Техникум. (1/2)

В знойный день августа Юнги вышел из ворот техникума, оставляя за собой лишь их промозглый скрип. Судя по небу, скоро пойдет дождь, если того хуже гроза не начнется. Значит, надо побыстрее со всем разобраться и бежать домой. Парень вздохнул устало, сверяясь с часами по поводу того, что он действительно прогуляет две пары.

Далеко идти ему не нужно, и Юн завернул за угол красного кирпича, нацеливаясь на ехидную мордашку с крашеными волосами. Она прытко поднялась и разложила худые ноги на асфальт:

— Принес?

Конечно, Юнги все принес. Это его работа. Он уселся на корты рядом и небрежно бросил связанные пакетики Чимину.

— А еще? — тот с сиплым наслаждением в голосе перелистал отданное.

— Нет.

— Нет?

— Нет, — Чимин всегда пытался воспользоваться своим положением. Каким именно? Тем, что пообщался с Юнги дольше пары часов в своей жизни. Так себе повод для гордости.

— М-э-э, — брезгливо выдал паренек и заправил в капюшон ветровки яркую копну, — на те. Хватит слезки вытереть?

Юнги подобрал пачку денег у пожухлых временем кед и с гневом зыркнул на мелкого.

— Да че ты пыжишься? — засуетился мелкий.

Обращаться с кормящим достойно... или там что-то про руку было? Неважно. Это точно не относится к Чимину. Тот будет вести себя по-уебански в любой среде.

— Слезки тут тебе будут вытирать, как я те пару костей вправлю. Где, нахуй, еще двести? — рыкнул Юн, после того, как пересчитал пачку.

— В кармане завалялись, — смял парень слова от сигареты в зубах и протянул одновременно купюры Юну. — Не подумай, что я твоих угроз побоялся. Просто жигу как раз доставал. Кто из нас еще кому вправит, — засмеялся он моторчиком.

Юнги фыркнул, взял деньги, распихал их по карманам и заодно выудил свой набор личного психолога.

— И скольким людям ты уже успел вправить за месяц? — пальцы принялись реанимировать зажигалку, которую видал еще Сталин.

— Ни одному. Я со всеми дружу, и все меня любят, — злорадно хихикнул Чимин, зная, что для Юнги это звучало недосягаемо. — А ты?

Юнги выдохнул дым:

— Двенадцать.

— Сколько?! — Чимин, видимо, нешуточно охренел, но Юн не стал повторять. Впрочем, и без его участия парниша залился смехом.

Они, вроде как, тихо покурили. Тихо – значит без драк, что уже многого стоит, и Юн повернулся в сторону остановки, где его почти сразу окликнули свистом:

— Геш, ты че, все уже? Сил на три часа не хватит?

Юнги закатил глаза и задернул капюшон, притворяясь непричастным к поднятому шуму. Мелкий не увязался за ним и слава богу. Он бы ему врезал, чтобы тот в коме пролежал добрые полдня и пропустил все возможные автобусы. Достал, и это мягко сказано.

— Баб, я дома, — Юнги зашел в квартиру и сразу ощутил запах воска – электричество опять отрубили за неуплату. Он оставил ботинки рядом с темно-синими заштопанными тапочками, завернул в ванную и склонился к тазику, чтобы умыться.

— Ба? — повторил парень с уже красным от холодной воды лицом и спеша вытерся полотенцем, чтобы пройти в просторную цветущую гостиную. Балкон был открыт и из него тянуло незабудками, которые бабка очень любила выращивать. Они и дома и снаружи облюбовали эту квартиру.

Хилая старуха сидела на диване и зашивала простынь, видимо, порвавшуюся из-за нестабильного характера утюга. Она подпрыгнула, как Юн подошел, чтобы поправить седые волосы в пучок. Она хоть всегда и выглядела опрятно, но почему-то на голове часто царила вакханалия. Это у них семейное.

— Хоспаде, Гешенька, ты, что ли? — она выронила тряпку с пяльцами. — Хоть привет скажи, а то погубишь, старую, — сильный шлепок по рукам, заставивший Юнги отлететь от чужой макушки.

— Ты че творишь, бабка? — прошипел Юн, сминая кисти меж бедер. Бьет, может, она несильно, но кастет из колец на пальцах – грозный враг.

— А, ну, замолчи! Щас сделаешь мне чуду-юду, — бабка выпрямилась, недолго поискала пятками свою пару босоножек и прохромала к зеркалу. Юнги проводил ее неспешным взглядом, стараясь не обращать внимания на порванные носки. Надо будет купить и подложить ей, все равно слепая – не заметит разницы, а ноги в тепле будут.

— Вот! Как я тебе? Красотка! Иди женихов лопатой отбивай, — посмеялась она беззубым ртом и снова уселась дошивать.

— Ага, бегу и спотыкаюсь, — улыбнулся парень, которого никак не могли оставить в покое.

— Гешенька, ты вот на бабушку не сердись, а иди и покушай. Я бульончик сварила, морковки начистила. Тоша приносил коровки кусок, так что ты его не обижай, чтобы все съел. Авось на костях мясо появится.

— Ба, я уже не в пятом классе, чуть позже поем.

— Тьфу ти, взрослый нашелся. Иди жри и не выкобенивайся, — Юнги посмотрел на ее статную фигуру, замеревшую словно камень, и лишь ручки статуи ловко сменяли друг друга стежок за стежком зашивая дырку в ткани. Не заметит, если Юн уйдет, но заметит, что супа не убавилось. Парень безнадежно выдохнул и покорно почапал на кухню.

Он уже давно не щупленький подросток, что не мог дотянуться до верхних полок. Теперь он знает, что там лежит. Точнее, может узнать. По правде одной бабке известно, что понапихано в бесчисленное множество этих банок. Там царил полный хаос, и как она могла найти что-то – только богу известно. Сегодня тут может лежать соль, а завтра – сахар. Она любит делать перестановки. Юнги наклонился к двери ревущей на последнем издыхании батарейки холодильника, аккуратно приоткрыл дверь, что на честном слове пошаталась, но не отпала. Казан было нетрудно обнаружить на пустых полках, как бы не было темно внутри.

Под крышкой оказалась вода, по которой неровно плавал застывший жир в перемешку с крупными кругляшами моркови, а бруски картошки осели на дне. Юнги чихнул от странного запаха, но не обратил на него внимания и перелил в маленькую кастрюльку себе немного супа. Чиркнул спичкой после долгих минут попыток заставить работать плиту, и уселся на табуретку ждать, когда закипит. Вскоре запахло мясным бульоном, и живот недолго заставил ждать рвотного от голода порыва. На глаза навернулись слезы от того, как сильно Юнги хотел есть.

Как же давно он не ел чего-то настолько сытного. За это надо сказать спасибо Тэхену, хоть, балбес, и носил всякое к ним домой безвозмездно. С сегодняшней продажи наркотиков Юнги перепало в кошелек целых пятьсот рублей. Пятьсот! Можно будет купить на базаре целую курицу и еще кучу съестного. Но для начала надо отыскать носки для бабки, ведь если простудится – лечить дороже выйдет. Юнги вылизал тарелку, чувствуя, как тепло растекается по телу, что не могло не вызвать улыбку. Сразу напала дрема, а тело стало ватным и тяжелым. Надо еще за собой все вымыть. От холодной воды Юн снова проснется.

— Ба, давай ноги, — Юнги подставил тазик к дивану, в который женщина неуклюже уместилась пятками.

— Ток помаленьку заливай, — выдохнула она обеспокоенно, но от книжки не отвлеклась.

Юнги кивнул и поднял кувшин с табурета, наклоняя его неспеша, чтобы теплая вода мерно вылилась на ноги.

— Ой, как хороша.

— Теплая?

— Да, Геш, теплая, теплая. Не затягивайся, мне завтра работать рано, — то ли попросила, то ли приказала она. Это не так сильно волнует. Юнги засучил рукава рубахи и принялся скрупулезно массировать и отмывать ноги старухе. Он помог развязать белоснежный выглаженный фартук, с которым бабка бы замучилась; помог расстегнуть молнию на поблекшем халате, потом натянул на нее ночнушку, в которой она стала похожа на одуванчик. Оставалось расчесать ее длинные жидкие волосы.

— Ба, я завтра на рынок пойду. Где деньги лежат? — конечно, Юнги знал, где лежат их деньги. Он буквально сегодня оставил в том коробе свою выручку. Но бабка не должна знать о том, что он знает, иначе начнет ворчать, что он свои деньги на нее тратит. Да и не дело, по ее мнению, детям работать. Рабством она это называла.

— Так я тебе и сказала, обворуешь старуху, — пошутила она и поднялась с табурета, исчезая на кухне ненадолго, а выходя уже с купюрами по пятьдесят в руках, — вот, держи, купи себе конфетку и нам гречи с песком.

Юн окинул грустно деньги с пониманием, что на конфетку ему не хватит:

— Хорошо, куплю. Пойдем укладываться.

Парень закрыл дверь в спальню. Не стал тушить там свечи, чтобы воздух не промерз за ночь, но погасил их в остальной квартире. Он наклонился к серванту, достав из нижнего ящика скрученный колючий плед.

— Ночи становятся холоднее, — обозначил для себя Юнги и поправил игрушечную собаку под головой, укутываясь в плед. К середине сна он свесит ноги с дивана, на котором давно не умещается, а на утро лишь рука останется обнимать собаку, пока сам Юнги будет вперемешку с пледом делить пол.

Юнги всегда очень трепетно относился к репетициям. Казалось бы, группа дворовых детишек и рядом с чем-то серьезным не стояла, однако Юна не волновали условности, и парень всегда собирался как в последний путь. Клал в рюкзак стопку писанины: тексты песен, ноты и не только. Оставалось вспомнить о чувстве клавиш под пальцами, как взбудораженный и готовый к любой работе Юнги собран. Ожидание наконец-то увидеться со своим пианино было самым сладким и одновременно мучительным в его жизни. В дни репетиций он был не по-своему энергичным и добродушным, хотя разницы с обычным Юнги почти не прослеживалось.

— Тэ, — кинул Юн, пожимая руку и осматриваясь, после чего встал рядом с другом, — Джина нет?

— Сказал задержится из-за работы, — Тэхену сегодня, по-видимому, тоже трудно пришлось. Руки его двигались с грузом, прикрывая зевающий рот.

— Тэ, пасиб за говядину, — между делом буркнул Юн, пока с нескрываемой насмешкой смотрел на ребра Тэ. — У тя сигаретки не будет?

— Да, конечно, — парень прекратил потягиваться, протянул одну сигарету Юнги, а другую вставил себе меж губ. — Мы бычка закололи.

— А пастуху все столько же платите? — Тэ кивнул. — М-да. Ну, иначе бы все были пастухами, правильно?

— О, идет! — Тэхен неспокойно затарабанил по спине и встал по струнке, — привет, Джин.

Юн поднял взгляд. Еще одна дылда. Двое полторашек и двое гигантов – в принципе, определенный баланс в их группе присутствовал.

— Ох, добрый вечер, — мягко посмеялся парень и любезно протянул свою старперскую зажигалку прям под сигарету, отчего Юнги тут же отстранился с каким-то неестественным испугом.

— Пидор, что ли? — Тэхен пнул Юна локтем. —《Из этих》, — поправился Юн и с недоверием развернулся, но как увидел умирающего от смеха Джина, так сразу махнул на того рукой. Ну да. Из тех самых придурков он точно. Броская одежда с несочетаемыми лиловыми и зелеными оттенками с выкрученной на максимум насыщенностью. Специально, чтобы каждый обративший внимание (а этих каждых было не мало) точно, на все сто двадцать процентов, ослеп. Юну казалось, он совсем проблюется прям тут, если продолжит смотреть. Впрочем, на этом их приветствие должно было закончиться, но старший, подавляя истеричную отдышку, продолжил:

— А где что-то вроде твоего любимого《с вытянутой руки ток шлюхи подкуривают》? — в этот момент Джин целиком и полностью скопировал манеры уходящего с факом Юнги, что даже Тэхен поперхнулся, пока тем временем спокойно зажег сигарету чужой зажигалкой.

— Юнги, подожди нас! — улыбнулся Тэ и в ожидании развернулся к дороге.

Джин мучился со состыковкой фильтра с табачным концом:

— Н-да, ща пойдем, — махнул он на Тэ рукой с улыбкой, когда наконец-то получилось затянуться.