План Б (2/2)

- А вы знаете, - сказал мастер, - там, откуда вы прибыли, - учитель сделал на этом акцент, - много замечательных чакрохудожников. И они изучают такие печати, которые нам и не снились!

Ханаби не поняла, а потом ужаснулась.

- Вы предлагаете мне... учиться в Мертвом Городе? - переспросила она на тон ниже, а потом и вовсе задрожала мелкой дрожью, вспомнив о ссылке.

- Я только сказал, что там есть талантливые мастера. - Развел руками Мори. - Вам они, знаете, будут ближе. И странно, что, имея доступ в Мертвый Город, вы ищете помощи от меня. - Произнес художник, и Ханаби показалось, что Мори-сама почувствовал себя оскорбленным. - Там есть такие печати... аж дух захватывает. - Добавил он.

Только Ханаби знала, какие мастера там есть.

- Если вы, конечно, хотите учиться. - Наставительно произнес сенсей. - Ну а если нет... - Мори вздохнул и не договорил.

- Я хочу учиться! - Воскликнула Ханаби. - Но не ценой же жизни! Я оттуда еле вырвалась!

Хьюга помолчала. Остыла.

- Я поняла все. - Сказала она. - Можете больше ничего не говорить. - Куноичи вскинула голову. - Я в Мертвый Город... За ”образованием”.

Ханаби нервно собрала пакет с рисунками и покинула дом господина Мори.

На самом деле возвращаться в ад Мертвого Города она не собиралась. У нее еще был план Б, да и план В тоже был. Ханаби - нелюдь предприимчивая. А план был простой. Раз над ее головой сгущаются тучи, то она укатит в командировку, потому что сразу снимается вопрос с прогулами и с низкими оценками по важным контрольным. Конечно, это только отсрочит неизбежное, и все, что она не сдает сейчас, просто копится, а учителя будут ждать, пока она вернется, и делать вид, что, когда она приедет с миссии, то каким-то образом все сдаст. На самом деле, никто в это не верит. Ханаби была сообразительной и понимала, что такая отсрочка - мягкая форма отчисления. Или такой психологический прием, помогающий проблемным ученикам быстрее смириться.

Обычно командировочные трудовые миссии засчитывались за учебные дни, а человек получал отсрочку по тестовым работам. Только потом он должен был их выполнить. В школе, несмотря на то, что она была ”престижная” и предъявляла изначально высокие требования к поступающим, все-таки находились ученики, которым было привычнее на трудовой миссии, а не за учебником, и они уходили надолго на такие задания.

Только потом их равно заставляли сдавать, но ум их уже отвыкал от учебы, и они вылетали. А вот уходящих на боевые задания в Страну Травы исключали сразу. В этом было меньше лицемерия. Никто не верил в то, что после Травы они восстановятся в школе. Но это тоже был ”почетный” способ исключения, потому что выходило, что это не ученик не тянет программу, а он выбирает военную карьеру и в патриотическом порыве отправляется на далекую миссию. Вот и вспомнила Ханаби, как Какаши с лукавой улыбкой предлагал ей такой способ достойно уйти из академии. Она даже сказала, простодушно хлопая глазами, что подумает об этом позже. Сначала девушка отправилась на трудовое задание, которое выбрала максимально близко к Кумомуре, небольшой деревне на пятьсот жителей. Миссия была совместная: пусть ей меньше заплатят, зато она поедет с Кидомару. Хьюга фактически ехала помогать по хозяйству своим соседям и будущим родственникам. А те, кто давали ей разрешение на миссию, и знать ничего не знали про паучью деревню и отношение к ней Ханаби. Ну, две нелюди, одна из которых сильно не хочет писать контрольные и бегает от исключения, отправилась в какую-то провинциальную дыру, не понимая, что это только усугубляет проблемы. Сама же Ханаби отправлялась на двухмесячные курсы по арахнологии. И Кидомару эта затея была по душе. И не врала Хьюга управляющему о том, что едет в деревню на миссию Д, ведь помогать по хозяйству она тоже будет. Ханаби приехала в Кумомуру, которая напоминала пять коноховских улиц. Было мило и уютно. А оттого, что по этим улицам расхаживало очень много людей, так похожих на Кидомару, Ханаби становилось только интересней. Она с удовольствием раздавала гостинцы шестируким племянникам, которые сначала норовили на ней повиснуть, а потом хитрили и требовали подарков в каждую пару рук. Хьюга находила улучшенно-геномных детей из клана Кумо довольно милыми. Много маленьких паучков... Начать изучать ”арахнологию” можно было прямо с родственников... Вообще-то часть населения Кумомуры была хьюговской. ”Пауки” частенько брали невест из их племени, только в основном из Побочной Ветви. Акина-сан, паучья красавица, говаривала, что из младшей ветви к ним приезжают чаще, потому что синеглазые Хьюги всегда предпочитают братьев. Раньше, когда Ханаби бывала у них в гостях, и ее мелкую тискали все шесть рук Акины, та всегда относилась к ней со странной жалостью, ведь лупоглазая калека никогда не сможет ткать, стрелять из лука и складывать ручные печати одновременно. Бедная девочка... как она хоть что-то делать успевает всего двумя руками. Когда-то Ханаби не очень понимала шуток Акины про ”братиков”, а вот теперь такой юмор ей нравился, ведь это Хану интересовал смуглый статный ”паук”, а подруги да двоюродные сестры Ханаби собирались замуж за кузенов из своего клана, вот и сохли сейчас ”по братикам”.

Учиться она пришла к Менебу-сану, паучьему мастеру.

- А свидетельства вы даете? - Спросила Ханаби о главном и, понимая, что учитель ее - человек старой формации, объяснила, - ну, такие бумажки, - она подозрительно посмотрела на преподавателя, гадая, понимает ли он, чего она от него хочет или нет. - Ну, такие, с рассказом о том, чему я научилась. - Подсказывала она. - Ну, с печатью... -

Менебу на память начал складывать ручные печати, ища нужную. - Ну, со штемпелем, как на почте, - помогала Ханаби, догадавшись, что для учителя печати - это техники.

Педагог понял и просветлел.

- Давали мы, дочка, давали... до того самого года... - Когда случился несчастный ”тот самый год” Менебу-сан не пояснил. - А потом уважаемые пауки стали жаловаться, что теряют в паутине все свидетельства и бумажки и просят новых, а у меня не двенадцать рук, им заново писать. Умаялся я... И мы собрались вместе поткать паутину, да сплести беседу о том, как нам быть...

- Неужели курсы отменили? - Воскликнула Ханаби.

- Да погоди ж ты, большеглазая. Я еще мысль не доткал, а ты уже старику десять слов. Курсы отменять никак нельзя. Молодежь нынче не та, что прежде. Ничего не знают, ничего не умеют... Но вместо бумажек этих, от которых столько беспокойства, мы все согласились, что лучше... - Менебу сделал театральную паузу, выражающую значимость момента, - в знак окончания курсов выпускникам татуировку делать.

Ханаби замерла и онемела. В сознании девчонки звучал голос Рей и матерно ругался.

- И с тех пор больше никто ничего не терял. - Изложил преподаватель решение проблемы. - Только куды ж тебе ставить, я ж тебя вот такой помню, когда ты к нам в гости приезжала, почти личинкой, так у тебя и на руках рисунки уже были, и на головогруди... - он помолчал. - Ну, ладно, мы покумекаем.

Ханаби поняла, что ей, кроме отчета за два месяца о том, что она помогала по хозяйству в миссии Д, и предъявить будет нечего. Но это ничего, ведь она приехала за знаниями.

А самой девушке предстояли увлекательные дела. Достопримечательностью Кумомуры были паучьи пещеры. В отличие от серпентария Орочимару, который она без бьякугана видела только снаружи, это место можно было посмотреть изнутри. Хотя перед посещением пещер нужно было соблюсти несколько условий: сначала был курс занятий, на который они с Кидомару бегали в одноэтажное деревянное здание, ничем не отличающееся от прочих домов. Ханаби, впервые попав туда, даже решила, что староста деревни просто выкупил у кого-то дом, украсил его высокохудожественной паутинной вышивкой и назвал это школой. Но для Ханаби такая ”школа” была уютнее и привычнее, чем ”академия”, в которую она ходила в столице. Школа, очевидно, сочетала в себе функции библиотеки. Ребятам, ходившим на курсы, было предложено прочитать несколько книг, рассказывающих о поведении членистоногих и об их паучьей жизни. Все это дополнялось небольшим количеством свитков собственного сочинения. Эти работы они и разбирали с учителем. Затем следовал небольшой практический курс, в котором их учили различать пауков разных видов, наблюдать за их поведением, выделяя общие и различные черты. Для Ханаби это была такая занимательная биология. Но у Хьюги были и ”внеклассные” занятия: например, они с Кидомару кормили своих чакро-пауков, которых завели еще в Новый Год. Ведь глупо было бы поехать в ”паучью деревню” и не взять с собой ”новогодний подарок”.

А потом начались уроки в паучьих пещерах. Тамошние пауки оказались гораздо больше тех, которые жили у нее. И кормить таких было гораздо опаснее, да и учитель Менебу пугал ребятам рассказами об особенно ядовитых видах. Сцеживать яд новичкам, разумеется, не позволили, так, что Ханаби даже расстроилась, что ее не научили, а от смерти ребят спасало то, что некоторые чакро-пауки были разумны, а девочка была постоянно в компании шестируких представителей клана Кумо. На шестируких чакро-пауки реагировали спокойно, видя в них своих союзников, а может, в какой-то степени, и родственников по чакре. На процедуру сцеживания яда Ханаби, как и остальные новички, просто завороженно смотрела, и при этом от страха больше всего хотела оказаться поближе к объяснявшим материал взрослым. Куноичи в минуты, когда ей становилось жутковато, старалась думать, что она не первая Хьюга, которая приехала сюда. А значит, чакро-звери не должны сильно волноваться. Когда они с Кидомару впервые вышли из запутанного паучьего гнезда, девчонка спросила:

- А почему меня не съели те огромные пауки? Они уже видели Хьюг? - Ханаби почувствовала, как две пары паучьих рук прижали ее к себе, и ей стало немного спокойнее.

- Ну, - задумался Кидомару, - некоторые виды держат у себя в гнездах гусениц бабочек. Они помогают паукам, чтобы в их жилищах не было гнили. И их пауки не трогают. Так, что, наверное, они решили, что ты - моя гусеничка-симбиотка.

Ханаби представила себя ”гусеничкой” и рассмеялась.

Учитель Менебу тоже был доволен. Он же видел, с каким интересом девочка из клана Хьюга смотрела на яйцевые коконы, в которых копошились вылупившиеся личинки, на гнезда с паучьей молодью. Менебу многозначительно глядел в сторону Кидомару да радовался.

Вторым уроком было разматывание паучьих коконов. Из них в этой деревне делали удивительной легкости шелковую ткань. И этот урок Ханаби понравился куда больше, потому что ребята могли освоить куда больше навыков, и это было не так опасно. А еще это занятие требовало осторожности и усидчивости. Тут пригодилось и особое зрение. Это была работа, которая, действительно, была больше похожа на трудовые задания и давала практические умения, в отличие от ”академии”. Хане это напоминало работу в мануфактуре по производству свитков-сумок, из которой ее когда-то выдернули и попытались доказать, что учиться в старшей школе лучше. А она в Академии мало чему научилась. Только Обито-сан по доброте душевной попытался сделать из нее минера, хотя сам же потом отговаривал ее идти в инженерные войска. А остальным и вовсе было на нее наплевать.

А вот в Кумомуре и в Хьюга учили настоящему труду, который может принести пользу, и это было совсем другое. Потом более искусные ткачихи сделают из этих нитей паучьего шелка легкую и прочную одежду. Это и было семейным делом клана Кидомару. Только такая прочакренная ткань обладала еще одной особенностью: высокой ударной вязкостью. И изготовленная из них одежда была своего рода чакро-броней. Ханаби даже дали померить такую длинную рубашку, чтобы она могла увидеть, какая чудесная одежда получается из паучьего шелка. Когда она надела ее, то ей показалось, что она легкая и нежная, но вместе с тем и очень прочная. У Ханаби была мысль проверить рубашку, но испытывать чакро-одежду, насколько хорошо она держит удар куная или стрелы, ребята не рискнули. Хоть ткачихи и говорили, что это абсолютно безопасно, проверять эффективность чакро-паутины на себе было страшновато. Ханаби хотела хотя бы разок померить чакро-броню, которая, конечно, не защищала от всего на свете, но была довольно дорогой защитной одеждой, и такой вещи у нее никогда не было. А Кидомару и рад был устроить ”показ мод”: сначала он засмотрелся на то, как Ханаби стаскивает с себя всю верхнюю одежду вплоть до белых марлевых узких сараси на небольшой груди. Ханаби, почувствовав на себе жадный паучий взгляд, вся залилась краской и инстинктивно прикрылась. Лицу ее стало жарко от прилившей крови. Кидомару, чтобы не смущать девушку, культурно отвернулся, но только вдоволь насмотревшись на ”так мило стесняющуюся” подругу. Та в ответ ехидно хмыкнула. А потом юноша любовался игрой светового контраста: белой ”паутинной” рубашки и темных татуированных рисунков на руках Хьюги. Кидомару потянулся к шейке Ханаби и мазнул по ней губами. Девчонка вздрогнула, а затем, наощупь запустив ладонь в волосы Кидомару, перебирая пряди, посмотрела бьякуганом вдаль и сказала:

- А пойдем на кручу закат смотреть, не то в домах как-то темновато.

И Кидомару согласился. Ханаби даже забыла стащить с себя эту паутинную бронерубашку, так и выбежала смотреть красоту в ней. А Кидомару был не против. Юноша подумал, что ей очень даже идет, и дал обогнать себя, чтобы полюбоваться на подругу сзади. Ханаби после поцелуев Кидомару лезли в голову всякие пошлости, например, о том, что, когда они целуются, она часто чувствует на губах быстро стынущие совсем тонкие паутинки. А теперь она, получается, вся в паутинной рубашке. Бр-р... Дух захватывает. Ханаби вдруг захотелось умыться холодной водой... Ну, ничего, внизу, у самого основания холма, был небольшой пруд. Они успели вовремя: над холмом, с которого виднелась вся Кумомура, заходило алое солнце. Оно постепенно опускалось, пурпурный свет бликовал на деревьях, где-то далеко, крася бардовым вершины, то окрашивал розовым холм, совсем рядом, и падал то на белую рубашку Ханы, окрашивая ее нежным светом и просвечивая вплоть до сараси, то скользил по ее лицу, отчего девочка щурилась на солнце и прикрывала ладонью глаза.

Тени росли и густели. На вершине становилось ветрено и холодно. Совсем вечерело.

Они спустились вниз. Ханаби увидела пруд. Подошла к воде, умылась.

- Мне хочется... - Ханаби стащила с себя варадзи, села, опустив ноги в еще теплую воду. Ей надо было вот так посидеть, помолчать, отдохнуть в вечерней тишине рядом с Кидомару, с которым они собрались на ”миссию ранга Д”. Слишком много интересного, хотя и немного жутковатого, произошло с ней в эти дни, она многое узнала, и теперь ей нужно было все это переварить. Кидомару нравились такие вечерние посиделки. А еще больше нравилось то, что Ханаби с удовольствием ездит в Кумомуру и по-доброму относится к его родственникам. И даже в паучьей деревне есть у нее любимые места, вроде высоченного холма, с которого видно всю округу, или того пруда, где они сейчас сидели. Было видно, что несколько дней плотной учебы на ”курсах” утомили Хьюгу. Теперь она прикрыла глаза и, расслабившись, положила голову на плечо Кидомару, который подумал, как бы Ханаби совсем не разнежилась да не задремала, уйдя в мир соколиных и паучьих снов. Он приобнял подругу за талию, рассматривая дрожащий от волн силуэт ее ног в темной воде.

- Пошли обратно в гнездо. - Сказал он. - Застудишься так, и что с тобой потом делать?

А Ханаби, взбодрившись от его слов, улыбнулась чему-то своему, вспомнив про пауков и гусениц-симбиотов.