, Гарри...

— Мне тоже жаль, что ты трус. — Взгляд Антонина на секунду становится стальным, а хват на руке Поттера усиливается, но мужчина всё ещё держит эмоции под контролем. Хотя возразить ему нечего. Он трус. — Кошмарных снов. В наказание. — Подмигивает Гарри и уже не встречая преград доходит до Рона, снимая с него оцепенение и уводя в школу, несмотря на угрозы, попытки проклясть Пожирателя и даже кинутое в сторону мужчины надкусанное яблоко.

Антонин смотрит им вслед, игнорируя ледяной ноябрьский ветер и кашу эмоций внутри. Он только что сильно облажался.

— Удивительно, как порой жестоки шутки судьбы, не правда ли? — Было бы странно, если бы 'он' не заметил /такой/ всплеск магии на границе и не пришёл на досмотр.

— Доброе утро. — Сквозь зубы выдавливает Антонин.

— Я уже говорил Северусу, скажу и вам, хотя вы оба меня не спрашивали - у Гарри от отца кроме смутно похожих черт лица ничего нет.

— Конечно. В нем просто характер и глаза женщины, которая разбила сердца нам обоим, и кстати, одному из нас в довесок разрушила почти семью.

— Но ведь влюбляются не во внешность. Иногда, даже одно доброе дело может закрыть чужие глаза на десяток плохих.

— Розовые очки бьются стёклами внутрь, директор.

— Но иногда это не у человека розовые очки, а у вас чёрно-белые линзы. Ведь вы не трус. Далеко не трус. Трус никогда в жизни не предал бы Лорда имея ваши привилегии и... Бонусы.

— Спасибо за напоминание. И раз уж мы обмениваемся очевидными фактами, напоминаю и я вам, что к зиме вы будете мертвы.

Собеседник в ответ молчит какое-то время, а потом с явной улыбкой в голосе отвечает.

— Это будет лишь началом нового приключения. Жаль, что с чувствами это не так работает, правда?

Они расходятся не прощаясь. Антонин аппарирует в Коттедж, а Альбус неспешно бредёт к школе, улыбаясь и любуясь переливами светлячков между деревьями.

Футболка, оставленная Гарри на кровати ещё перед сентябрём уже потеряла свой запах. Антонин с раздражением осознает этот факт и с тихим ”блять...” берет её и идёт в ванну.

Ему требуется около трех минут чтобы заставить себя открыть полку с пробниками шампуней из Магазина Уизли, ещё около минуты чтобы найти тот, у которого карамельный запах и целых десять минут на то, чтобы заставить себя развести этот шампунь в ковшике с водой и запихнуть туда футболку.

Ненавистный Карамельный запах быстро наполнил ванну, пробуждая чувство неудовлетворения.

Зверь в груди ворчал от того, что Избранник ушёл так... Некрасиво, а Антонин... Понимал обоих и не знал, что делать. Точнее, что делать то он знал... Но сил на это найти не мог.

В конце концов, Лорда предавать не так страшно как признавать собственную ошибку.

Высушив футболку заклинанием, мужчина возвращается в комнату и, накинув её на вторую подушку, заваливается под одеяло. Даже в мыслях произнести эту фразу было тяжело. В ней не было ничего опасного или... Действительно постыдного, но...

Понимая, что сон до решения проблемы не придёт, Антонин достаёт блокнот и снова открывает его.

— У меня к тебе ревность

Ревность на которую права у Антонина было меньше чем никакого. Его партнёр никогда не пах чужими феромонами, как бы внезапно Долохов не выдёргивал того со школы, никогда не упоминал о прошлых связях и вообще, целиком насколько мог отдавался этим отношениям.

— У меня к тебе ревность

Антонин запрокидывает голову, упираясь затылком в стену и тянется к перу.

— У меня к тебе ревность

<s>прости меня</s>