Часть 5 (1/2)

Томас Шелби снова был в туннелях, снова в темноте — грязный, потный и перепуганный. Со своими старыми друзьями из подполья, но рядом был кто-то еще – Антония Мейер в свадебном платье, пристально наблюдающая за ним. Он ненавидел эту кривую ухмылку на ее лице и то, что платье было таким чистым и ярким, несмотря на грязь и смрад, окружавшие его. И он ненавидел то, что он был единственным, кто мог ее видеть.

— Томас… Томас… Томас… — прошептала она, и у него по спине побежали мурашки. — Томас Шелби.

Томми повернулся к ней лицом. Она продолжала злобно ухмыляться со зловещим блеском в карих глазах, которые казались черными в темном туннеле.

— Komm mit mir<span class="footnote" id="fn_32530403_0"></span>, Томас Шелби, komm mit mir. — Она протянула к нему руку, и он нахмурил брови. — Fürchte dich nicht<span class="footnote" id="fn_32530403_1"></span>.

Он мог немного понять. Она хотела, чтобы он последовал за ней. Но зачем? Куда?

Он не доверял ей, особенно когда она говорила по-немецки.

В чертовых туннелях она не была на его стороне, о Боже, не была.

Ее послали убить его...!

Томми широко открыл глаза и быстро сел, тяжело дыша. Все его тело было потным, пижамная рубашка была мокрой, ноги и руки дрожали.

Рядом с ним что-то неловко зашевелилось и сначала он испугался еще больше, но потом вспомнил, что был женат на призраке из своего сна.

— Ч-что случилось?.. — Тоня протерла глаза и осмотрелась. Томми заметил, что она занимает большую часть кровати, и что он чуть не упал на землю.

— Возвращайся спать. — Он резко рявкнул и встал с их кровати, прежде чем снять свою потную рубашку и бросить ее на пол.

— Что случилось? — Девушка окончательно проснулась и включила маленькую лампу. — Томас? — На этот раз она спросила более испуганно, увидев, как он весь вспотел и дрожит, ходит кругами, пытаясь отдышаться. Это определенно было не то, как она представляла себе свою брачную ночь.

— Оставь меня в покое, оставь меня в покое… — повторял он. Тоня тоже встала с кровати, чтобы поднять с пола его пижамную рубашку. Она положила ее на стул и осторожно подошла к нему, чтобы положить руку ему на плечо.

— Томас…? — спросила она, и голос ее звучал точно так же, как в туннелях.

— Я сказал, оставь меня в покое! — Томми повернулся и оттолкнул ее. Она споткнулась и упала, к счастью, на кровать. — О Боже… — Шелби будто начал приходить в себя и вспомнил свое собственное обещание, которое он дал самому себе — никогда не причинять ей вреда, никогда не причинять ей никакого вреда, независимо от того, любит он ее или нет, она была его женой. —О Боже, прости… — Он бросился к ней. Она выглядела испуганной. — Мне продолжают сниться кошмары, кошмары о Франции. Мне жаль…

— Что ты обычно делаешь, чтобы успокоиться? — Лицо Тони смягчилось, но он не решался ответить. — Верность, Томас Шелби. — ласково напомнила ему девушка.

— Я курю опиум. — Он вздохнул и покачал головой, прежде чем закрыть лицо руками.

— Это очень плохо. — Его жена поджала губы. — Очень-очень плохо.

— Я знаю! — рявкнул на нее Томми. — Больше ничего не помогает.

— Боже. — Она пробормотала, Томми еще больше напрягся.

Тоня снова встала с кровати и открыла шкаф. Она нашла свежую пижамную рубашку и протянула ее Томми.

— Я не хочу пропитывать еще одну своим потом. — Он запротестовал.

— Я постираю их обоих утром. — Тоня заверила его и начала физически заставлять надеть новую одежду. В конце концов он сдался— Ты не можешь спать без нее, ради бога, сейчас середина зимы. — Она фыркнула и поправила на нем рубашку вместе с взлохмаченными волосами. — Хочешь что-нибудь выпить?

— Нет, я в порядке. — Он заверил ее.

Боже, почему она была такой? Почему она была такой милой, почему она так защищала его? Такая домашняя? И как он мог причинить ей боль, как он мог толкнуть ее в первую брачную ночь? Сможет ли она когда-нибудь простить ему это? Или она завтра скажет матери, что он был скотиной?

— Мне жаль. — сказал он еще раз.

— Все в порядке, тебе приснился кошмар. — Тоня слабо улыбнулась и повернулась, чтобы взять что-то с тумбочки.

— Ты говоришь по-немецки? — неожиданно спросил он, и она замерла.

— Что? — Она немного рассмеялась.

— Ты говоришь по-немецки? Твоя фамилия немецкая.

— Моя фамилия Шелби. — напомнили ему.

— Твоя девичья фамилия.

— Моя бабушка немка, и она знает язык. Мой дедушка тоже это знает. Его усыновила семья с немецкими корнями, поэтому и фамилия немецкая. Я не слышала, чтобы они использовали его здесь годами. Люди здесь не любят чужаков, а немцев особенно после войны. —Тоня аккуратно объяснила. — Я не говорю на немецком, знаю только несколько фраз. То же самое и с другими языками, на которых говорит мой дед – я знаю всего несколько слов, чуть-чуть. Почему ты спрашиваешь меня об этом? — Тоня нахмурила брови.

— Мне просто было любопытно. — Томми пожал плечами.

— Верность. —Тоня скрестила руки и еще раз напомнила, стиснув зубы.

— Значит ли это, что я должен рассказывать тебе каждую мелочь? — Томми разозлился.

— Нет, только важные. И это чертовски важно.

— Ты была в моем кошмаром. Как чертов призрак, говорящий со мной по-немецки. Ты заставила меня почувствовать угрозу. Счастлива? — выплюнул он.

— Очень. — Она усмехнулась и схватила Библию с тумбочки. — Помолись со мной, Томас. Это поможет тебе прогнать призраков.

— Я не верю в эту чушь. — кисло усмехнулся Шелби.

— Ты сказал дедуле, что ты католик. — Тоня удивлённо уставилась на него, сжимая Библию.

— Я сказал ему, что моя семья католики.

— Ты один из тех неверующих? — Она задохнулась. — Один из тех, кого ждет Ад?

— Да. — Томми скептически посмотрел в ответ.

— Ну, больше нет. — неожиданно мягко улыбнулась девушка.

— Что ты имеешь в виду? Ты не заставишь меня читать твои глупые молитвы. — прошипел Томми.

— Я имею в виду то, что жены, молящиеся за своих мужей-дикарей, спасают их от ада, Томас Шелби. И я буду молиться за тебя каждый день своего существования, потому что теперь ты мой муж. — заявила Тоня.

— Мне не нужно, чтобы ты это делала. — Томми фыркнул и лег под одеяло. — Идти спать сейчас же.

Тоня положила Библию и тоже легла, снова заняв большую часть места на кровати. Томми выключил лампу и повернулся, чтобы уснуть, но через некоторое время услышал очень тихий шепот.

— …И прости нам согрешения наши, как и мы прощаем согрешающим против нас. И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Аминь.

***</p>

Утром он снова проснулся первым. И до его ушей донесся странный, незнакомый звук – какое-то мурлыканье. Томми обернулся и проверил свою жену. Она мирно спала, свернувшись калачиком, как младенец, а Василий уткнулся носом ей в живот. Он был источником шума, и Томми вздохнул, откинувшись на подушку.