Только мы. (1/2)

Говорят, что чем выше забираешься, тем больнее падать. Юнги всегда знал это, но никогда не думал, что ощутит всю прелесть поговорки на себе.

Ему было больно, когда родители не приняли обычного ребёнка и относились к нему с пренебрежением, постоянно ругали и цеплялись по мелочи, но это ещё можно было пережить.

Юнги было чуть больнее, когда от него окончательно отказались, намекнув, что неплохо было бы свалить к бабушке и не отсвечивать. Мальчик и до этого жил несчастно, поэтому он принял эту участь, как что-то обычное. Просто очередная пакость от родителей, ничего особенного. Юнги поморщился и всё равно встал с колен, продолжая идти дальше.

А сейчас?

Юнги чувствует себя так, будто его просто размазало по асфальту, когда он сбросился с ёбанного небоскрёба с самой высокой в городе смотровой площадкой. Даже мокрого места не осталось от того, что Мини привык называть Юнги-хён.

Руки дрожат. Намджун с самого начала их обманывал. Он методично и холодно втирался в доверие, убеждал Юнги, что быть человеком — тоже нормально. Уши и хвост не делают особенным. И, может быть, он говорил не одну лишь ложь, но сейчас Мину кажется, что каждое его слово — это хорошо продуманная манипуляция.

Юнги останавливается на пороге квартиры и смотрит в пол невидящим взглядом. Он не знает, что теперь делать. Только-только всё наладилось, но вдруг выясняется, что их домик, который возводился все эти годы, был карточным. И теперь он рассыпался от одного маленького просчёта.

Мини. Единственное, что волнует Юнги. Лисёнок зачем-то нужен Намджуну, но при этом они не близкие родственники или знакомые.

Книги про оборотней. Малыш, который умеет прятать уши и превращаться в человека. Ещё пару фактов, и Юнги понимает, что изучали всё это время Мини. А может быть и самого старшего в придачу, забавно ведь, когда есть способный на большее объект и его совершенная противоположность.

Верно. Юнги ни на что сам не годится. Мать говорила ему это с самого детства. Методично повторяла как мантру. Он не гибрид, а обычный человек. Слабый, беспомощный. Если бы не Намджун, Юнги бы даже школу не закончил нормально, потому что пришлось бросить обучение из-за работы, а то время, когда Мин ещё присутствовал на уроках, половину из них он проводил, исполняя обязанности личной боксёрской груши.

Для маленького лисёнка он тоже ничего не мог сделать. Что-то дать другому, когда у самого Юнги нет за душой ни гроша. Сейчас ванильные мысли семнадцатилетнего себя кажутся Мину такой тупостью.

— Твою мать! — кричит Юнги, со всего размаху ударяя стену рядом с дверью и тут же падая на колени, а затем и вовсе опадая на пол. Он счёсывает кожу на костяшках до крови и, судя по звуку, что-то ломает. Боль просто адская, но слёзы начинают литься из глаз не из-за неё.

Мин начинает захлёбываться в своих рыданиях настолько, что к горлу подкатывает тошнота, и хочется своими же ногтями вскрыть себе вены. Кожа будто горит, сосуды под ней воспламеняются и не дают оставаться спокойным. Юнги с остервенением впивается в свои запястья и расчёсывает их до красноты, потом до того, что кожа покрывается натёртостями, и подушечки пальцев начинают скользить по ней.

Дышать нечем. Нос забивается, а ртом Юнги не успевает хватать новую порцию воздуха, поэтому уже через пару минут голова кружится и начинает саднить, пульсируя тупой болью.

Такое бессилие ещё никогда его не захватывало. Юнги просто боится что-то предпринять, потому что ему некуда идти. Нет возможности защитить Мини, а он ведь обещал.

Старший уверен, что он здесь совсем не ключевая фигура, и ему просто невыносимо от мысли о том, как лисёнка куда-то заберут.

Это всё из-за его способностей. Теперь понятно, почему Намджун и Хосок не присутствовали в первый раз, когда Мини стало плохо. Не предложили вызвать скорую, да хоть что-нибудь!

”Надо спасти”, — с этой мыслью Юнги вдыхает. Он поднимается в бреду, цепляясь за стену руками и на мгновение замирает, положив пальцы на ручку двери. Что, если Джун или Хоуп внутри? Мин опускает взгляд на свой расцарапанный кулак, и тот дрожит, будто у Юнги сильнейший тремор. Нервные окончания в ахуе от того, что на них обрушилось, но с другой стороны старшие лисы бы не пропустили звук удара.

Значит, их ещё нет.

— Мини... — Юнги забегает, не разуваясь, сразу находит лисёнка спящим на его постели, там же, где и оставил. — Мини, просыпайся, нам надо...

Хрен знает, куда и зачем, просто уйти отсюда. Мин не хочет думать о том, насколько его действия необдуманны и бесперспективны. Это похоже на погружение в бездну. Юнги не видит выхода, поэтому бежит чисто на инстинктивном уровне.

— Хён, что с тобой? — Мини моментально просыпается, обеспокоенно осматривает старшего и не понимает, как с ним могло такое случиться за какие-то... полчаса? Он ведь не мог уснуть слишком надолго, а Юнги выглядит так, будто выполз из эпицентра драки. Нос красный, глаза опухшие, костяшки пальцев содраны, и это Мини ещё не сразу заметил припухшую губу, что Мин сам прокусил до крови. А взгляд...

Юнги смотрел так, будто его собираются убить, не меньше.

— Мини, мы должны куда-то деться, Намджун-хён, он...

Лисёнок застыл в ожидании продолжения, но у Юнги просто язык не повернулся его озвучить. Как Мин начинал представлять, насколько больно будет младшему от осознания предательства, сердце сжималось.

— Ты можешь просто поверить мне и пойти без вопросов? — спрашивает Юнги с мольбой. По сути, он ещё и стоит на коленях перед младшим, так что Мини теряется и решает сначала успокоить хёна. Кладёт руки на его влажные щёки и понимает, что Мин плакал. Очень долго.

— Пойду, если ты разрешишь мне сначала залечить твои раны. Где ты вообще успел их получить? — лисёнок без ушей и хвоста удручённо вздыхает, стараясь не показывать, как его трясёт от злости на кого-то, кто заставил старшего попасть в такое положение.

Внутри вспыхнуло желание убить. Едкое, яркое, но пальцы Мини дрогнули всего на секунду, а потом спокойно проскользнули по тёплым щекам старшего.

— Нам надо сейчас, Мини, времени нет, — Юнги выглядит загнанным в угол, и от этого на душе у младшего не спокойно. Он кивает, потому что выбора ему просто не оставили. Берёт ладонь Мина в свою и тянет его на улицу, по дороге хватая куртку и захватывая кроссовки. И всё. Больше они ничего с собой не берут, только друг друга и то, что уже лежит в карманах.