Все идут к чёрту, а ты остаёшься (!) (1/2)
GAYLE, «abcdefu» </p>
- Блять, чтоб тебя метеором уебало! – Дженни выплёвывала ругательства, держа в руках бейсбольную биту. – Чтоб у тебя хуй отвалился, блядина ты этакая, - она наносила тяжёлые удары по машине своего бывшего парня, наслаждаясь тем, как стёкла трескались под её битой. – Долбаёба кусок! Повелась же на твою сопливую морду. Сука!
Ким Дженни, невысокая шатенка, в ярости бьёт в лобовое стекло. Ядовитая ухмылка играет на её нежном лице, а маленькие руки сжимаются в кулак, который мог бы с лёгкостью пройтись по лицу владельца машины.
- Да что б я с такими, как ты, ещё связалась!
Дженни громко смеётся, когда задняя фара разлетается на небольшие осколки.
- Будешь знать, блядина, как трахаться с другими, когда ты в отношениях, - рычит девушка.
Сигнализация уже как десять минут пытается предупредить, что с машиной явно что-то случилось, но почему-то (Дженни это тоже удивляет, ведь её экс-бойфренд готов был в обморок свалиться, если его машину хоть пальчиком заденешь, а тут молчит – не высовывается) никто не обращает внимание на надоедливые звуки.
- Неужели опять с ней сюсюкаешься? – Ким поглядывает на до боли в груди знакомые окна, в которых нет ни намёка на высокого брюнета с наглой ухмылкой.
Дженни прекрасно помнит тот проклятый день, когда она, уставшая, голодная и измотанная огромными стопками бумаг, которые нужно было перебрать, приходит в их уже бывшую маленькую квартирку с отклеившимися обоями, поцарапанным паркетом, дырявым диваном, из которого торчали пружины, одноместной кроватью, ржавой ванной и грязной кухней, которую отмыть уже не сможет ничто и никто, заглядывает в спальню, с которой они планировали начать делать ремонт, и видит ублюдка, на которого потратила два года своей жизни, с какой-то девушкой, что видела пару раз в своём университете.
Оба голые. Одежда разбросана по всей комнате. Мудак, чьё имя Дженни выплёвывает, а иногда и выплёвывать не хочет, смотрит на неё огромными глазами, наполненными удивления, шока и осознания того, что Ким немножко-то его обманула, когда сказала, что будет ночевать у лучшей подруги, что живёт прямо возле её работы, на которой шатенка убивает себя и своё время, чтобы обеспечить их, а в первую очередь его.
Дженни прекрасно помнит это «ты всё не так поняла», которое ей бросили вместо извинений, сожалений и принятий своей животной сущности, для которой физическое удовольствие намного дороже долгих и, казалось бы, верных и крепких отношений с девушкой, что знал с самого детства.
Дженни прекрасно помнит, как быстро собрала свои вещи (как будто где-то уже училась этому, потому что скорость весьма удивляла) и переступила порог этого мерзкого дома, в котором её всё это время тошнило и в котором голова была такой тяжёлой, а сердце болело настолько сильно, что, казалось, оно вот-вот остановится, чтобы больше не испытать такого. Но если голова и тошнота прошли, то сердце продолжало ныть и болеть даже в маминой уютной тёплой квартире, в которой Дженни провела всё своё счастливое детство, наполненное громким смехом, наивностью, танцами и тайнами, которые с возрастом открывались шатенке. И сколько бы не успокаивала заботливая мама, лучше не становилось.
И Дженни прекрасно помнила, как эта жгучая боль переросла в огромную ненависть к человеку, которого когда-то так сильно любила и за которого когда-то могла и умереть, и убить.
И теперь Ким вся в чёрном, с безумной улыбкой на всё лицо смотрит на побитую белую старенькую машину.
«Пусть мудак знает, где его место», - говорит внутренний голос девушке. Но тут же этот голос перебивает другой, такой тихий, скромный и даже жалостливый:
- А может зря всё это?
Но шатенка знает, что не зря. За всё надо отвечать. За каждое слово, которое было произнесено, обдуманно или не обдуманно, за каждое желание, вслух которое никто бы и сказать не смог, за каждое действие, сделанное или не сделанное – не важно.
И вот сейчас Дженни с битой в руках наказывает наглого парня, который, видимо, не понимает этого простого правила. Прошёл уже месяц, а от него ни сообщения, ни звонка. Словно Ким была всё это время выдумкой, нехорошей идеей, которую он придумал, словно Ким и не существовало в его жизни никогда.
Обидно. Потому что девушка потратила лучшие годы своей жизни ради куска дерьма, которым, кажется, руководят инстинкты. И Дженни совсем не тот человек, что будет годами преследовать своего уже бывшего любимого человека, чтобы тот снова был с ней. Просто это чувство ненависти первые месяцы будет ей застилать карие глаза, потому что причинили боль, которая сожгла внутри всё. Сможет ли там вырасти что-нибудь вновь? Дженни не знает. Но доверять она для того, чтобы хоть кто-нибудь смог посадить свой сад внутри неё, уже не сможет. Наверное.
Девушка делает новый удар, и крышка капота мнётся, краска отлетает, вся ржавчина – напоказ.
Ким смеётся гадко, на губах хитрая ухмылка, потому что знает, во сколько обойдётся ремонт этой развалюхи, в которой этот ублюдок скорее всего перетрахал весь их город.
- Что же ты не выходишь, мудила?! – кричит она, стоя под окном, через которое когда-то смотрела на пылающий закат и падающие звёзды, загадывая глупые желания, которые уже точно не сбудутся. – А может тебе ещё и колёса проколоть, чтобы уехать никуда не смог? А что, идея!
Дженни достаёт ржавый складной ножик, который нашла совершенно случайно, когда шла в это мерзкое место, чтобы раздолбать до конца эту и так уже раздолбанную машину.
- Пошёл ты нахуй! Понял меня? – она даже с какой-то радостью орёт это, когда первое колесо начинает спускать.
Но вдруг чей-то голос из соседнего окна заставляет девушку на секунду перепугаться.
- Ты чего там творишь? – какая-то бабушка кричит. – Я сейчас полицию вызову! – Но Дженни на её слова лишь посмеивается.
- Вызывайте! – прилетает ответ от Ким.
Пожилая женщина скрывается из виду, а Дженни прокалывает второе колесо, чтобы уж наверняка мудила никуда не смог уехать.
- Вот бы тебя, такого долбаёба, кастрировали, - проговаривает она.
Нож убирает в карман потёртых джинсов, а из кармана широкой, кое-где порванной спортивной кофты достаёт зажигалку и сигареты. В пачке была лишь одна. Дженни цокнула.
- Не везёт мне что-то, - она держит сигарету меж пухлых губ, пытаясь прикурить её. – Хотелось бы, чтобы не везло только сегодня.
Когда Ким наконец-то прикурила сигарету, она посмотрела на небо, оттенки которого были между серым и синим. Выдыхая дым, девушка болезненно ухмыльнулась.
Бита находилась в её правой руке.
Докурив, она замахнулась для нового удара.
Тем временем из-за угла выходила Лиса Манобан и, роясь в своей чёрной маленькой сумочке, искала ключи от своей старенькой машинки, которая ей досталась от любимого отца. Услышав звук сигнализации, она подняла свои большие карие глаза, похожие на глаза совсем молодой лани, и широко их раскрыла.
Её машина, на которой она каждый день ездит в университет, похожа сейчас на огромный никому ненужный кусок металла, за который и двух центов не дадут. А рядом с любимым лисином куском металла стоит красивая девушка с битой в руках. И у Манобан в голове назойливо так крутится лишь один вопрос:
- А какого чёрта здесь происходит?!
Но Лиса не спешит его задавать. Лиса даже не спешит что-либо понимать. Какая-то непонятная пелена перед глазами. Всё так неясно и мутно.
А может это и не её машина? Приглядевшись, Лалиса разглядела выученный наизусть цифры и буквы. Её. Её любимая машинка, которую теперь и не узнать.
Девушка, стоящая рядышком, делает удар прямо в боковое стекло, которое так мнётся, с таким хрустом, что Лиса готова в обморок свалится прямо на этот асфальт, что весь в трещинах и дырах.
Ноги будто бы онемели. Или вообще не принадлежат темноволосой девушке, потому что дойти до своего автомобиля и до шатенки, которой, наверное, Манобан перешла дорогу, словно чёрная кошка, Лиса не могла.
А сигнализация продолжала противно напоминать Лалисе, что её машине уже пора на свалку. После вот такого-то натиска красивой девушки.
Руки тоже ослабли, но Манобан нашла в себе силы постучать ими по своим карманам и обнаружить ключи, чтобы одним нажатием дрожащего большого пальца выключить этот надоедливый звук, который теперь будет Лисе в самых страшных кошмарах сниться.
Дженни же с хитрым прищуром заулыбалась, думая, что этот идиот сейчас соизволит к ней спуститься. Но в тех самых окнах и, кажется, в самой квартире было пусто. И Ким с недоумением посмотрела на машину, но тут же ударила своей ногой в фару.
- Да где ты, блядина?! – крикнула она. От злости на шее пульсировала венка, руки сжимались в кулаки, а ногти впивались в кожу ладоней. – Сколько тебя ждать-то можно? Урод!
Потрясённая Лиса продолжала не верящими глазами смотреть на этот цирк с единственным клоуном, который продолжает издеваться над её автомобилем.
Осмотрев девушку ещё разок, Манобан убедилась, что она очень даже ничего. Невысокого роста, с длинными волосами. Шатенка. Вся в чёрном. И этот внешний вид никак не сочетается с милым личиком и щёчками, которые надулись от обиды на кого-то (Лиса продолжает думать, что всё же от обиды на неё).
Лалиса пытается вспомнить, где она могла видеть эту девушку. Но на ум не приходит абсолютно ничего. Они даже и не встречались! Так зачем тогда эта шатенка бьёт лисину машину? Может быть, Манобан что-то натворила из-за своей глупости? Совершенно случайно? И этого совсем не заметила. И вот ей приходится терпеть вот такое вот своеобразное наказание за её проступок?
Не прошло ещё и пяти минут, как Лиса стоит недалеко от Дженни и машины, нападки на которую продолжаются.
Медленными шагами она подошла поближе. Ким её даже и не замечала: была увлечена своим делом. Ноги у Лисы были словно вата, и упасть так сильно хотелось, но Манобан держалась.
Подойдя сзади к Дженни, она тихим, скромным голоском спросила:
- Я здесь.
Ким подпрыгнула на месте. Она резко обернулась и увидела высокую брюнетку с короткими до плеч волосами в светлых джинсах, рубашке и жилетке. Ангел – по-другому и не скажешь.
- Девочка, ты чё тут забыла? – Дженни отвернулась, замахиваясь для нового удара.
Тот же скромный тихий голосок остановил её:
- Это машина моя.
Дженни в изумлении оборачивается и смотрит так, словно Лиса – приведение. Она поднимает одну бровь – не верит.
- В смысле твоя? – Дженни категорически отказывается верить в этот бред. Она тут, получается, уже второй час раздалбывает машину не своего бывшего? Нет, такого быть не может.
- Моя, - Лиса ей отвечает так, будто и сама не верит, что эта беленькая бедняжка её. – Мне её отец отдал…
Брови Ким взлетают. Но разум до сих сопротивляется и не хочет понимать слов Лисы, которая так скромненько стоит. И как будто это она тут побила чужую машину, а не Дженни, в глазах которой уже виднеются блеск осознания всей ситуации.
- Твоя? – спрашивает Ким как-то с подозрением.
- Моя, - вновь так тихо отвечает Манобан.
- Твоя, а не того ублюдка? – вновь спрашивает Дженни.
Лиса тупит взгляд. Она переводит свои глаза, которые с горечью смотрели на машину, резко на Ким, что поглядывает на знакомое окно.
- Кого?..
Но на вопрос Лалисе не отвечают. Её, кажется, вообще игнорируют. Ну, подумаешь, машину разбили. Ничего такого страшного и не произошло.
А Дженни всё не может осознать свою вину и то, что она перепутала машины. Ведь она же не такая уж и глупая, чтобы путать автомобили?
Но в головушку Ким бьёт сильно. И хорошенько её отрезвляет. И перед ней уже жирными красными буквами горит:
Я РАЗБИЛА ЧУЖУЮ МАШИНУ!</p>
- Это машина твоя… - шёпотом проговаривает шатенка. А глаза её такие большие, и в них полно страха.
Лалиса молчит. Значит, не она перешла дорогу этой девушке? И что значит «того ублюдка»? Неужели она мстила кому-то другому? С одной стороны, это, конечно, радует: Манобан не при чём, можно выдыхать. Но с другой: ей сейчас по совершенно нелепой случайности разбили машину, можно сказать, отправили её на свалку! Очевидно, сегодняшний день – не её.
- Это, блять, твоя машина! – кричит Ким в панике.
- Да, - кивает Манобан опять так скромно.
- Это не машина той гниды?! Блять! – Лалиса вздрагивает от ругательств, которые Дженни без угрызения совести кричит.
- Какой гни… - брюнетка мнётся. – Кого?.. – стыдно как-то Лисе незнакомого человека оскорблять.
- Того, что живёт вот здесь, - Дженни вся на нервах тычет руками в окна. – Блять…
Она присаживается на корточки, прикрывает руками лицо. И Лалисе кажется, что перед ней маленький ребёнок, которого отругали совершенно по глупой причине.
- Это точно, блять, твоя тачка? – а в Ким надежда всё плещется. Но она тут же пропадает, потому что Манобан кивает, дотрагивается до побитого стекла, вздыхает так жалобно и горько и держится, чтобы не заплакать посреди улицы перед незнакомкой.
- Блять! – и Лалиса по пальцам не сможет сосчитать, сколько Дженни произнесла матерное слов. – Да ты гонишь!
- Если бы.. – бубнит брюнетка, но Ким её слышит и ужасается ещё больше.
- Блять! Блять! Блять!
Манобан мысленно соглашается с шатенкой, до которой начинает доходить, что именно она натворила.
- Эй, - Лиса подходит к незнакомке чуть ближе, - я думаю, что всё не так уж и страшно…
Но Дженни её и не слышит. Она отскакивает от брюнетки, как от огня, обходит злосчастную машину и всматривается в номер. Она смотрит на незнакомые ей цифры, пытается вспомнить те, которые были на развалюхе её бывшего, но в голове вообще нет ничего.
Ким шёпотом повторяет все комбинации чисел, букв. И вспоминает, что дома молока нет, вспоминает и цену на него, и день рождения одногруппницы, но вот номер машины – нет.
А не перепутала ли эта девушка, что стоит перед ней и топчется на одном месте, машины? Может быть, это и не её автомобиль? Может быть, всё это ошибка?
Ким недоверчиво поглядывает на Лису, а та в ответ непонимающе смотрит, мол, а я причём здесь-то?
Дженни вновь смотрит на номер. Обе девушки молчат: шатенка пытается вспомнить, а Манобан ждёт чего-то (возможно, объяснений).
- Так ты перепутала машины?.. – подаёт голос Лиса. Дженни продвигает её взглядом.
- Ещё пока не перепутала, - отчеканивает Ким. Она шумно выдыхает: говорит, что пока не перепутала, а саму-то совесть уже начинает грызть.
- Ну, ты ведь не мою хотела разбить? – спрашивает Манобан. Дженни же думает, что любопытство Лисы не знает границ.
- Не твою, - грубо отвечает ей Ким и смотрит исподлобья.
Лиса такого тона немного побаивается, поэтому предпочитает помолчать. Дженни же старается вспомнить, что получается, честно говоря, не очень. А точнее вообще не получается.
Но вот какая-то вспышка освещает её разум, заставляя ноги подкоситься так, что шатенка чуть ли не валится на асфальт.
- Я перепутала номера! Блять! – орёт она, а брюнетка приподнимает бровь, мол, это понятное дело. – Блять! Боже! – Дженни прикрывает руками рот, осматривается в панике, пытаясь найти знакомую, точно такую же машину и не находит.
Лалиса такой реакции пугается. Но больше всего она пугается того, что не так уж и бурно реагирует на то, что у неё сейчас буквально нет личного транспорта, на котором она могла бы разъезжать по городу, обгоняя дорогие машины. И как будто не её автомобиль стоит тут побитый.
- О боже! – Дженни всё не может успокоиться.
Манобан вновь пытается подойти к Ким, но та делает несколько шагов назад, а потом и вовсе убегает, забывая валявшуюся рядом с ней биту, и кричит лишь:
- Прости долбаёбку!
Потрясённая брюнетка смотрит ей вслед, а затем переводит взгляд на машину и вздыхает. Сегодня точно не её день.
А Дженни бежит всё дальше и дальше, заворачивает за угол, оглядывается – вдруг эта девушка побежит за ней. Но погони нет, и Ким выдыхает, прижимается к холодной кирпичной стене, зажмуривает глаза, надеясь, что всё это дурацкий сон, и вот она сейчас проснётся и того, что она натворила, не будет. Однако, распахивая свои карие глаза, она видит всё те же каменные стены, всё тот же асфальт и всё тот же город. И чувствует она всю ту же вину, что камнем тяжёлым свалилась на её хрупкие девичьи плечи.
Что же ей теперь делать? Как вообще выходить на улицу после такого? А вдруг Манобан живёт по соседству с ней и при следующей встрече вызовет полицию и всё, опозорена личность Дженни Ким на весь их чёртов город.
Шатенка уже придумала, как поменяет гражданство и уедет из этой страны, чтобы не пересекаться с той красивой девушкой, имени которой она даже не знает.
- Дура… - шепчет она, боясь, что брюнетка её может услышать.
Дженни осматривает всё вокруг себя, вздыхает и, шмыгая носом, быстренько уходит. В голове так туманно, что она до сих пор не понимает, что именно произошло с ней за последние два часа. Вот она едет в старом автобусе к квартире её бывшего, вот она находит машину, похожую на его, но, как оказалось, совсем на его, вот она её хорошенько разбивает, а вот к ней подходит какая-то девушка и скромно говорит, что Дженни немножко адресом ошиблась и что машина-то её.
«Какая я, блять, дура, - думает Ким, заворачивая за угол, - как можно было забыть номер машины? Боже, да эта девушка при следующей встречи меня убьёт. Блять, что я натворила. Надо Джису-онни позвонить. Нет. Блять. Не надо. Она же всю жизнь будет вспоминать об этом. Нет…»
Но в кармане Дженни тут же завибрировал телефон. На экране высветилось имя той, которой она не хотела звонить. Подумав буквально секунд десять, шатенка ответила на звонок. И сразу же пожалела.
- Привет, пельмень, - гогочет Джису.
Ким вздыхает.
- Привет...
- Чего ты там такая расстроенная? Я всё слышу, давай колись. Как, кстати, твой идиотский план? – веселье старшей Ким раздражает Дженни, и она хочет отключиться. Однако разговор продолжает.
- Он немного… - девушка запнулась, - как бы тебе сказать… Он немного провалился… Да…
- О-о-о, - пропела Джису в трубку. - Когда ты так говоришь, то это значит лишь одно – ты знатно проебалась.
- Онни! Нет! Всё нормально! Почти… - защищается младшая Ким.
- Да конечно! Рассказывай давай!
- Потом.
- Нет, сейчас, - настаивает Джису.
- Нет, потом, - не сдаётся Дженни. – Сейчас мне стыдно об этом говорить. Так что…
- Ты чего там натворила-то?! Когда тебе стыдно было-то? А ну рассказывай!
- Нет! Всё, пока, онни! – и шатенка отключается.
Чувство вины и стыда охватывает её. И страх от того, что она натворила, душит, не даёт и глоток воздуха сделать. Всё перед глазами плывёт, а Ким сейчас хоть выжимать – на лбу выступил холодный пот, ладошки тоже вспотели (приходится их каждые тридцать секунд небрежно вытирать о джинсы). И трясёт девушку не по-детски. Создала же она себе проблем, думается Дженни.
Что же теперь будет? Не оставит же она всё так, как оно есть? Ошибки надо исправлять. Но как? Денег у Ким нет, чтобы хоть как-то привести ту развалюху в порядок, а обычное «прости» здесь явно не поможет. Да и девушку жалко. Ей приходится страдать из-за невнимательности и ненависти Ким. А ведь этого не было, если бы пару дней назад в головушку шатенке не стукнула эта отвратительная идея мести человеку, который не достоин и взгляда её, что уж говорить о таком внимании?
И где же теперь самоуверенность, высокомерие Дженни? Куда они улетучились? Сейчас ей их так не хватает…
- Надо что-то придумать, - бормочет Ким и ускоряет шаг, надеясь поскорее попасть домой и скрыться от людских глаз, которые словно прожигают, видят насквозь и её, и её грешки и ошибки.
Но все последующие дни Дженни ничего не придумывает. Вина не отходит на задний план, и проблем только больше. В институт она не ходит. Вдруг увидит её? Ким под землю провалится же сразу… Лучше дома, лучше одной и лучше ещё немного отсидеться, чтобы никого не видеть.
Только вот Джису уже какой день сторожит её под дверью квартиры и тарабанит в дверь в надежде, что подруга соизволит впустить её в своё убежище, в котором она прячется уже почти неделю. Однако Дженни держится и на звонки не отвечает. А старшая Ким от этого ещё больше злится, под окнами кричит, соседи младшей даже полицию как-то вызывали.
Сегодня Джису тоже не собиралась отступать и смело ломала дверь Дженни.
- Ты там хоть жива?! – всё не унимается онни.
- Да, - тихонечко говорит младшая Ким, сидя на диване в гостиной и смотря глупое шоу по ТВ.
- А ну открывай! – визжит старшая девушка. – Ладно! Не хочешь по хорошему, значит, будет по плохому! – всё стихает.
Дженни же на слова подруги внимание не обращает, продолжает сидеть на диванчике с кружкой в руках, попивать чаёк, который уже остыл.
Девушка с ленью в действиях и усталостью в глазах ищет пульт от телевизора, чтобы переключить эту надоедливый и скучный канал.Джису молчит. Ким начинает это казаться подозрительным. Но вновь забивает. Значит, онни ушла. Значит, у неё есть дела. И значит, шатенка может продолжать делать всё, что она делала до этого уже без лишнего шума.
Однако через два часа шум возвращается. И он отличается от того, что был раньше. Джису молчит. Но вот с дверью девушки что-то делает. И теперь всё уже серьёзно: Джису вскрыла замок.
- Спасибо большое! – кричит она кому-то в коридоре. Топот её ног, кажется Дженни, слышит вся многоэтажка. – О! Жива! – И вот Джису стоит перед ней во всей красе. За неделю она не изменилась: всё те же длинные тёмные волосы и самоуверенная ухмылка.
- Уйди, пожалуйста, - тихо выдаёт Дженни, поворачиваясь на своём излюбленном диване спиной к подруге. – Не хочу никого видеть…
- Вставай! – кричит старшая девушка и тянет Ким за ногу, чтобы та свалилась со старого дивана.
Шатенка болезненно ойкает и злобно смотрит на Джису, что посмеивается над хмурым лицом младшей, которая потирает ушибленное место.
- Чего надо-то? – бурчит Дженни, отводя взгляд от подруги.
- Тебя вообще-то! – возмущается Джису. – Ты чего это не выходишь из своей берлоги, а? Я тебя уже неделю не видела. Чего случилось-то? Говори! Я теперь никуда не уйду!
Младшая Ким цокает, встаёт и шлёпает на кухню, чтобы чайник поставить. Джису же следует за ней, не отставая.
- Помнишь, я хотела разбить машину мудака этого? – темноволосая кивает.
- Разбила?
- Разбила, - недовольно отвечает Дженни.
- И? Почему кислая такая? Вы с ним что ли сошлись опять?..
- Боже! – скривилась девушка. – Блять! Нет!
- Тогда что случилось?
- Я машины перепутала…
Джису поступила взгляд:
- Что..?
- Я не ту разбила…
Джису всё ещё не понимает:
- У него их две что ли?
- Да нет! Блять! Я вообще не его разбила! – кричит Дженни, злится.
А до Джису начинает доходить, и смеяться ей от нелепости ситуации очень хочется, однако она выбирает другой путь:
- Ну ты дура...
Дженни вздыхает, молча соглашаясь.
- Ты как умудрилась-то?.. Ты…
- Да, онни, я тупая, - горько произносит младшая Ким, покачивая головой.
- И что теперь делать? – Джису аккуратно присаживается на деревянный стул.
- Не знаю… - шатенка прикрывает лицо руками. – Боже, как же стыдно! Они, блять, один в один! Только номера разные. Блять!
Понимая, что Дженни сейчас унесёт, Джису решает взять всё в свои руки.
- Успокойся. Придумаем что-нибудь. Ты знаешь чья была машина-то?
Дженни кивает, но, подумав, отрицательно покачивает головой.
- Не знаю, но знаю, как она выглядит…
Джису хмыкает.
- Уже лучше. И завтра идёшь в институт, иначе ты так и вылетишь оттуда.
Шатенка кивает бесчисленное количество раз, шмыгает носиком и начинает успокаиваться. Её онни умная, обязательно что-нибудь придумает, Ким и не сомневается. Однако проклятое чувство тревоги никуда не уходит, и как бы Дженни не хотелось, она всё равно не может избавиться от мысли, что что-то может пойти не так. Снова.
В институт она идёт. И не потому что Джису сказала. Нет (Да). Просто уже нужно брать себя в руки, начинать действовать. По дороге в учебное заведение Дженни несколько раз возвращается назад, потому что боится встретиться с той незнакомой девушкой, чью машину она разъебала на прошлой недели. Но всё же Ким успокаивается. Не могут же они учиться в одном и том же институте?
Однако шатенка пугается каждой тёмной макушки и жалеет, что вообще пришла в это адское место, в котором все такие сонные и уставшие. Дома бы посидела ещё чуть-чуть – ничего бы не случилось. Конечно, от Джису бы прилетело, но это пережить можно, а вот крики преподавателей, которые утверждают, что Дженни вылетит из университета, словно винная пробка, - навряд ли.
- Онни, - жалуется она старшей Ким по телефону, - я хочу домой.
- Ты щас где? – с набитым ртом спрашивает темноволосая: ей всё равно к третьей паре, так что и покушать можно.
- В туалете, - хнычет младшая. – Зачем я сюда вообще приходила? Они все с цепи здесь сорвались…
- Иу, - тянет Джису. – Что ты забыла в этом грязном туалете?
- Тебя, блять, - грубит Дженни. – Я не хочу сидеть на этой паре, там заснуть можно!
- Ты у Пака что ли сейчас?
- Да, - закатывает глаза Ким, - этот дед такой противный…
- Знаю, - хмыкает старшая девушка. – Но давай-ка ты на пару попиз…
- Ладно-ладно, онни, уговорила, - затараторила Дженни и отключилась.
Глубоко вздохнув, она открыла дверку, которая противно скрипнула, и подошла к раковине с зеркалом, чтобы хоть немного привести себя в порядок. Лицо её было уставшим, под глазами синяки, губы покусанные из-за стресса и плечи так по-болезненному худые, что Дженни даже подташнивает и от себя, и от своего тела. Натворила дел, теперь бегает от них. Смех и только. Но Ким не смеётся. И даже до этого нелепого инцидента прежней радости не было. Дженни – хрустальный сосуд, который сейчас пуст, а наполнить его некому и наполнить его нечем; разбиться он может в любую секунду, а кто осколки острые собирать будет? Только Джису, верная подруга, единственный человек, который оставался с Ким, остаётся и останется. Но справиться она одна с этой непростой задачей? Дженни не знает.
Ещё раз взглянув на себя в грязном зеркале, девушка вздохнула и отвернулась от ненавистного ей отражения человека, который, по её мнению, может лишь создавать проблемы и быстро от них убегать. Пара закончится через тридцать минут. Стоит ли ей туда идти? Или же всё таки продолжать сидеть здесь, прятаться от чего-то? Вспоминая слова подруги, Дженни всё же решает, что нужно отсидеть эти тридцать минут на самой паре.
Коридор, по которому она не спеша идёт, длинный и пустой. Звук её шагов слышен отовсюду. И Ким кажется, что такая же пустота и в её сердце, которое с каждым годом чувствует всё меньше и меньше. Настанет день, и оно, возможно, уже не почувствует ни боли, ни радости, а может быть даже и перестанет биться слишком рано.
Дженни заворачивает за угол и застывает, словно на неё посмотрела сама медуза Горгона. Прямо перед ней стоит та, от которой она так старательно убегает и прячется всю неделю. Удивительно!