Кайл (1/2)

«Является ли смерть последним сном? Нет, это последнее и окончательное пробуждение» — сэр Вальтер Скотт.

</p>

***</p>

Я смотрю в левое окно, когда еду по заснеженной дороге. Я стал на десять лет старше и наконец-то возвращаюсь в свой старый родной город Южный Парк, штат Колорадо. С тех пор как мои родители впервые переехали в Сан-Франциско, они ни разу не оглядывались назад.

Увидев вдалеке пару детей, катающихся на санках, я вспомнил похожую ситуацию со Стэном и мной, когда мы были детьми. Несмотря на то, что мы были лучшими друзьями с детского сада, после переезда из Южного Парка мы потеряли связь. Поначалу мы звонили и писали друг другу по электронной почте. Стэну даже удалось провести неделю с моей семьей в Калифорнии.

Но по мере того, как мы росли врозь, нам становилось все труднее поддерживать контакт. Особенно когда моего отца повысили в должности, и мы переехали в другой район Сан-Франциско. Наша крепкая детская дружба не смогла пережить и года расстояния.

Теперь я вернулся, но не по той причине, по которой хотел бы. То, что окончательно убедило меня вернуться в этот маленький горный городок, не было простой идеей увидеть старых друзей, как это должно было быть. Вместо этого — похороны. Кенни наконец-то проиграл свою мучительную битву с Богом и не вернулся после своей последней смерти.

Я не жду похорон с нетерпением, и не по очевидным причинам.

Представьте себе мое удивление, когда я писал эссе в своей комнате в общежитии в Стэнфорде, когда мне позвонил голос, который я едва узнал. Это был голос из прошлого, более старый и гораздо более сердитый. Как Стэн узнал мой номер, я не спрашивал. Я просто согласился приехать на похороны, когда услышал новости, и уладил несколько дел на своей стороне, прежде чем на следующий день отправиться в Южный Парк.

По мере приближения к городу я подсознательно поглаживаю свои прямые и значительно более темные рыжие волосы, играю с одной из двух сережек и поправляю темные солнцезащитные очки. Я не обращаю внимания на блеск моей поцелованной солнцем кожи по сравнению с белым снегом. Сказать, что я выглядел по-другому, значит преуменьшить. Калифорния выпрямила и затемнила мои волосы, и дала мне постоянный загар, о котором я не мог мечтать.

Я знаю, что выгляжу по-другому.

Я делаю глубокий вдох, когда вижу вывеску с надписью «Южный Парк». Я здесь, дома… нет, не совсем. Калифорния теперь для меня дом. Я опускаю взгляд на цифровые часы на радио. У меня есть еще добрый час, чтобы быть в церкви на похоронах, а зная этот город, все, наверное, уже собрались в чьем-то доме, обсуждая, как жаль, что Кенни умер.

Я решаю не искать этот дом. Я не хочу пока разговаривать со своими старыми друзьями и соседями. Вместо этого я решаю перекусить, чтобы скоротать время. Я иду по главной улице центра Южного Парка в поисках какого-нибудь интересного места.

Город выглядит совершенно также. Крупные торговые сети так и не смогли захватить этот город, и все, что осталось, — это местные заведения. Тем не менее, я останавливаю машину перед рестораном, который не помню с детства, под названием «Вишневый поцелуй».

Звучит немного фруктово, но выглядит достаточно хорошо, поэтому я паркуюсь и выхожу. Я вдыхаю горный воздух и осматриваюсь. Пока что я никого не узнаю. Зайдя в маленький ресторанчик, я сразу же решаю, что он мне нравится. Здесь предлагают супы, салаты и сэндвичи — еду, которую предпочитает мое новое тело с западного побережья. Ресторан не переполнен, но в нем довольно много людей, которые разговаривают и едят. Никто не одет в черное — хороший знак.

Подойдя к стойке и изучая меню, я осознаю, что на меня смотрят все люди в ресторане. Я вздыхаю в легком раздражении. Неужели все должны откровенно пялиться? Я быстро вспоминаю кое-что. В ресторане города, где полно людей и где обычный дресс-код — футболка и джинсы, я в своей модной яркой одежде торчу как бельмо на глазу.

Когда я оглядываюсь на людей, я слышу глубокий голос.

— Что вам предложить? — спрашивает он.

— Да, я буду… — я останавливаюсь, когда поворачиваюсь, чтобы посмотреть на человека, принимающего мой заказ. — Шеф? — бормочу я, вопросительно глядя на слегка постаревшего, но все еще пухлого мужчину, которого я знал в прошлом.

— Будете меня? — он поднимает брови. — Извините, вы можете заказать только то, что есть в меню.

Он не узнает меня. Хотя я предполагал, что большая часть людей может меня не узнать, я надеялся, что узнают те, кто хорошо знал меня в детстве. Похоже, я ошибся.

— Нет, извините, мне только индейку с ветчиной, «Цезарь» и большую бутылку воды, — отвечаю я.

Он набирает что-то на компьютере, и я протягиваю свою карточку.

— Дебетовая или кредитная? — спрашивает он автоматически, и я говорю ему, какой вариант оплаты мне больше нравится.

Я наблюдаю, как он смотрит на мою карту, а затем с любопытством возвращается ко мне.

— Калифорния? — спрашивает он, проводя моей картой по компьютеру, а затем возвращая ее мне. — Что такой парень, как ты, делает здесь, в этом маленьком городке?

— Дела, — пробормотал я. Не знаю, почему я не хочу говорить Шефу, кто я такой. Я думал, что он хотя бы взглянет на мое имя на дебетовой карте, но я не удивлен, что его внимание в первую очередь привлекло изображение солнечного фона Золотых ворот на карте.

— У тебя здесь дела? — он выглядит неуверенно, протягивая мне листок бумаги для подписи. Я нацарапываю на листке свою неразборчивую подпись и отдаю его обратно. Он отдает мне мою копию квитанции и продолжает с любопытством смотреть на меня.

Я ничего не отвечаю на его вопрос.

— Знаешь, парень, ты выглядишь немного знакомым, — говорит Шеф, наклоняя голову набок и хмурясь. — Мы где-то встречались?

Решив дать ему передышку, я поднимаю солнцезащитные очки над головой и позволяю им лечь на голову. Глаза Шефа расширяются, когда он смотрит на меня. — Кайл… Кайл Брофловски?

Я озорно ухмыляюсь и киваю. Шеф смеется про себя и обходит стойку, чтобы крепко обнять меня. Затем он притягивает меня обратно, чтобы осмотреть.

— Кайл, ты выглядишь и звучишь совершенно по-другому.

— Да, — говорю я.

— Как ты там, все еще в Сан-Франциско?

— Мои родители да, я учусь в Стэнфорде.

— Ты учишься в Стэнфорде? — спрашивает Шеф, и я киваю. — Молодец, Кайл. Не то чтобы я был удивлен, ты всегда был немного умнее других детей.

Я ничего не говорю о своих старых друзьях, но вместо этого перевожу разговор на Шефа.

— Ты теперь здесь работаешь?

— Не просто работаю, а владею, — с гордостью говорит Шеф. Я ухмыляюсь, радуясь за единственного взрослого, которому я когда-либо доверял.

— Я должен был догадаться, ну типа «Вишневый поцелуй»? — я смеюсь, как и Шеф, но он быстро останавливается. — Что случилось? — спрашиваю я.

Он хмурится, прежде чем ответить.

— О, Кайл. Не знаю, слышал ли ты, но Кенни умер. На этот раз навсегда. Его похороны сегодня.

Моя собственная улыбка исчезает.

— Я знаю. Вот почему я вернулся, вот по какому делу я здесь. Стэн позвонил мне.

Он выглядит удивленным.