7 (1/2)

Гермиона сидела на подоконнике в своей лиловой комнате девочки переходного возраста и постукивала кончиком карандаша по подбородку, пока смотрела в окно на спящий город. Было далеко за полночь, а она все никак не могла перестать думать. На коленях у нее лежал раскрытый блокнот, на страницах которого три пункта из шести были вычеркнуты.

Во-первых, она обзавелась палочкой и больше не ощущала себя беспомощной. Правда, ей пока не стоило злоупотреблять магией в виду ее состояния. Физически Гермиона чувствовала себя хорошо, но ее магический резерв был опустошен. Ей не удавались даже элементарные заклинания, а после применения магии она чуть не падала в обморок. Возможно, это последствия перенесенного ею темного проклятия?

Во-вторых, она наведалась в Гринготтс и узнала, что все счета Малфоев действительно заблокированы. Что интересно, в марте, накануне нападения на Малфой Мэнор, она зачем-то открыла счет на свою девичью фамилию и приняла меры для того, чтобы только она имела к нему доступ. Чем был продиктован этот поступок? Она о чем-то догадывалась? К чему-то готовилась?

И в-третьих, она встретилась с Малфоем. Вернувшись из Азкабана, Гермиона сотни раз прокручивала в голове их разговор. Его предположение о том, что это она стерла им общие воспоминания о пяти годах их отношений, казалась Гермионе абсурдной. Хотя и не лишенной определенной логики. Конечно, было намного легче считать, что это сделал Малфой, но их шансы были равны — у обоих была возможность это сделать.

И, что было непросто признать, именно Гермиона славилась своим искусным Обливиэйтом еще со школьных времен. Она стерла своим родителям все воспоминания о себе, не затронув другие их воспоминания и не причинив вреда их разуму. Это требовало большого уровня мастерства. И, оценивая состояние своего разума и собственной памяти сейчас, Гермиона понимала — тот, кто наложил на нее Обливиэйт в ночь на десятое апреля, тоже был весьма умел.

Допустим, это все же сделала она. Просто допустим. Зачем ей это? Что такого она хотела скрыть из их с Малфоем памяти, раз пошла на такой отчаянный шаг? Они были замешаны в чем-то плохом? Скрывали какую-то тайну, раскрытие которой всерьез им угрожало? Ни на один из вопросов у нее не было ответов.

Не было чертовых ответов!

Раздражаясь от этого досадного факта, Гермиона снова посмотрела на свои записи. Главной ее целью все еще оставалось выяснение обстоятельств нападения на Малфой Мэнор, а также изучение подозрительных событий в лице смерти министра Бруствера из-за неудачной аппарации в марте и ее поспешного увольнения из Министерства с приходом Аманды Мид к власти в то время, когда она находилась в коме.

Аманда Мид. Кто она такая? Гермиона пожевала нижнюю губу, думая о том, какую роль эта женщина могла сыграть во всем произошедшем. Следует внимательно присмотреться к ней. Но как это сделать, если она больше не работает в Министерстве? И вряд ли она сможет устроиться туда даже на другую должность, пока не закончится следствие. Остается только сбор информации из доступных источников, чем Гермиона и собиралась заняться в ближайшее время.

Еще в планах стояла встреча с Люциусом и Нарциссой, которые повели себя странно, не став оказывать помощи практически осужденному на казнь сыну. Джинни сказала, что вряд ли это было продиктовано непринятием ими брака сына с маглорожденной. Но что тогда могло заставить их бросить своего единственного и любимого ребенка, наследника древнего рода Малфоев, на произвол судьбы? Ей нужно отыскать их и выяснить правду. Это казалось важным.

Подумав о родителях Малфоя, Гермиона вспомнила о собственных. Все, что она о них помнила, это их редкие встречи, поскольку воспоминания о дочери были стерты из их памяти. После окончания войны Гермиона наведалась к ним в Австралию и призналась в том, что сделала. Грейнджеры вернулись в Англию в свой старый дом. Последовали годы мучительных попыток наладить связь, рассказать им об их совместном прошлом и восстановить семью.

Гермиона тоскливо вздохнула от мыслей о родителях. Воспоминания не вернулись к ним даже спустя долгие десять лет. Значит, и у них с Малфоем нет шансов однажды вернуть себе память о пяти годах их отношений. Это немного ранило, но Гермиона не понимала, почему. Малфой был ей практически чужим человеком, тенью из прошлого. И все же потеря пяти лет жизни была болезненной. Это как отрезать часть себя и навсегда потерять эту часть. Без возможности вернуть и восстановиться.

Захлопнув блокнот, Гермиона оставила его на подоконнике, а сама соскользнула на пол и прошла к кровати. Глаза слипались, и она с облегчением оказалась в мягкой постели, укрывшись одеялом до самого подбородка. Нужно поспать, прежде чем снова бросаться на утомительные поиски ускользающей от нее правды.

***</p>

Джинни так и замерла с салфеткой возле рта закончившего с завтраком Альбуса, когда Гермиона спустилась на первый этаж ее дома и невозмутимо вошла на кухню.

— А как же нелепые свитера с оленями, которые ты вчера сгребла со всех прилавков Косого переулка? — пошутила она напряженным голосом. — Куда ты собралась?

Гермиона подошла к кофейнику в сером брючном костюме политика и с собранными в строгий узел на затылке волосами.

— Хочу наведаться в Министерство, — она села за стол с чашкой дымящегося кофе и чинно отпила из нее. — Это более подходящий наряд для такого случая.

— М-министерство? — Джинни не глядя спустила захныкавшего Альбуса с детского стульчика на пол. Он убежал в гостиную, откуда вскоре раздался шум игрушечной железной дороги, которой он был очарован. — Гермиона, но зачем? Что ты задумала?

— Мне нужно поговорить с Гарри.

— Но ты можешь сделать это и здесь, дома.

— Джинни, что я говорила о гиперопеке? — Гермиона обратила к ней раздраженный взор. — Мне нужно оправдываться?

— Нет, но… — растерянно проговорила Джинни. — Можешь хотя бы поделиться? Я переживаю.

— Я же сказала, что мне необходимо обсудить пару моментов с Гарри, и для этого лучше находиться непосредственно в Министерстве. Понадобится… мое присутствие.

— Мне страшно.

— Джин, да брось, — рассмеялась над выражением ее лица Гермиона. — Я не планирую ничего ужасного. Правда.

— Почему тогда ты не вдаешься в подробности?

— Чтобы ты не предупредила Гарри, иначе он подготовится к нашему разговору и начнет упрямиться. Прошу, не предупреждай его о моем визите в Министерство. Могу я на тебя рассчитывать?

Джинни колебалась пару секунд, а потом сдалась и кивнула.

— Ладно, но… будь осторожна.

— Конечно, — обещание легко сорвалось с губ Гермионы, и она поднялась из-за стола. — Я скоро вернусь.

— Ты не хочешь, чтобы я пошла с тобой? — запоздало предложила Джинни, когда ее подруга была уже у камина.

— У тебя двое маленьких детей и полно домашних забот, — Гермиона, отвечая, захватила из вазочки летучего пороха. — Я в состоянии действовать без надзора.

Джинни обеспокоенно смотрела на то, как она входит в камин и исчезает в зеленом пламени, а после отвлеклась на оглушительный грохот со второго этажа, где находилась детская. Закатив глаза, Джинни завопила:

— ДЖЕЙМС!

***</p>

Когда она вышла из камина в атриуме Министерства Магии, то столкнулась с привычным столпотворением волшебников. Гермиона предполагала, что из-за случившегося с ней и Малфоем, а также ввиду ее известности она привлечет к себе внимание, но не думала, что внимания будет столько. Буквально каждый считал своим долгом уставиться на нее или обернуться вслед.

Гермионе было не впервой сталкиваться с преувеличенным вниманием к собственной персоне. По окончании войны она стала национальной героиней и самой известной волшебницей Англии, да еще титулованной умнейшей ведьмой своего поколения. Ее замечали. Она была знаменитостью, за ее жизнью неустанно следили, ее караулили репортеры, о ней публиковали статьи в газетах и тому подобное, но…

Сегодня было внимание иного рода. На нее таращились, словно она вот-вот превратится во что-то немыслимое. Или выкинет нечто опасное. Люди смотрели на нее настороженно, мрачно и иногда даже осуждающе. Гермиона была сбита с толку подобным отношением. Чем она его заслужила?

Все прояснилось, когда она с десятком других волшебников вошла в один из лифтов. Опять же, каждый счел своим долгом на нее уставиться. Неуютно поведя плечами, Гермиона приподняла подбородок, чтобы показать — ей наплевать, что о ней думают. Они не заставят ее смутиться и уж тем более расстроиться.

— Значит, это правда, — шептались две женщины у нее за спиной, но так громко, что их слышали все находящиеся в лифте. — Она очнулась. Думаешь, она говорит правду, что ничего не помнит?

— Ставлю десять галлеонов на то, что она просто пытается выгородить своего Пожирателя. На что она надеется? За то, что он сделал, его мало казнить. Какой же подонок!

— Говорят, он убил полсотни маглов, которых они держали в этом своем поместье, чтобы их не обвинили в подпольной работорговле. И авроров, прибывших к ним по анонимной наводке, он убил, чтобы это скрыть. Даже своего сокурсника не пожалел. Помнишь Симуса Финнигана? Его жена осталась одна с тремя детьми.

— Какой ужас! Она его соучастница, я уверена. А еще собиралась стать министром!

— Думаешь, ее тоже… ну, в Азкабан отправят?

— Скоро будет суд, вот и увидим.

— Ой, да сомневаюсь я, что суд будет честным. Поттер снова вмешается. Он их покрывает. Говорят, взял расследование под свой контроль. Все скроют и даже выставят этих убийц героями.

Гермиона с трудом выдержала поездку на лифте до пятого уровня и вышла из него вся побелевшая. Вот, значит, что о ней думают. Удивительно, как ее еще не обвинили в содействии Волдеморту и истреблении эльфов из расистских убеждений. Дело плохо.

Несмотря на свои безрадостные размышления, Гермиона уверенной походкой шла по коридору пятого уровня, направляясь в Аврорат. Ее провожали любопытные взгляды, которые она встречала с показным равнодушием. Эмма, секретарша главы отдела, выдавила дежурную улыбку при ее появлении.

— Миссис Малфой, доброе утро.

— Привет. Мистер Поттер у себя?

— Да, но он просил никого к нему не пускать. У него встреча.

— Давно началась?

— Уже больше часа назад.

В этот момент дверь кабинета открылась, и из нее вышел мужчина средних лет в серой министерской мантии, смеясь над чем-то.

— О, я избегаю министерскую столовую после того случая с Ником. Он провалялся в постели неделю, отведав там сэндвич.