Suddenness (Неожиданность) (1/2)

——</p>

Оказавшись в доме, Сокджин не стал долго лежать в постели, и, как только Чонгук отлучился, сбежал. Он угнал коня Чонгука, отправившись на нём в путь даже без седла, держась только за гриву.

Он испытывал боли и слабость от родов, но не мог сидеть на месте. Он хотел оказаться там, где мог бы получить защиту. Так он оказался перед отчим домом. Коня он послал домой и постучал во входную дверь. Ему открыл Тэхён. С удивлением на лице он пропустил кутающегося в плащ Сокджина внутрь.

Папа-омега вышел из спальни и замер, поняв, что от Сокджина пахло родами. Однако детей вместе с Сокджином не было.

— Что ты сделал? — прямо спросил он.

— То, что должен был, — ответил Сокджин.

Конечно, папа видел у него разводы крови и чуял её запах.

— Почему ты такой?

Сокджин не мог ответить на такой прямой вопрос. Действительно, почему? Сколько он себя помнил, он никогда не хотел себе альфу и детей. Это было противно его существу. Он хотел сам править своей судьбой, делать только то, что ему хотелось бы. Он не видел другой жизни, кроме той, которой подчинялись все, но верил, что она существует. В этой воображаемой жизни ему не пришлось бы заниматься только хозяйством и детьми. Он мог бы стать кем угодно: охотником, путешественником, воином. Но ему, омеге, не позволено было делать выбор. Боги хотели от него лишь продолжения рода избранного для него альфы. Сокджин же продолжать чужой род не хотел.

Никто никогда не слушал его. Папа успокаивал и говорил, что Сокджин одумается, когда у него появятся собственные дети. Отец вообще не собирался слушать омежий лепет, ему было не до того. Один только Тэхён выслушивал Сокджина и сочувствовал ему, но что он мог сделать? Юный альфа не имел никакой власти над божественным замыслом. Ему тоже придётся вскоре участвовать в охоте и стать продолжением многовековой традиции пополнения рода.

Тэхён был внимательным и заботливым альфой, Сокджин хвалил его за мягкость и понятливость, но не мог надеяться, что его будущий альфа будет таким же. Чонгук оказался ещё лучше, чем Сокджин представлял. Если не считать охоты. Он не причинял страданий, но близости к нему Сокджин не испытывал.

И понадеялся, что его примут обратно домой.

— Почему ты сделал это? — снова спросил его папа. — Что за сущность в тебя вселилась?

— Никто в меня не вселился, — огрызнулся Сокджин и осторожно сел в кресло у очага.

— Ты не можешь остаться, боги накажут нас, если мы примем тебя обратно, — предупредил папа. — Даже если я очень этого хочу, я не могу позволить тебе вернуться.