Глава 14: Причина. (2/2)
Бакуго впечатывает вора спиной в стену и рычащим голосом требует объяснений, параллельно свободной рукой вырывая свою вещь из чужих цепких рук.
— Каждый зарабатывает как может, — будто в оправдание бросает воришка и бегло осматривается, пытаясь углядеть лазейку, чтобы смыться от агрессивного парня. — Я неплохой вор…
— Ты самый неуклюжий из всех воров, которых я когда-либо встречал, — хмуро, но уже более спокойно отвечает Катсуки, однако хватку не ослабляет. — Думаю, я отрежу тебе руки. Посмотрим, как ты тогда сможешь выживать…
Вор на секунду замирает, в испуге глазея на Бакуго, но в следующую секунду медленно поднимает руки, будто сдаётся, а сам мигом расцепляет застёжку на накидке, за которую его держит Бакуго, и ныряет вниз. Накидка со шляпой, которая была надета поверх плотного капюшона накидки, остаются в руках Катсуки, а сам вор, сверкая яркой светлой шевелюрой, выскальзывает за угол. Киришима рычит больше от усталости, чем злости или раздражения, и бросается назад, в три шага допрыгивая до ускользающего вора и хватая его за ворот кожаной жилетки.
— Не так быстро, парень. — Эйджиро фырчит и затаскивает парня обратно за угол, где их ждёт разъярённый Бакуго, ведь этот пройдоха умудрился уже дважды его обставить.
— Да кто вы вообще такие?! — верещит парень, тут же начиная отплёвываться от собственных волос, лезущих ему в рот. — Я всего лишь честный вор, никому ничего плохого не сделал!
— Тебе просто не повезло наткнуться на меня. — Бакуго зол. Вытаскивает из-за пояса один из своих ножей, который сам же стащил ещё в предыдущем городе, и облизывает металл, осторожно, чтоб не порезаться.
— Ты что, извращенец какой? Какого черта? — Вор брыкается в лапищах Киришимы, но у него пока слабо получается вырваться, а ведь Эйджиро даже не использует силу, а та часть, что сама выливается из него из-за запаха Саббата, очевидно, не влияет на вора, так как она слишком мала, а ещё у парня скоро крышу от адреналина сорвёт. Бакуго не похож на того, кто шутки шутит.
— Это я-то извращенец? Не я тут чужие шмотки таскаю и волосы ляпаю чем-то непонятным, — Катсуки подходит и резко хватает в кулак чужую белобрысую челку, которую до этого скрывал капюшон, и тянет на себя, заставляя того шипеть от тянущей боли. Бакуго рассматривает распластанное по чёлке чёрное пятно, как от чернил, и начинает громко ржать. — Тупость какая…
— И вовсе не тупость! — оскорблённо замечает вор. — А что до воровства… Неужели я виноват в том, что хочу есть? Может, я и отребье, но у меня есть причина, чтобы выживать, а значит, что есть и причина воровать.
Эйджиро неожиданно замирает, но не ослабляет хватки. Причина, чтобы выживать? А разве, чтобы жить, нужна причина? Киришиме просто было страшно умирать, как бы он не гнал от себя эту мысль ссаными тряпками. А вор-то и правда не выглядел как тот, кто собирается копыта отбрасывать только потому, что его поймали. Вон, до сих пор лазейку ищет, чтоб смыться.
Может, Киришима и старался быть как его братья и сёстры, таким же жестоким и самовлюбленным, да только… Ну не получалось. Даже подаренная сила не помогала зазнаться и почувствовать себя великим. Он просто в душе знал, что это не так. И Бакуго прямое тому доказательство. Эйджиро уже даже не хотел держать пацана, руки у которого тоньше вербных веток, но отпустить не позволял страх перед силой и жестокостью Бакуго. Киришиме самому от себя становилось тошно. Он вообще когда-нибудь сможет собрать яйца в кулак или нет?!
— Как твоё имя, малец? — Эйджиро сам от себя не ожидал, что подаст голос. Однако вопрос прозвучал, а монстр уже сам подыскивал пятый угол, чтоб от Бакуго спрятаться.
— Чиво? — шипит воришка и косит взгляд вбок, будто надеясь посмотреть в лицо Киришиме. — Какое тебе дело?
— Бакуго, может, не надо ему руки отрубать, а? — Эйджиро игнорирует парнишку, которому только что задал вопрос, и поднимает взгляд на Катсуки, который смотрел ему в глаза так, словно спрашивая, дебил ли он, и одновременно это утверждая. — Ну что нам с него взять? Кожа да кости, даже на мясо не пустить. Отпусти его. Сумку же вернули?
Катсуки скалит зубы в угрозе, но нож опускает, а после устало потирает свободной рукой переносицу. Как же ему это всё настопиздело. Может, Киришиме надо было бы рот зашить? А, к чёрту.
Бакуго убирает нож обратно за пояс, вздыхает, как великомученик, и устало шаркает сапогами мимо двух идиотов. Он уже не в том состоянии, чтобы кромсать кого-то: не поел ничего, не спал толком несколько дней… В пизду. Катсуки уже даже мысленно обратился к Богу, за что ему такие страдания. А вообще ещё молитвенно попросил себе покоя хотя бы на пару часиков, а ещё того, что утром он проснётся, ему снова будет восемь лет, а всё то дерьмо, что он пережил после — страшный и тупой сон. Ну или хотя бы того, чтобы больше никогда не видеть эту белобрысую головень с черным пятном на чёлке.
— Так, как, говоришь, тебя зовут? — Эйджиро отпускает воришку и поднимает его накидку со шляпой.
— Я не говорил, — поправляет его незнакомец, уже застёгивая привычным движением брошь, скрепляющую углы накидки. — Но будем знакомы, мой спаситель. Меня зовут Каминари Денки. Я честный вор и просто славный малый. — Назвавшийся Каминари протягивает ладонь Киришиме для рукопожатия. Эйджиро осторожно вкладывает свою грубую ладонь в чужую. Это было первым рукопожатием в его жизни. И, чёрт возьми, это было круто и мужественно.
***
— Напомни мне, дурная башка, — Бакуго останавливается у дверей в таверну, из которой он прытью выскочил около получаса назад вслед за украденной сумкой, — когда это я разрешал кого-то тащить за нами? — Катсуки поворачивает голову и недобро косится на резко-неожиданно нашедших общий язык идиотов. Именно, вор тоже оказался идиотом. — Я пощадил его не из доброты душевной, а из усталости и только. Не вынуждай меня в центре города проливать кровь.
— Ну Бакуго, он очень хороший! Правда, он даже не убивает, а ещё у него есть друг…
— Закрой пасть, ничего не желаю слышать! — Катсуки прервал поток бессмысленной речи своего раба, распахивая деревянные двери. — Придурок, быстро внутрь, а ты, — убийца кивнул на Каминари, заставляя того в испуге отшатнуться, а потом спрятаться за Киришиму, — вали на все стороны, пока я не пожалел о том, что сохранил тебе руки и жизнь. Брысь!
Денки машет рукой Эйджиро на прощание, обещает, что они ещё встретятся, и мигом скрывается среди малочисленного народа на улице. Ловкий гад. Киришима виновато опускает голову и послушно заходит внутрь тёплой таверны, где по-прежнему аппетитно пахло мясом, пивом, жирной похлёбкой и хлебом. Жрать всё ещё хотелось.
От запаха вкусностей у Эйджиро скрутило живот и забулькало где-то прямо под кожей. Казалось, что кишки уже прилипли к позвоночнику, но подать голос Киришима не решался. Он и так сегодня натворил бед. Не хотелось бы получить в новые зубы от уставшего и раздражённого Бакуго, который был голоден, кажется, не меньше. Столик, который они занимали совсем недавно, уже был занят компанией мужчин средних лет, играющих в карты среди кружек с элем и крошек, а потому Катсуки потащился к другому столу, свободному, подзывая к себе служку. И не дай Господь ему снова помешают поесть… Бакуго тогда точно вырежет всем сердца, кого встретит на пути.
Эйджиро неловко сел за стол тоже, рассчитывая всё-таки получить свою долю еды, потому что тумаков за сегодня он уже отхватил сполна и больше не хотелось.