И Злодей, и Светлый Гений тесно сплелись в объятьях, их различить нельзя (1/2)
Зачем, зачем,
Наследница морей,
Ты бросила родные берега?
Скажи, как мог народ земли твоей
Найти в тебе врага?
Хелависа, «Лики войны: Джайна»
С каждым днём
Шар земной летит быстрее.
И на нём
Удержаться всё труднее.
Малышам,
Полосатым и зубастым,
Тут и там
Нелегко бывает часто.
Говорят, что тигр — всех сильней.
Говорят, что тигр — царь зверей.
Только даже грозным тиграм
Так порой необходимо,
Чтобы люди были к ним добрей.
Верь-не верь —
Тигры тоже чьи-то дети!
И теперь,
Мы с тобой за них в ответе.
Там и тут,
Словно предки их когда-то,
Пусть живут
Полосатые котята!
Лейсан Гильмутдинова, «Песенка про тигра»
</p>
Садина Оркен:
Несмотря на то, что у неё теперь были новые хозяева, она отнюдь не забросила прежнюю работу. Наоборот, наличие новых задач, как ни странно, позволило гораздо эффективнее решать старые.
Бойцовый раб — это совсем не то, что какой-нибудь подметальщик или постельная рабыня. Бойцовый раб в Зелтобле — особенно не то. Если, конечно, он что-то из себя представляет на арене, а не является просто мясом для разогрева зрителей.
Тут возможны разные комбинации. Слабого раба у слабого хозяина быстро отнимут, хочет он того или нет. Слабый раб для сильного хозяина будет именно вещью — тем, что обычно представляется при слове «раб». Слабый хозяин для сильного раба будет в лучшем случае просто нанимателем, в худшем, если заартачится и попытается слишком активно нагибать — его нетрудно и сменить.
У Садины, правда, был четвёртый случай, самый сложный — сильный раб при сильном хозяине, да ещё и не одном. Она до сих пор толком не понимала, кто же такие Ларкберг и его друзья, но в том, что они не просто сильны, а чудовищно сильны, уже не сомневалась. Во всех смыслах понятия «сила»: физическом, магическом, политическом и финансовом. Это могло бы породить серьёзный конфликт, но к счастью, никто из них не пытался слишком сильно на Садину давить. Кроме Кё, но ему много воли не давали. Вот он сразу предложил поменять рабскую печать на более мощную и надёжную — но Ларк отмахнулся, сказав, что и так сойдёт, и Кё не стал настаивать. А ту, что была на ней сейчас, Садина вполне могла терпеть, даже в режиме максимальной боли. Ставили её не лучшие специалисты и не за самые большие деньги. Убить ТАКОГО носителя ей и вовсе было не под силу.
Но, даже имея принципиальную возможность это сделать, девушка не собиралась бунтовать. Новые хозяева ей сильно помогли. И не только своим странным способом прокачки. Узнав, что она искала рабов из Луророны и сражалась в колизеях, чтобы собрать достаточно денег на их выкуп, все трое не только не потребовали от неё прекратить маяться ерундой, как Садина опасалась, но даже предложили свою помощь. Ларк попросил рассказать, чем конкретно ей так дорога эта маленькая деревушка в Мелромарке. Немного помявшись для виду, она рассказала ему историю гибели деревни на Волне и её разграбления соседями. А вот про Рафталию не сказала — тайну её происхождения не следовало знать даже самой Рафталии. Упомянула девочку-енота коротко, наравне с остальными — просто как одну из любимых воспитанников.
— Не понимаю, — помотал головой Ларкберг. — Это напоминает мне анекдот про пьяницу, который ищет ключи от дома не в темноте у порога, где потерял, а под фонарём, где светлее. То есть хорошо, допустим, работорговцы Мелромарка просто не стали бы слушать получеловека. Но ведь пленники из Луророны всё равно у них. Победы в Зелтобле никак их освобождение не приблизят…
На «пьяницу» Садина фыркнула ультразвуком, так что хозяин поперхнулся — да, выпить она любила, но её боевой эффективности это никогда не мешало! А вот с остальным пришлось снизойти до разъяснений:
— Большинство работорговцев Мелромарка — не независимые предприниматели. Это филиалы, открытые или скрытые, более крупных компаний Зелтобля. Поэтому если некий ценный раб появляется на рынках Мелромарка — его найдут и в Зелтобль доставят. За дополнительную плату, конечно, это совсем другие цены — но в принципе тут можно кого угодно и откуда угодно добыть, только плати.
— Это почему? — заинтересовался Кё, который до этого слушал беседу молча и вполуха, копаясь в своей Книге. — Куда делись собственные работорговцы Мелромарка? При тамошнем расистском строе им должно быть раздолье…
— Да никуда не делись, — пожала плечами косатка. — Сидят там же, где и сидели, просто вписались в торговую сеть Зелтобля. Есть такая поговорка, что две трети граждан Зелтобля в нём не родились, а треть — никогда там не были. Это, конечно, преувеличение, но не такое большое. Зелтобль крышует наёмников, работорговцев и торговцев оружием по всему миру. Это главный торговый хаб континента. Как только ты начинаешь что-то из себя представлять в этом бизнесе — ты сам со всех ног к ним бежишь, оформлять заявку на вступление. Быть членом крупной корпорации всегда выгоднее и безопаснее. Особенно в таких делах.
— А что мешает другим странам самим создать у себя крупные корпорации и крышевать бизнес на государственном уровне?
— Поздно. Место уже занято. Ещё лет сто назад благородные рыцари не желали знать низменных купеческих дел. А когда спохватились — у Зелтобля уже было всё схвачено и за всё заплачено. Некоторые пробовали использовать протекционистские меры, запрещать у себя в стране деятельность его купцов или вводить громадные пошлины…
— Как понимаю, это было всё равно, что руку себе отрубить?
— Именно. Такие вылетали с рынка со свистом, потом десятилетиями платили отступные, чтобы их назад приняли.
— И всё-таки странно, — протянула Терис. — Почему глобализовались именно эти сферы? Почему, например, торговля зерном в каждой стране своя, алкоголем — тоже, а все оружейники под крышей Зелтобля?
— Все более-менее крупные оружейники, которые работают более чем на один город, — поправила Садина. — Местные лавочники его не интересуют. А что до торговли зерном… Понимаете, Зелтобль занимается всеми сферами торговли, где товар… обладает индивидуальностью, так сказать. Где каждое изделие уникально, не похоже на другие. Такие сферы государству труднее взять под контроль, и потому Зелтобль успел первым. А короли и губернаторы выступают гарантиями сделок в поставках тех грузов, которые считают на тысячи и миллионы, и где одну потерянную партию товара можно заменить другой точно такой же.
— То есть, — как-то напряжённо спросила Терис, — ювелирное дело тоже в основном под рукой Зелтобля?
— Ну да, преимущественно. А что?
— Ничего… это так, личное…
— В общем, с людьми это работать не будет, — сказал, как отрезал, Кё.
— Он прав, — вздохнула Терис. — Разместив заказы на добрую сотню людей из одной и той же деревни, ты сразу привлечёшь спекулянтов, которые займутся их перепродажей. Итоговая цена получится… неподъёмной. Ты столько не заработаешь, а если мы все скинемся — может и хватит, но останемся без оправы.
— Я уже разместила… — смущённо пробормотала Садина. — Не на всех, правда, только на самых заметных… но человек на тридцать… и цены уже начали расти.
— Ну что, поздравляю, приехали, — фыркнул Эснина. — Отличная работа! И почему я вынужден постоянно тратить своё время на дураков? Сначала Ларк и девки, теперь ещё ты…
— Ой, да не будь таким злюкой, — фыркнул не менее ехидно в ответ Ларк. — У тебя же определённо есть план на такой случай…
— Ну конечно есть, а то что бы вы без меня вообще делали! Только с чего вдруг я должен им делиться? Что мне за это будет?
Остальные хозяева как-то смущённо переглянулись.
— Если я поделюсь с тобой методом усиления Косы, это будет достаточной платой? — поинтересовался Ларк.
Глаза за стёклышками очков жадно вспыхнули. Садина не знала, что такое метод усиления, но похоже, это было что-то невероятно ценное. Ей даже стало неловко, что Ларк жертвует таким ради неё. Однако спасти Рафталию было важнее, чем демонстрировать благородство, так что гладиатор промолчала.