Ответ на все вопросы (Вэй Усянь/Цзян Чэн) (1/2)

Всё происходит как в первый раз.

Цзян Чэн торопливо открывает дверь, услышав звонок.

Вэй Усянь поднимая бутылку вина зажатую в руке и ярко улыбается когда дверь распахивается перед ним.

И всякий раз сердце замирает, будто впервые.

— Привет, — говорит он, не в силах сдержать улыбку. Внутри всё дрожит.

— Я скучал, — отвечает ему Вэй Усянь и не входит — вваливается в дом. Или это Цзян Чэн втягивает его внутрь?

Это не имеет значения.

Дверь не успевает захлопнуться, а они уже целуют друг друга, едва успев отставить бутылку и чудом не разбив её.

Цзян Чэн нетерпеливо жмётся к Вэй Усяню, а тот запускает горячие руки под его одежду, ладонями гладит кожу и тихо посмеивается:

— Похоже ты тоже.

Вместо ответа Цзян Чэн выдыхает стон ему в губы: тяжёлый и обречённый. Потому что эти короткие встречи всё, что они имеют. Всё, что они могут позволить себе.

Одежда летит на пол, а следом за ней на пол летит и сам Цзян Чэн. Нетерпеливо рука Вэй Усяня шарит по его телу, а вторая поддерживает голову, зарывается пальцами в волосы. Губы горят от требовательных, голодных и жадных поцелуев.

Цзян Чэн кусает губы, когда Вэй Усянь, только что ласкавший его трепетными движениями пальцев, отстраняется вдруг. Сухие губы быстрыми касаниями проходят по скулам, шее, груди и животу. Вэй Усянь входит в него двумя пальцами, и Цзян Чэн сжимается вокруг них, чуть приподнимая бедра, впиваясь ногтями в плечи Вэй Усяня.

Вэй Ин снова целует его подрагивающий живот, длинным движением языка скользит от пупка до груди и нетерпеливо обхватывает губами сосок. Он лижет, посасывает, скользит и мягко ударяет по нему языком. Покусывает и стонет. И кажется, что одно лишь это приносит ему сколько же удовольствия сколько и изнемогающему под ним Цзян Чэну.

А затем вновь приближает своё лицо к лицу Цзян Чэна. Смотрит своими невозможными сверкающими глазами и мягко шепчет:

— Привет.

Он горячо целует Цзян Чэна, и одновременно с этим вытащив из него пальцы, заменяет их на член.

Вэй Ин снова смеётся, и это тот смех, который Цзян Чэн возненавидел бы во всех остальных — яркий, самодовольный и громкий, — вызывает лишь трепет. Вэй Усяню всегда удавалось заразить им Цзян Чэна. И вот они уже смеются вместе, и дрожат вместе, и движутся в одном ритме. Губы их то и дело цепляются друг за друга. Они торопятся, будто боятся не успеть.

Вэй Усянь начинает двигаться чуть быстрее, одновременно кусая шею Цзян Чэна, и он проваливается в слепящую вспышку удовольствия. Кажется, он бормочет что-то несвязное, но ему слишком хорошо, и нет дела до собственных слов. Он просто хочет, чтобы все это продолжалось бесконечно. Чтобы Вэй Усянь принадлежал ему.

— Скажи ещё раз, — голос Вэй Усяня пробивается сквозь пелену оргазма. Он прижимается губами к уху Цзян Чэна и повторяет:

— Скажи это.

— Сказать что? — тянет Цзян Чэн, не в силах открыть глаза. Он расслаблен и счастлив. В это миг почти ничто не волнует его. Он чувствует, что Вэй Усянь всё ещё в нём, и ему отчаянно не хочется шевелиться, чтобы не потерять это ощущение.

Он с трудом поднимает дрожащие руки, заключая Вэй Ина в объятия и крепко прижимая его к себе.

Вэй Усянь снова целует его, и это так великолепно, так восхитительно и желанно, что ничего больше и не нужно. Он не хочет говорить. Не хочет ни о чём думать.

Всё, что он хочет прямо перед ним. И Цзян Чэн нетерпеливо переворачивает его на спину, нависая сверху и сам нетерпеливо прижимается к чужим губам.

Вэй Ин расслаблен и не сопротивляется, когда ему раздвигают ноги. Цзян Чэн берёт его быстро и замирает, удерживая себя от оргазма, упирается кулаками в пол, опускает голову и смотрит в по-прежнему искрящиеся весельем и нежностью глаза. А затем сдавленно ахает, чувствуя, как тот сжимает его, озорно хихикая и требуя поцелуя.

Цзян Чэн даёт ему всё. И подводя его к оргазму, с удовлетворением смотрит как тот выгибает спину, и слушает приглушённые стоны.

Позже они всё ещё лежат на полу. Вэй Усянь поцелуями спускается вниз по телу Цзян Чэна и ложится, прижимаясь щекой к его животу. Цзян Чэн касается пальцами лица любовника. Обводит острые скулы и брови и линию носа. А потом говорит, осторожно ведя пальцами по приоткрытым влажным губам:

— Давай сбежим.

Он обдумывает это последние несколько месяцев, и ему кажется, что это идеально.

Идеально сбежать.

Идеально оставить всё и уйти.

Сестра поймет, а до остальных нет дела. Цзян Чэну уж точно.

Вэй Усянь молчит. Выражение его лица почти ошеломлённо. Нет ни следа озорства и игривости. Словно он слышит это впервые. Словно он не просил этих слов только что.

Цзян Чэн терпеливо ждёт. Затем неторопливо садится, вынуждая сделать это и Вэй Усяня. Кладёт ладонь ему на затылок, нежно целует и повторяет:

— Давай сбежим.

Они редко бывают нежны друг с другом. Им всегда не хватает времени, им слишком мало того, что они получают друг от друга. Они постоянно торопятся, постоянно спешат, боясь не успеть, упустить, хотят получить и отдать всё и сразу до того, как им снова придётся расстаться.

До того, как Вэй Усяню снова придется уйти.

— Ну же, — шепчет Цзян Чэн, ведя губами по подбородку Вэй Ина. Он терпелив и нежен, как никогда прежде. Он готов почти умолять. Готов поступиться даже своей гордостью. — Я пойду с тобой куда пожелаешь. Ведь ты всегда так хотел приключений.

Ведь Вэй Ин всегда так жаждал свободы, накала страстей и острых ощущений, а в итоге запер себя вместе с одним из самых пресных людей, которые только могут существовать.

— Я с Лань Чжанем, — слышит Цзян Чэн. Это не похоже на оправдание. Всего лишь констатация факта.

Цзян Чэн раздражённо фыркает. Будто он не знает.

— Отвратительно, — почти брезгливо резюмирует он, не желая двигаться.

Вэй Усянь смотрит на него со смесью горечи, сожаления и вины.

— Мне жаль, что я так поступаю с вами.

— Тебе жаль?! — вспыхивает Цзян Чэн резко выпрямляясь, и толкая Вэй Усяня снова на пол. Склоняется над ним, захватывает его запястья, разводя его руки, и прижимает их к полу. — С нами?! Если тебе жаль, то прекрати! — требовательно шипит он.

— Раз ты так любишь его, зачем приходишь ко мне?

Он знает, что у Вэй Усяня нет ответа. А вот у него он есть.

— Ты любишь меня, — мстительно шипит Цзян Чэн, глядя на грустную нежность в глазах Вэй Усяня. Это выглядит почти как жалость и заставляет застарелую злость вновь завладеть сердцем. — Меня. И твоя глупая, самоотверженная жертвенность не даёт тебе признать это!

А затем он целует его. Грубо и жадно, почти до боли — своей и чужой. Чувствуя как заражается дурным азартом Вэй Усянь, как яростно принимается отвечать на поцелуй, притягивая Цзян Чэна ближе.