Часть 7 (2/2)

— Арс.

— Ну что «Арс», Дим?

— Арс. Я понимаю, как на тебя повлиял тот случай. Перестань себя винить. Ты не мог его спасти. Его случай был слишком запущенным. Да, ему было всего 19 лет, но он сам долгие годы планомерно гробил свое здоровье, ты ни в чем не виноват.

Арсений шумно выдохнул.

— Дим, это тут не при чем.

— Арс, я просто говорю, чтобы ты не пытался помочь всем. Ты можешь всех здесь посадить на диету и заставлять перемещаться по школе исключительно трусцой, можешь круглосуточно патрулировать туалеты и пространство за школой и выдергивать сигареты прямо изо ртов тех, кто с ними попадется, можешь дежурить на входе и вместо сменки просить показать запястья. Можешь. Но здоровье каждого человека в конце концов — его личная ответственность. И если человек выбирает медленно убивать себя сам, как бы ты ни старался, ты не сможешь этому помешать.

— Дим, ну попытаться я хотя бы могу?

— Можешь, Арс, можешь. Только убедись, что ты не принимаешь близко к сердцу случай каждого из этих детей. Иначе никакого сердца не хватит.

— Я тебя услышал.

— Я серьезно, Арс. Ты работаешь всего второй день, а уже снискал репутацию грозы школы. Даже самые отъявленные курильщики обклеиваются пластырями и жуют жвачку пачками, чтобы дотерпеть до конца учебного дня, но не попасться тебе на глаза с сигаретой. Тут я, конечно, преклоняюсь перед тобой. Сам бы так не смог.

— Ну, этой школе не хватало «плохого полицейского», да. Все запущено.

— Я просто хочу тебе сказать, чтобы ты немного расслабился и отпустил ситуацию с тем безнадежным пациентом. Твои ученики — дети, а не пациенты на твоем операционном столе. Расслабься. Если нужно, могу посоветовать психолога.

— Не надо, Дим, спасибо.

— Арс, не злись.

— Я не злюсь, с чего ты взял? Кстати, как у вас с Серегой?

— По-прежнему не разговариваем.

— Ну и дураки. Вы же любите друг друга.

— Ну, нам нужно некоторое время. Сергей Борисович слишком горд, а я слишком упрям.

— Биба и Боба.

— Да, но… Да.

— Ладно, пойду я, а то у меня там класс в спортзале бегает круги без надзора.

— Давай. Заходи, если что. У меня есть хороший кофе в лаборантской кабинета биологии. Третий этаж, 314 кабинет.

— Отлично, зайду. Давай.

Учителя разошлись в разные стороны, а у Антона защемило в диафрагме. Он осознал, что все это время не дышал. За какие-то пять минут он узнал слишком много. Слишком много из личной жизни Сергея Борисовича и Дмитрия Темуровича, слишком много из прошлого Арсения Сергеевича, слишком много о методах его работы и о его, Антона, перспективах нахождения в списке «особого контроля».

Ему нужно переварить эту информацию.

Антон решил для себя, что больше никогда не будет выходить в туалет во время урока.