Отмеченный смертью (2/2)

— Думаю, его конец близок. Но вы не должны в этом участвовать.

— А ты?..

Настал тот день, когда Малфой впервые видит скупую слезу на лице друга.

— Я вас прикрою, — он с трудом выталкивает слова из сдавленного горла. Удушье. Драко тяжело даже вздохнуть. — Уходи, Тео, — протягивает ему завернутый в платок порт-ключ.

Принимая щедрый подарок, Нотт уже знает, что тот прощальный.

— Спасибо, — выдавливает он тихо, — до встречи.

Но оба четко понимают, что эта станет последней.

***</p>

— Пэнси, послушай меня…

Теодор еле касается ее лица кончиками пальцев: с благоговейным трепетом.

Она такая красивая, Салазар, бесподобно красивая.

Разве можно трогать святыню?

Нотту всегда казалось, что любимая может рассеяться, как мираж, если он надавит чуть сильнее.

— Я не могу…

— Пожалуйста, дай мне договорить, — он теряется в ее васильковых глазах под трепещущими ресницами.

Быть тверже с ней хоть раз в жизни.

Гоблин, почему так сложно?

— Ты должна бежать со мной, — Теодор все бы отдал за то, чтобы уметь говорить властным тоном Малфоя, но его голос надламывается, как хрупкий лед. — Я не сдвинусь с места, пока ты не соберешь свои вещи.

Прозвучало слишком жалко.

— Тео, — ее мягкий шепот обволакивает его густой пеленой, забирая тревоги и притупляя бдительность. — Моя мама ни за что не оставит отца. А я не брошу ее. Ты же знаешь, милый?

Как можно говорить об этом так обыденно, когда на кону – твоя жизнь?

— С ними ничего не случится, пока мистер Паркинсон на стороне Темного Лорда. Твоя мать в тылу, и ей мало что грозит. Но ты…

— Я – большая девочка, Тео, — от ее томного напева у него, как обычно, кружится голова, но сейчас он держится из последних сил, — и я решила.

— Пэнси, очнись!

Быть тверже с ней. Хоть. Раз в жизни.

Нотт с усилием встряхивает Паркинсон, схватив ее за плечи, и из идеально уложенного каре выбиваются отдельные пряди.

— Ты никогда не умел быть грубым, милый, — пухлые блестящие губы растягиваются в картинной улыбке. — Не стоит и начинать.

— Пэнси, ради Мерлина, — он повышает голос. — Хочешь, чтобы мы сдохли здесь вместе? — вихрь подавленных чувств прорывается наружу. — Хочешь искупаться в крови грязнокровок?

— Нет. Я не хочу трусливо бежать, — она становится жесткой по щелчку. — От судьбы не убежишь.

— Тогда я останусь с тобой.

— Нет, — Паркинсон сжимает за спиной волшебную палочку, — из нас двоих спасения достоин лишь ты.

— Я не уйду без тебя…

Однако Пэнси действует молниеносно, зная, что у нее нет выхода. Последнее, что она говорит ему в этой жизни – совсем не то, что хотелось бы сказать напоследок:

— Обливиэйт!