Пламя (1/2)

Антонин неподвижно сидит в своём кресле, глядя на тлеющую сигарету, зажатую между его длинных бледных пальцев. Издалека могло показаться, что на его руках белые перчатки или, возможно, что его руки были испачканы мелом, настолько неестественно белыми они казались.

В голове роились тысячи мыслей, которые под крышей Малфой-Менора могли повлечь за собой особо жестокую смерть, но здесь, в Коттедже это было чем-то вроде расслабляющего массажа для мозгов.

Медведь внутри, не облаченный даже в толику полагающегося ему образа, остающийся лишь эфемерным осознанием принадлежности к клану Сибирских Медведей, удовлетворённо рычал, наслаждаясь образами из человеческих воспоминаний.

Что же они оба чувствовали к этому... Человеку?

До мужчины Гарри ещё не дорос, юношей в силу своего характера и внешности являлся только деюре, дефакто оставаясь обычным мальчиком, осознание чего очень не нравилось Антонину.

Он, конечно, был ублюдком, но педофилию не поддерживал ни в одном из её потенциальных проявлений. Хотя было у него ощущение, что и в тридцать лет его Избранник будет отражаться в подсознании /мальчиком/.

Что он мог чувствовать к нему?

Антонин задумался. Эта неделя тишины со стороны Гарри, вызванная неизвестно чем, была хорошей передышкой, если военный лагерь под Тёмным Знаменем можно считать таковой. Пожиратели готовились свергнув директора брать школу, что не нравилось ни Северусу, которому пророчили новую должность, ни Антонину, чей Избранник рисковал сдохнуть в первый же день.

Избранник...

Мысли о нём постоянно скатывались в горизонтальную плоскость, неизменно заканчиваясь самоудовлетворением в любом месте коттеджа и пару раз даже в доме Люциуса.

О, его избранник был весьма горяч, Мерлин храни квиддич и Вуда, заставлявшего всех гриффов проходить курс стандартного спортзала. Слизеринцы над этим смеялись, но Антонин, взору которого иногда доводилось падать на обнаженный торс любовника был готов молиться на бывшего капитана Красной команды.

Мысль о том, что Долохов начал симпатизировать минимум двум грифам не считая Гарри слегка остудила голову.

Да, если в первые пару дней Долохов желал Шестому Уизли «земли стекловатой», то теперь, когда неоднократно мог погружаться в эмоции своего подопечного на легальных основаниях и открыться ему в ответ не рискуя личными встречами, он даже симпатизировал этому рыжему недоразумению, которое по непонятным пречинам решило помочь своему лучшему другу наладить личную жизнь.

Антонин обязательно отправит ему на Рождество подарок. Вряд ли подросток оценит водку, но в мире есть множество других напитков, которые могут на ура зайти вне родительского контроля.

И Оливеру Вуду.

Однозначно.

Первым в списке.

Мысли о Вуде почти через секунду вновь соскользнули на Гарри.

Антонин горел изнутри, наблюдая за тем, как его побитый 'жизнью' любовник старательно промакивает свои раны мягкой марлей, стоя под струями тёплой воды и нервно закусив губу. Вода тут же окрашивалась в розовый, но подпускать к себе Долохова мальчишка отказывался.

Антонин горел изнутри, наблюдая, как мыльная пена стекает по поджарому телу на пол, когда Гарри, по-прежнему стоя спиной к двери, но *определенно* зная о присутствии мужчины в ванной, сжал намыленную мочалку на шее.

Долохов не видел, но был уверен, что маленький негодник улыбается, прикрыв глаза и водя второй рукой по телу. По ритмичным движениям в районе живота мужчина опознал начало заигрываний, но ждал. Жеста, взгляда, конца света или божьей указки... Сам не знал чего.

Женщинам в юности он не позволял собой вертеть, но ведь и привлекать их на долгосрочную перспективу не хотел. А тут и не женщина, и не на одну ночь.

Мерлин ему помоги. Дал бы кто инструкцию к Гриффиндорцу, да Антонин в лучших традициях Родины всё равно б не читал.

А Гарри продолжал дразнить, запрокинув голову и вновь вставая под струи воды. Мочалка, до этого гуляющая по его телу, падает на пол, а освободившаяся рука жестом призывает присоединиться.

Антонин горел от близости своего Избранника. Так и не развернув его к себе, он, избавившись от одежды, прижался грудью к спине Гарри и едва сдержал порыв искусать доверчиво предоставленную для поцелуев шею.

— Заиграешься, Гарри - я сорвусь.

— Срывайся, Тони. Я не против, — Хитро сверкнув прищуренными глазами отзывается мальчишка и прогибается в спине, прижимаясь упругой задницей к уже стоящему члену мужчины. Руки Антонина лишь на мгновение замирают на боках любовника, тут же спускаясь на бёдра и накрывая внушительную эрекцию Избранника.

Этот юноша его хотел - спокойно улеглась в голове очевидная мысль.

— Если мне покажется, что ты думаешь о ком-то другом - я тебя кастрирую. — Как нечто само собой разумеющееся уведомляет Долохов, но Гарри в ответ лишь фыркает.