2. Достойная жена (2/2)

Но Стэн подал знак, что это будет лишним.

— Где Кард? — спросила Мэв у матери.

Та шла рядом и позади мужчин.

— Пасёт овец. Он будет рад тебя видеть.

Ну хоть кто-то будет этому рад, печально подумала девушка. Крыша отчего дома приближалась, а девушка всё отчётливее понимала, что приезд сюда был ошибкой. Может быть, при Стэне они и играли в семью, но, стоит ему уехать, и всё вернётся на круги своя: молчание, порицание и неприятие. Только теперь страдать от этого будет не только она, но и малышка. Зачем всё это? Они чужие люди, отринувшие её, и она отринула их в ответ. Это не её дом.

Но где её дом? На промёрзшем острове, у пустой постели из шкур? Если эльф и жив, то забыл её, а если и не забыл… Она никогда не сможет быть с ним из-за призрака Брит. Из-за того, кем он рождён и кем стал. И всё же, если бы Далемар сейчас оказался здесь и окликнул её, девушка бы развернулась и пошла к нему прочь от всех этих людей. Отреклась бы от призрака сестры. Если бы не ради себя, то ради дочери. Дара, который он оставил ей, сам того не зная. Но что там говорила Дигли до того, как отречься от неё? «Мэв, нельзя врать себе, иначе погибнешь».

Чистокровному альтмеру на службе Талмора ни она, ни дочь-полукровка не были нужны. Правда в этом мире такова, что они обе не были нужны никому, кроме друг друга.

В доме царил полумрак и забытый запах фермы: смесь животного пота, дубящихся шкур, скисающего молока и дыма. Мать, суетясь, начала вытирать столешницу от хлебных крошек. Отец перебрасывался со Стэном свежими новостями. Мэв дрожащими руками усадила дочь на угол скамьи, где сама сидела много лет назад. Девочка, заёрзав, вновь расплакалась.

— Да сними ты с неё шаль, дочка, — крикнула мать, доставая из печи горшок с едой. — Жара сегодня такая стоит, а ты её закутала. Знамо плакать будет.

Сейчас она произнесла слов больше, чем за всё время после ухода Брит, горько подумала Мэв. Понимая, что нечего мучить дочь, оттягивая неминуемое, она кивнула. Взявшись за края шали, девушка услышала голос Торга.

— И давно ты стал отцом, Стэн?

— Не так чтобы очень, — уклончиво ответил тот.

Мэв резко повернулась. Опиравшись плечом о стену, молодой норд смотрел на неё и ждал. Закусив губу, девушка развязала шаль и, сняв её, показала голову девочки.

— Какая светленькая, — охнула мать, сослепу срываясь с места, но на полпути остановилась, убрав с лица всякую радость.

Отец, шагнув вперёд и рассмотрев внучку, ругнулся. Повернувшись к Стэну, он посмотрел на него с немым вопросом.

— Мэв была в плену у Талмора, — пояснил тот спокойно, не выражая ни привычного гнева, ни ненависти. — А я был далеко.

— О матерь Кин, — охнула мать, опускаясь на скамью. — Горе-то какое.

— Моя дочь не горе, мам, — произнесла Мэв сквозь зубы.

Девочка не плакала. Сжавшись, она опустила голову, словно понимая, что происходит вокруг. За эти дни путешествия малышка словно забыла те немногие слова, что знала.

— Ох, Стэн, и как же теперь? — растеряно спросила мать, смотря мимо них на молодого норда.

— Была война, Майра. Я не осуждаю Мэв. Ублюдок, что сделал это, не оставил ей выбора, — до трагичности медленно произнёс норд. — У меня есть знакомые, которые уже ищут его. И, во славу Исмира, они уже близки к цели. Я поклялся Мэв перед Богами, что его голова….

— Стэн! — крикнула Мэв не в силах выносить этой сцены, похожей на тягучий кошмар.

Он замолк.

— Ох, Мэв, девочка моя, — заохала мать, качая головой. — Горе-то какое вам двоим на долю выпало.

Мэв поняла, что под двоими она имеет в виду её и Стэна, а не её и Иенн. Иенн для них — такой же призрак былого греха, каким была она сама.

— Я навещу могильный камень Брит, — выдохнула девушка, беря дочь на руки и ощущая удушье от этих провонявших скотиной стен.

Она покинула дом, и никто не остановил её.

***</p>

На холме было два могильных камня. Если бы Мэв поднялась сюда раньше, чем встретилась с родителями, возможно, это открытие даже порадовало её. Её помнили. Девушка даже и не ждала такого. Усевшись на траву, она смотрела, как Иенн, наклонившись, собирает красный горноцвет. Молча и понуро. У них обеих уже не осталось слёз.

— Иди сюда, заплету косичку, — позвала её Мэв, и та подошла, неотрывно смотря на цветы в маленьких руках.

Что уже могла понимать эта маленькая душа? Мэв не знала этого. Дочь закрывалась от неё. Не обвинит ли малышка мать со временем, что та родила её, ведомая эгоизмом и жалким самообманом? Нет, не самообманом. Мэв знала, зачем родила её, и не позволит им забрать у неё и эту отдушину. Ни матери, ни отцу, ни Стэну. Пусть катятся в Обливион со своей жалостью, клятвами о мести и причитаниями.

— Заплетём цветы? Будет красиво.

Девочка кивнула.

***</p>

На подходе к дому Мэв услышала оханья матери. Казалось бы, они пробыли на холме достаточно, чтобы их пыл охладился, но, как видно, и этого было мало. Опустив голову и держа влажную ладошку дочери, девушка шла к порогу отчего дома. Перед дверью Иенн стала противиться, махая головой и таща мать прочь.

— Нельзя, малышка, мы должны, — прошептала Мэв едва слышно.

Наклонившись, она взяла девочку на руки и вошла внутрь. Мать так и сидела на месте, утирая глаза платочком. Мрачный отец, опустив седую голову, сидел рядом. Стэн стоял на том же месте, что и в прошлый раз. Он был единственным, кто обратил внимание на их возвращение. Следующей была мать: подняв глаза и промокнув их, женщина запричитала.

— Ох, Мэв, Мэв!

Отец, услышав её имя, встал и вышел, не удостоив их с дочерью взглядом. Когда он проходил мимо них, Мэв отчётливо услышала знакомый, но позабытый скрежет зубов.

Что такого мог рассказать им Стэн? Мэв похолодела, поняв, что поддаваться чувствам и уходить, оставляя родителей с нордом наедине было ошибкой.

— Торг, — слабо позвала мать, протягивая руки к мужу, но тот не оборачиваясь вышел наружу.

— Я поговорю, — произнёс Стэн и вышел следом.

Они остались с матерью наедине.

— Мама, что вам сказал Стэн? — спросила Мэв без предисловий.

— Про то, кто настоящий отец твоей девочки, — скорбно произнесла женщина, качая головой. — Ох, Мэв, Мэв. Разве мало нам горя принесла эта война… Так ещё и это! Чтоб Обливион побрал всю их проклятую расу! Чтоб даэдра разодрали этого…

Женщина не договорила и искренне разрыдалась, упав грудью на полуразобранный стол. Могла ли Мэв утешить мать? Хотела ли этого? Холодный стыд и ярость вскипали в крови, требуя высказать матери всё, что накопилось в душе. Могла ли женщина осуждать дочь после того, как сама…

Чтобы сдержаться, Мэв отошла от матери и уселась на постель, которую теперь, верно, занимал Кард. Усадив дочь рядом, девушка ждала, когда мужчины вернутся и уничтожат её своим презрением. Но ни отец, ни Стэн так и не появились.

Уняв рыдания, мать поднялась и утёрла красное, расплывшееся лицо.

— Не вини отца, Мэв. Принять то, что тот талморский ублюдок сделал с нашей семьёй, ему трудно, — произнесла женщина и, помолчав и набрав в грудь воздуха, добавила:— Прости, дочка, но Торг не сможет дать вам кров. Один вид этой… девочки будет напоминать ему о…

Мэв похолодела, понимая, что говорит ей мать. Их с дочерью гонят прочь. Ничего не изменилось.

— Но тебе повезло, Мэв, ведь рядом есть такой мужчина, как Стэн, — продолжала мать. — Он сказал нам, что накопил золота достаточно, чтобы купить в Рифтене дом. Для вас всех.

Дом в Рифтене? За всю дорогу они не говорили об этом! А тут он сказал это её родителям. Мэв похолодела, вспомнив, каким взглядом Стэн смотрел на Иенн. Даже отец в самые мрачные дни был куда более мягок. Нет! Она не даст Иенн страдать от этой ненависти, пусть даже Стэн купит в Рифтене целый дворец!

— Мама, ты не понимаешь, — крикнула Мэв, наплевав, что её голос мог быть услышан мужчинами. — Я не невеста Стэну и не хочу ей быть. Я не хочу быть ничьей женой! Уж кому, как не мне, знать, как мужчины могут ненавидеть детей жены от другого мужчины, — мать посмотрела на неё, явно намереваясь дать знак замолкнуть, но Мэв не могла остановить себя: — Тем более от мужчины другой расы.

Вскочив, мать прижала руку ко рту, но очень быстро потрясение на её лице сменилось злобой, которую Мэв было больно видеть. Утерев слёзы насухо, женщина посмотрела на дочь как на врага и заговорила медленно и вкрадчиво, изливая давно копившийся яд.

— Ты всегда была такой, Мэв: взбалмошная, необузданная, непонимающая… Ты вечно требовала внимания тогда, когда нужно было быть тише и незаметнее. В твоих жилах течёт дурная кровь! Я всегда знала это, но всё же не избавилась от тебя… Торг милостиво дал тебе кров и пищу. Была бы благодарна и за малое, но нет… И чем ты отплачиваешь нам теперь? Привезла под нашу крышу ребёнка от этого… — не договорив, мать плюнула ей под ноги, показывая этим своё презрение к талморцу и к собственной дочери. — Мало нам было мучений? О чём ты думала, Мэв? Будь я на твоём месте, наелась бы ядовитого колокольчика, лишь бы не рожать от…

— Замолчи! — крикнула Мэв, поднимая на руки хнычущую дочь.

— Ты безумна в своём самолюбии, Мэв, — жёстко произнесла мать, наступая. — Сами Боги дают тебе шанс прожить жизнь куда более достойную, чем заслуживают многие женщины с таким пятном позора, а ты всё цепляешься за свою гордыню. Умерь её, Мэв! Выбрось дурь из головы! Выйди и поклонись Стэндарию в ноги за то, что берёт тебя с этим! — женщина ткнула пальцем в Иенн, словно малышка была вещью. — Не каждый достойный муж пойдёт на такое. И не топай ножками мне тут! Довольно твоих капризов! Или будешь ему достойной женой, или знать тебя не желаю!