Chapter 14: And There's No Returning From This Twisting Turning (1/2)

Прошло уже почти два месяца с того самого дня, как волнение поселилось в душе Эдгара. Несмотря на серьёзный разговор с Виктором, юноша никак не мог выбросить слова возлюбленного из головы. Сам Лука же успокоился. Ему нравилось проводить время с новым парнем уже полностью осознавая новый уровень их отношений. Интервита всё так же сильно любил изобретателя, но волнение никак не покидало его.

Юноша уже точно решил, что лишит себя жизни рядом с милым возлюбленным. Разумеется, говорить он ему ничего не собирался. Эдгару не хотелось бы заставлять его волноваться. Он желал, чтобы Лука умер именно на его руках спокойно, ощущая присутствие виты. Оставив тело на кровати, Эдгар бы прилёг рядом и закончил свою жизнь чем-нибудь острым. Если у него хватит сил после этого, он обязательно обнимет возлюбленного так, чтобы потом никто не смог бы забрать покойника из окоченевших рук. Обнаруженные позже тела придётся похоронить вместе.

Об этих фантазиях художник не рассказывал никому. Рядом с Бальсой он быстро становился хорошим, влюблённым мальчиком. Рядом с Виктором и Эндрю он был спокойным и милым юношей. Разумеется, Гранц не мог не замечать изменений в поведении художника. В душу он лезть не хотел, хоть и переживать перестать не мог. Эндрю старался упускать все свои подозрения. Он всегда опасался перестараться со своей опекой, чтобы не настроить Виктора и Эдгара против себя.

Марк не раз отмечал приподнятое настроение Луки. Теперь, когда молодой человек отпустил свои тревоги, он и работал лучше, и в целом был более бодрым. Трейси соглашалась с отцом и искренне радовалась за своего друга. Бальса стал лучше спать. Образ мёртвой матери почти не посещал его во снах. Разумеется, это не могло не радовать его. Майк и Джокер, с которыми Лука иногда пересекался, тоже подмечали его необычайную радость.

— Да ты прямо паришь! — смеялся акробат, — В чём секрет, братец? Воздушных шариков наглотался?

Лука продолжал иногда задумываться о планах на будущее, пусть и старался отбрасывать плохие мысли. Он понимал, что им придётся часто переезжать, менять свои имена, возраст и истории. Интервите нельзя задерживаться на одном месте слишком долго. Наверное, когда Эдди будет лет тридцать, они и уедут вместе. Пока точно не решил. Решил лишь, что нужно подкопить денег. Чем раньше начнут, тем лучше. Об этих мыслях он не спешил рассказывать.

Особенно Бальса любил смотреть на звёзды в компании юноши. Голова Эдгара лежала на его руке, пока он прижимался к изобретателю. Одежда последнего обязательно была чем-то испачкана, иногда и на лице оставались следы от работы, но Голди быстро перестал хмыкать на это. Он и сам мог оказаться перепачканным красками. Вместе влюблённые лежали на траве в одиночестве, и Лука, тыкая пальцем в небо, говорил о созвездиях. Для виты эти рассказы были скучны. Изредка он выдавал короткие реакции, в основном фокусируясь именно на моментах, которые они проводили вместе.

Однажды они станут простыми воспоминаниями, которые время будет отчаянно стараться стереть из памяти.

В какой-то момент роли словно бы поменялись. В основном знаки внимания оказывал теперь старший. Эдгар же сделался более спокойным. Наверное, он просто привык к тому, что больше ему не нужно было подавлять свои запретные чувства к мужчине, молить Бога о следующей встречи. Ещё и его тёмные мысли добавляли некоторые новые черты. Все изменения в характере Эдди (если таковые вдруг попадались ему) Лука списывал на влияние новых знакомств, новых условий и возраст. Он и сам менялся. Все менялись. Живым существам свойственны перемены. Его маленький, наивный вита познакомился с жестокостью мира, начал сам зарабатывать деньги, делать какие-то дела по дому (хоть и не без труда). Как Эдгар сам говорил, ему нужно было обеспечивать их обоих, пусть возлюбленный и отказывался. Интервита желал, чтобы его парень продолжал заниматься своими глупыми изобретениями, а на это нужны были деньги. Из рук возлюбленный не брал, поэтому иногда Валден старался запомнить нужные названия и делать подарки. Некоторые вещи и вовсе приходилось доставать через Робби. Иногда этот ребёнок чертовски пугал Эдгара.

— Не перетруждайся, Эдди, — вздыхал Виктор, если художник вновь засиживался допоздна, — Пожалуйста, не заставляй себя делать больше нужного.

Интервита нехотя откладывал кисть. Почтальон позволял схватиться за себя. Он один знал об истинных переживаниях художника, но не мог ничего для него сделать. Юноше нужно было научиться жить с этими мыслями и отпускать.

— Думаешь, мои волнения напрасны? — пробормотал художник, когда Виктор начал гладить его по голове.

Гранц медленно опустился перед ним на колени. Эдгар старательно избегал чужого взгляда. Мужчина же и не настаивал. Он понимал, что вите было очень тяжело даже думать о своём долголетии.

— Не ты один боишься чужой смерти, Эдди, — с тяжёлым вздохом произнёс почтальон. Эдгар чуть крепче сжал его руку. Виктор продолжил: — Одна очень хорошая и добрая женщина сказала мне как-то раз, что предки всегда старательно избегали контактов с другими племенами. Они очень боялись привязываться к другим видам. Им хотелось оградить себя от боли утраты настолько, насколько это было возможно, ведь смерти в племени интервит были не так часты. Разумеется, некоторые находили свою любовь и в других видах. Некоторые влюблённые были готовы даже на обращение в вампиров, лишь бы оставаться вместе с интервитами, но межвидовые пары всё равно зачастую покидали свои племена и отправлялись на поиски нового места. — Молодой человек осторожно стёр слезу с чужой щеки пальцем, — Витам свойственно бояться любить отличных от себя, понимаешь? Предки верили, что, привязавшись к кому-то отличному, они останутся по-настоящему одиноки.

Художник потянулся к молодому человеку, чтобы обнять его за шею. Пришлось немного нагнуться. Гранц снова начал гладить его по спине и голове.

— Виктор… — едва слышно заговорил Эдгар, — Как думаешь, остался ли где-нибудь хоть один вампир?

— Не думаю. Вам двоим это всё равно не поможет.

— Почему же?

— Тогда на его руках умрёшь ты. К тому же… — Гранц странно, как-то горько усмехнулся, — С вампирами бывает сложно. Если их одолеет голод — ты станешь главным источником пищи. Оголодавшего вампира почти не остановить. Поверь, тебе бы это испытать не слишком хотелось. А ещё их комплименты бывают довольно жуткими. Ну, знаешь, то шею похвалят, то кровь.

— Разве нельзя обратить и меня тоже?

— Два голодных вампира на одну небольшую деревню — это перебор, я думаю. К тому же вампиры жили в уединении, полностью скрываясь от людей. Разве ты бы хотел, чтобы вас с Лукой ненавидели все на свете?

Эдди вздохнул. Наверное, даже думать не стоило о попытках найти способ продлить Луке жизнь. Бесполезно. Да и вампиров совсем не осталось. Кто ещё может помочь? У Илая и Эзопа наверняка тоже нет никаких средств.

— Я, наверное, кажусь тебе глупым…

— Вовсе нет, Эдгар. Ты просто очень юн и влюблён. Я тоже готов на многое ради того, кто дорог мне, но ты должен помнить и о себе тоже. Я понимаю, что ты хочешь дать ему всё, что только можешь, но, знаешь, иногда лучшее, что мы можем дать — наше внимание.

Разумеется, частью своего разума художник понимал, что Гранц был прав. На самом деле, он жутко устал. Постоянные тревоги ещё никому не шли на пользу. Юноша ещё и от ужина отказался.

— У нас ещё осталось что-нибудь перекусить? — измученно пробормотал он.

— Конечно. Пойдём, сейчас подогреем. Давно бы так, — улыбнулся мужчина, — А хочешь я тебе завтра что-нибудь вкусное принесу? Слышал, что в пекарне появились новые пряники!

***</p>

Трейси подала отцу и другу по стакану сока. Ещё один она принесла для себя. Бальса же стремился как можно скорее закончить с делами на сегодня, чтобы встретиться с Эдгаром вечером. Иногда ему казалось, словно бы между ними периодически проскакивало какое-то странное напряжение. Юноша казался ему каким-то странным, нервным. Бальса также подмечал его усталость, но Голди убеждал его в том, что просто начал заниматься делами по дому чаще, ещё и помогает Виктору с работой иногда, поэтому приходится вставать рано.

— Уже осень, — задумчиво произнёс Марк, — У тебя уже есть более тёплые вещи, мальчик мой?

— Пока нет. — Изобретатель покачал головой, — Я потом как-нибудь пройдусь, посмотрю что-нибудь.

— Я тоже с ним пройдусь! Выберем что-нибудь красивое, практичное и удобное! — выдала девушка. Отставив стакан в сторону, она принялась портить Луке причёску, отчего тот засмеялся.

Марк добродушно улыбался, глядя на детей, которые вскоре начали дурачиться с роботизированной куклой. К юному изобретателю в доме он уже привык. Радовало его то, что они с Трейси хорошо ладили. Его дочь никогда не отличалась общительностью, но этот парень словно бы знал какой-то волшебный способ расшевелить её. Девушка начала чаще выходить на улицу, обзавелась новыми знакомствами. Даже стала приглашать местного мальчика-художника Эдгара на ночёвки. Марк знал, что Лука и Эдгар были знакомы ранее, но детали оставались для него под покровом тайны. Им с дочерью также была известна история изобретателя, и, разумеется, они искренне жалели его. Парень знал, что мог поделиться переживаниями с Резниками, но о некоторых вещах (как они с Трейси вместе решили) отцу знать не стоило.

Где-то в глубине души мужчина искренне желал, чтобы его дочь вышла замуж за этого очаровательного парня. Так отец был бы спокоен, ведь доверил бы своё главное сокровище хорошему человеку. Он был уверен и в том, что его маленький магазин тоже остался бы под присмотром. Возможно, дети смогли бы превратить его во что-то более интересное, чем простая лавка часовщика. Оба были одарены умом. Если бы они в какой-то момент попросили его благословления — Марк дал бы его не задумываясь.

Вдруг раздался стук в дверь. Все трое резко обернулись, а после переглянулись.

— Эд, наверное, к тебе прискакал, — сказала Трейси Луке, пожав плечами.

Молодой человек встал со своего места и направился к двери. За ней стояли странные, неизвестные ему мужчины. Парень глупо моргнул. Один из мужчин грубо оттолкнул его, и вся компания прошла дальше в мастерскую. Лука возмущённо вскрикнул. Марк, завидев незваных гостей, резко вскочил с места. Трейси громко ойкнула и спряталась за отца.

— Резник! Здравствуй, друг! — воскликнул один из мужчин, широко раскинув руки.

— Выметайтесь немедленно! — холодно бросил Марк.

— Ну что же ты, Резник? Ладно уж, ты там созрел-нет? — безразлично произнёс другой незнакомец.

— Я уже всё вам сказал и не раз.

— Ну не хочешь сам говорить — пусть дочь твоя уже кивнёт! Ты же всё ждал, чтобы она выросла! — поддакнул третий.

— Выметайтесь отсюда, пока за констеблем не послал!

Марк Резник ещё никогда не терял самообладание перед Лукой. Сейчас же он был очевидно зол. Этих людей парень видел впервые, но, судя по реакции отца и дочери, они докучали Резникам уже довольно давно.

— Зачем констеблей, Резник? Мы ведь ничего не делали! — воскликнул один из мужчин, — Просто пришли спросить. Ну ладно, зануда, уже уходим.

Взгляд одного из мужчин вдруг упал на изобретателя. Всё это время молодой человек стоял в стороне. Странные гости ему совсем не нравились, потому он ответил мужчине недовольным взглядом.

— А ты у нас ещё кто? Работник? Родственник? Дружок? — усмехнулся незнакомец.

Остальные тоже обернулись на Бальсу. Он мог поклясться, что чувствовал их изучающие, прожигающие взгляды на своей коже. Лука не успел ответить им какой-нибудь резкой фразой. Марк опередил его:

— Абсолютно не ваше дело. Выметайтесь отсюда немедленно!

— Да уходим уже, уходим. Не кипятись, Резник! — смеясь, бросил один из незнакомцев.

Несколько раз пихнув в плечо то Марка, то Луку, они все вскоре оказались за дверью. Один, однако, заглянул обратно:

— Ну ты подумай ещё разик, Резник! И хорошо подумай. Знаешь, мало ли что!

Часовщик хлопнул дверью перед его лицом. Он припал к двери и принялся вслушиваться. Когда звуки шагов, смеха, ворчания стали удаляться, он облегчённо выдохнул, добрался до своего стула и обессиленно рухнул. Трейси тут же подбежала к отцу.

— Ты в порядке, отец? Всё хорошо? Ничего не болит? — взволнованно заговорила она, обнимая мужчину за шею.

— Да, нормально, — отозвался мужчина, тяжело вздохнув, — Как же они мне надоели, Трейси!

Лука не решился вмешиваться. Он лишь молча держался в стороне, стараясь не привлекать внимание. Это, наверное, его не касается, однако, часть его души требовала вмешаться и попробовать чем-нибудь помочь. Механик заметила волнение в его взгляде.

— Они постоянно приходят, — пожаловалась девушка, — Надоели они нам с папой страшно! Как заноза в… в одном месте!

Марк тут же прищурился от такого высказывания, но промолчал.

— И что именно им нужно? — Бальса вскинул брови.

— Они хотят, чтобы мы с отцом продали им мои разработки. Особенно часы. Ну, те самые, которые не так часто ломаются, помнишь? — Трейси обернулась к Луке. Девушка была очень опечалена.

Парень согласно кивнул и серьёзно произнёс:

— Я буду осторожнее в следующий раз. Прошу прощения.

— Не извиняйся, мой мальчик, — покачал головой Марк, — Я сам тебя не предупреждал. Да и куда уж мы от них денемся? Всё равно они бы завалились в лавку рано или поздно.

Трейси продолжала крепко обнимать отца. Он осторожно обнимал её в ответ. Впервые за всё время пребывания Луки в доме Резников, Марк показался изобретателю очень старым и слабым. Молодой человек тяжело вздохнул и медленно, нерешительно приблизился к Резникам.

Возможно, сегодня он останется с ними дома. Эдгар должен понять.

***</p>

По первому зову Майка все трое примчались к дому старика Дяди Мурро. Они с Джокером срочно приехали, оторвавшись от труппы по каким-то непонятным причинам. Трейси заходила на участок купить немного свежих овощей, когда услышала душераздирающие завывания Печального Клоуна. Блондин быстро, сбивчиво рассказал что-то про цирк, какое-то происшествие и попросил Трейси помочь ему хоть немного успокоить Джокера. Девушка пообещала вернуться сразу же, как только забросит покупки домой. Лука собирался готовить обед сегодня. Нужно было отдать ему продукты.

Бальсу она нашла, разумеется, в компании Эдгара. Очевидно, юноша решил забежать к своему парню на работу, чтобы немного отвлечь его от дел. Лучше бы Лука работал с таким же энтузиазмом, с каким обжимался с интервитой. Каждый раз, когда Трейси прерывала их двоих, ей было довольно неловко. Девушке бы и самой не понравилось, если бы её кто-то прервал, будь она с кем-то. Изобретатель относился к подобному довольно легко. Эдгар же закатывал глаза каждый раз, мог даже губы дуть и фыркать. Повезло им, что отец был в городе!

Взволнованный вид подруги быстро заставил Луку отцепиться от Эдгара и обратить всё своё внимание на неё.

И вот Майк уже ходил из стороны в сторону перед троицей, эмоционально вскидывая руки, громко топая ногами. Джокер же сидел на полу под одеялом, развернувшись спиной к остальным и громко рыдая.

— Вот вы представляете? Украсть мои химикаты! Сотворить это с Джо-Джо! Попытаться подставить меня! И как только наглости хватило! Да мы же… Мы же такие хорошие, понимаете?

— А что именно случилось? — попытался уточнить Лука, — Бедный Джокер так рыдает, а ты ничего не рассказываешь особо.

Майк вдруг остановился и глупо уставился на товарищей. Трейси тем временем старалась подлезть к Джокеру, который упорно отворачивался от неё и прятал лицо, продолжая рыдать. Эдгар с Лукой стояли чуть поодаль от них, ближе к Майклу.

— Ох. Точно. Кто-то подмешал…

— Этот козёл! — перебил его Джокер.

— Серж подмешал кислоту в грим Джо-Джо, и он нанёс его, — тяжело вздохнул акробат, — Я всё ещё не понимаю, с чего ты взял, что это именно он!

— Кто ещё мог это сделать! — вскрикнул клоун, — Козёл! Он меня больше вас всех вместе взятых терпеть не может!

Эдгар непонимающе моргнул, но испуганные вздохи Трейси и Луки заставили его немного напрячься.

— Подмешал кислоту? Он с ума сошёл? — тихо пробормотал изобретатель. Глаза его расширились от ужаса, — То есть… Лицо…

Мортон медленно кивнул. Лука сделался ещё более испуганным. Трейси, громко ахнув, бросилась на сжавшегося в комок Джокера с крепкими объятиями, заставив того снова громко взвизгнуть и зарыдать громче.