Глава 11. Сделка с Дьяволом (1/2)

***</p>

Голова разрывалась от боли. Хоть вокруг и было темно, но любой блик света заставлял морщиться, а любое движение, даже мимических мышц лица, вызывало ещё больший всплеск боли, замыкая порочный круг. Казалось, я сама была тонкой оболочкой, внутри которой плескалась боль, обжигавшая оголённые нервные окончания. Но где я, чёрт побери?..

Заставить меня встать с кровати смогло вовсе не любопытство, а прилив рвоты к горлу. И ноги, совершенно без помощи мозга, вспомнили дорогу, и спустя пару секунд я уже склонилась над белым другом в туалете для девочек. Значит, кто-то благородно принёс меня в мою спальню? Какой сейчас час? Какой… какой сейчас день?..

Когда я чуть пришла в себя и выпрямилась, то из зеркала на меня смотрело какое-то чудовище. Болезненный, бледно-зелёный цвет лица, нездорово блестящие глаза, волосы были больше похожи на воронье гнездо и из-за съехавшей к чертям ленты, и из-за свернувшейся крови, которая была и по краю лица, остальное же кто-то вытер ещё до того, как я встала. Какое-то время я просто молча смотрела перед собой, а чудовище потерянным взглядом смотрело прямо на меня, что в конце концов во мне даже проснулась жалость к монстру. А затем перед глазами замелькали отрывки прошлого, из-за которого я и выглядела так погано.

От подобного кино по спине прошлась волна холода. За какие-то несчастные тридцать минут я умудрилась накосячить настолько, что можно было не сомневаться, что жить в Хогвартсе мне осталось недолго. Я обматерила заместителя директора, я командовала Дамблдором… я предлагала ему херес, и он… он согласился, господи! Что я ему наговорила? Как я здесь оказалась, чёрт возьми? И что было между этими двумя событиями?! В голове была совершенная пустота!

Но на пике паники на меня вдруг накатило небывалое спокойствие, будто кто-то внутри резко нажал на стоп-кран. «Да и хуй с ними!» — смиренно выдохнула я, плеснув на лицо ледяной воды, а затем стащила с волос спутанную ленту, всё равно толку от неё было немного. Как бы это всё ни выглядело, но всё было правильно. Я была единственным человеком рядом, кто мог помочь тому мальчику, и я ему помогла. Дамблдор сам попросил указаний, и я выложила ему всё, что знала, и вместе мы сделали всё, что могли. Стоукс сама полезла на рожон, вместо того чтобы помочь магией, она же волшебница, чёрт возьми, да ещё и старше меня раза в три! А я была в стрессовой ситуации, да ещё и в условиях ограниченного времени, поэтому нецензурная лексика в таком случае равносильна рафаэлло — вместо тысячи слов. А после Дамблдор сам пришёл ко мне на кухню, и я, как воспитанный человек, предложила ему своё угощение, так что… всё было правильно. Странно, но правильно. И бояться мне нечего. Если меня выгонят из этой школы, то я продолжу искать своё место под солнцем где-нибудь ещё, и возможно, у меня это выйдет лучше, чем здесь. Всё, что ни делается, к лучшему, чёрт побери.

Когда я наконец появилась в гостиной, именно в таком виде, в котором проснулась, то есть в залитой кровью мантии, блузке и лёгком свитере, а ещё взъерошенными волосами, на меня обернулись все, а вокруг мгновенно образовалась идеальная тишина, не сулившая ничего хорошего. Но я, наплевательски оглядев собравшихся, направилась к диванчикам, где сидели Том и его компания, и упала на подушки рядом с Антохой. И совсем скоро над ухом прозвучал хриплый тёплый голос:

— Эй, Вэл… ты как?..

— Такое чувство, что меня пережевал и выплюнул дракон, — не открывая глаз, простонала я, и рядом послышался смешок. — Не надо было пить херес после спирта, только последний идиот идёт на понижение…

— А?..

Я лениво приоткрыла глаза, и Антоха тотчас недоуменно уставился на меня, на что из моей груди вырвался тяжёлый вздох.

— В той бутыли со спиртом было градусов пятьдесят, не меньше, а в хересе в два-три раза меньше… Вот мне сейчас и хреново, хотя если пить наоборот, то будет совсем другая картина. И чему вас только в школе учат?

— Явно не таким мудростям жизни, хотя лично мне кажется, что твоя информация крайне увлекательна, — хмыкнул Эйвери под смех Антохи и вдруг недовольно скрестил руки на груди, а с его лица мигом исчезла обычная насмешливая улыбка. Я непонимающе изогнула бровь, и мне тотчас прилетело: — Валери, ты спасла нашего врага.

— Не поняла, — выдохнула я, действительно пока мало что понимая, и Эйвери наклонился ко мне и выразительно прошептал:

— Ты спасла человека из другой команды…

— Я спасла человека, ясно? — довольно грубо прорычала я, когда до меня наконец дошло, в чём же было дело, и Эйвери от моих слов как-то вздрогнул и потерял уверенность, а во мне наоборот она росла, как и гнев. — Я — человек, и я спасла другого человека от смерти. Он и так потерял много крови, и если бы я просто стояла и смотрела, как все вы, то через полчаса он покрылся бы трупными пятнами… если бы в его теле ещё осталась кровь. И не смейте вмешивать меня в ваши ребяческие межфакультетские разборки… я не только умею залечивать переломы, но и могу сделать так, что вы поскользнётесь на ровном месте, причём так неудачно, что ваша рука или нога никогда не заживёт… всем всё ясно?

Я зло обвела взглядом каждого из нашей небольшой компании, и по глазам было видно, что мои слова возымели нужный эффект. В глазах богатеньких мальчишек был страх, причём весьма обоснованный, и мне он даже нравился. Больше я никогда не позволю мужчинам влиять на моё собственное мнение. Никогда. А они к тому же были ещё детьми, пластичным материалом, из которого можно было лепить что хочешь… за исключением одного.

Последним человеком, к которому я повернулась, был Том. И в его чёрных бездонных глазах страха не было, впрочем, как и той ледяной брезгливости, с которой он смотрел на всех остальных.

— Квиддич — это всего лишь игра, а ты поступила так, как посчитала нужным… Не думаю, что Маклагген после такого вообще когда-нибудь ещё сядет на метлу, но я всё равно рад, что он жив, — тихо, но вкрадчиво начал говорить Том, и все вокруг мигом напряглись, вылавливая каждое слово. — Профессор Диппет хочет поговорить с тобой завтра после Прорицаний, у вас как раз большой перерыв перед Заклинаниями. И нет необходимости никому угрожать, Валери, мы все здесь заодно и работаем вместе…

Я криво усмехнулась, так как человек передо мной сам угрожал практически каждому, кто вставал на его пути, а Том тем временем изящно поднялся из мягкого чёрного кресла и первым покинул нас, словно давая понять, что ничего интересного уже не будет. Большинство мальчишек тоже разбрелось кто куда, а я поудобнее улеглась на Антоху и закрыла глаза, и вдруг в голову закралась мысль…

— Господь, а почему завтра после Прорицаний? — пробормотала я, нахмурив брови, и Антоха насмешливо протянул:

— Наверное, потому что сегодня воскресенье, а ты провалялась в кровати целые сутки?.. — Распахнув глаза, я обескураженно уставилась на него, на что получила громкий смех, от которого голова мгновенно взорвалась от боли. — И тебе бы стоит привести себя немного в порядок, к Диппету в таком виде лучше не идти…

— Да, мне бы в ванной сейчас полежать… — Из груди вновь вырвался тяжёлый вздох, когда в страдавшую от боли голову закрались воспоминания с условиями посещения ванны старост, но исправить что-то было уже трудно. И я, смирившись с поражением, открыла глаза и посмотрела на Роди в кресле рядом, который продолжал сидеть даже тогда, когда остальные ушли. — Это ты принёс меня в спальню?..

— Да, — смущённо улыбнулся он, чуть опустив глаза. — Ты заснула ещё на кухне, но я подумал, что оставлять тебя там… не стоит. Ты прямо сейчас планируешь пойти в ванную старост?..

Я медленно помотала головой в ответ, а на слегка удивлённый взгляд Роди обречённо вздохнула:

— Мы с Томом договаривались, что он откроет для меня ванну, если я неделю не буду выражаться… А после того, что я вчера наговорила Стоукс… можно даже не мечтать, что я ещё хоть раз перешагну её порог.

— Так вот в чём дело! — удивлённо воскликнул Антоха, приобняв меня за плечи. — А я-то думал, что ты вдруг решила встать на путь леди… — Я крайне выразительно уставилась на него, и Антоха по-доброму рассмеялся и чуть крепче приобнял меня. — Нет, такая ты нравишься мне намного больше! А с ванной… может, оно и не надо? Или если хочешь, можем в озеро нырнуть… тоже будет ванна, правда, если нас кальмар на дно не утащит…

Пусть идея была бредовой, но поддержка грела мою промёрзшую душу как огонь в камине. И я благодарно прижалась к Антохе, не зная, как же выразить словами благодарность, что в такой момент он был рядом.

— Да… может, ты и прав, — прошептала я, и вдруг Роди негромко протянул:

— Сосновая свежесть. — Ничего не понимая, я открыла глаза и прищурилась, но Роди лишь ещё шире улыбнулся и повторил: — Сосновая свежесть. Пароль от ванной старост.

— Но… откуда?

От неожиданности я даже распахнула рот, и Роди, довольный моей реакцией, тихо рассмеялся и наклонился чуть ближе к нашему с Антохой дивану.

— А я ещё не успел сказать тебе, что капитаны сборных приравнены по правам к старостам и тоже могут посещать эту ванну? Я ещё и баллы могу списывать с учеников, но не думаю, что когда-нибудь воспользуюсь такой возможностью… а тебе очень нужно отдохнуть и привести себя в порядок перед разговором с директором.

— Роди… моё ты солнышко!

Не сдержав эмоций, я вскочила с дивана и чувствительно чмокнула нового капитана сборной Слизерина в правую щёку, отчего тот сразу покраснел. А за спиной послышалось недовольное:

— Эй, это же я вроде твоё «солнышко»?! Вэл?!

— И ты моё солнышко, — примирительно протянула я, обернувшись к Антохе и крепко его обняв, и тот мигом сменил гнев на милость. — Ладно, побегу отмокать, ванна сейчас нужна как воздух! Спасибо, Роди! Я твоя должница!

Я была так взволнована, так окрылена от свалившегося с небес буквально чуда, что не видела ничего и никого вокруг. Поэтому неудивительно, что на пороге гостиной чуть не сбила с ног Тома, который о чём-то разговаривал с испуганным первокурсником. Но мелюзга мигом отступила на второй план, когда Том заметил моё маниакальное оживление.

— Куда это мы собрались на ночь глядя, Валери?.. — процедил он, крепко схватив меня за руку, и мне пришлось остановиться всего-то в пятидесяти сантиметрах от выхода и свободы.

— По делам, время до отбоя ещё есть. Отпусти меня, мне больно!

— Пойдём-ка поговорим…

Том всё же разжал руку, но почти сразу же чувствительно нажал мне на спину, подталкивая вперёд, в тёмный коридор, куда я и так собиралась. И всё же бежать я не стала, вдруг мне хотели сообщить что-то важное, касающееся завтрашнего рандеву с Диппетом, что нельзя было сказать при всех… я правда до последнего надеялась именно на это, но едва мы остались одни, Том скользнул по мне жёстким взглядом и прошипел:

— После того что ты наговорила вчера Стоукс, я ни за что больше не открою тебе ванну старост. Даже не мечтай.

— Эм… хорошо, — зависнув на несколько секунд, выдохнула я и состроила непонимающее личико. — А я тебя просила?

Мы молча уставились друг на друга, и подобный «диалог» был намного информативнее, чем то, что было сказано вслух. Том бесцеремонно прощупывал меня на предмет слабых мест, следил за малейшим движением моих мимических мышц, пытался продавить одной только волей, и наверное, ему бы это удалось… будь я действительно четырнадцатилетней девочкой, а не повидавшем некоторое дерьмо человеком чуть старше.

— Не забывай, пожалуйста, что у меня может быть личная жизнь, и в ней не место твоему длинному носу, — ядовито усмехнувшись, пропела я и, сделав небольшой шаг вперёд, прижалась к нему, аккуратно положила руки на грудь, что правой могла почувствовать сквозь плотную шерсть свитера удары сердца, и максимально томно прошептала: — Ты чувствуешь?.. — Том мгновенно напрягся, однако, даже не сделал попытки, чтобы отступить, а я чуть приподнялась на цыпочки и в прежнем тоне добавила: — Кажется… пахнет сосновой свежестью… Что бы это значило?..

Я была готова отдать все деньги мира за возможность навсегда сохранить выражение лица этого мерзавца, когда тот понял, что потерял ещё одну возможность меня воспитывать и шантажировать. Поэтому оставалось надеяться, что в моей дырявой девичьей памяти этот момент всё-таки отложится, и на старости лет я буду вспоминать его, попивая мартини рядом с камином в собственном доме.

Сделав шаг назад, я звонко рассмеялась, а Том так и стоял как истукан на одном месте и пытался прийти в себя.

— Хватит строить из себя властителя мира и вершителя судеб! Лучше иди помогай мелюзге с домашними заданиями, а от меня отстань, меня и так жизнь достаточно потрепала, чтобы ещё и с тобой возиться.

С этими словами я резко развернулась и уверенно зашагала прочь, не обращая никакого внимания на оставшуюся за спиной чёрную тень. Но в душе всё равно было какое-то странное чувство, что кое-кто не оставит это просто так… хотя что он ещё вздумает сделать? Заселит в ванную старост огромного паука, чтобы я с визгом убежала оттуда? Да и хрен с ним. Ни паук, ни гигантский змей, ни сам дьявол не заставит меня отступить сегодня с намеченного пути. Нет, дорогие, только не сегодня.

В ванной старост ожидаемо никого не было. Об этом сообщал тёмно-синий камень сбоку от входа, который загорался красным, если кто-то заходил внутрь. Поэтому я без лишних промедлений открыла паролем дверь, скинула с себя пропитанную кровью форму, открыла кран с холодной водой и вместе с одеждой нырнула в бассейн.

Чуть тёплая вода на грани порога моей выносливости приятно освежала, и я, чуть отмокнув, застирала как следует форму, прополоскала и с помощью магии подвесила её в воздухе под потолком. Судя по всему, я могла хоть всю ночь здесь плескаться, никто даже не заметит, а одежда как раз высохнет… Или я могла высушить её потоком тёплого воздуха, мы как раз недавно проходили с Роди это заклинание… Господь, как же он мне всё-таки помог, и не только с ванной… Чем же я заслужила такое отношение к себе? Или судьба решила наконец подкинуть мне что-то хорошее вместо отборнейшего дерьма?

Вздохнув, я притянула к себе белоснежное полотенце, окунула его в воду, а затем накрыла им лицо и закрыла глаза. Боль в голове немного отступала, а оголённая нервная система успокаивалась от приятной прохлады всего тела, будто подвешенного в невесомости. И всё было бы прекрасно и замечательно, если бы не странный звук в предбаннике ванны, который мой мозг быстро объяснил причинно-следственной связью с неприятным разговором накануне.

— Я тебя видела, можешь не прятаться! — крикнула я, не убирая полотенца с глаз, но звук не повторился, поэтому я так же громко добавила: — Выходи, подлый трус, будь мужчиной.

Секунды тикали в тишине одна за другой, и вдруг непонятный звук повторился, а после ещё и ещё, превратившись в звук тихих шагов. И когда этот звук по ощущениям приблизился ко мне, я без капли удивления сняла полотенце и непроницаемо уставилась на взломщика.

— И что ты здесь забыл?

— Здесь в любом случае должна быть староста, таковы правила школы, — безразлично заявил Том, не опуская взгляда ниже моего наполовину закрытого полотенцем лица. Но я на подобное лишь выразительно хмыкнула:

— Да неужели? Слушай, мы с тобой уже достаточно долго знакомы, и мне прекрасно известно, насколько тебе начхать на правила школы, так что можешь даже не прикрываться ими. Что ты здесь забыл?

Но Том, продолжая хранить молчание, развернулся и прошагал к тому самому подоконнику, на котором сидел все предыдущие субботы. И совсем скоро мне эта игра в партизана начала надоедать.

— Значит так, или ты по-хорошему говоришь мне, зачем пришёл сюда, прекрасно зная, что здесь сейчас лежу я… или я встаю сейчас из воды, в чём есть, и самостоятельно вышвыриваю тебя отсюда, и тебя ещё месяца три будут преследовать в кошмарах моя голая грудь и прочие пикантные места. Выбирай, сейчас же!

Он уже успел открыть толстый учебник, поэтому повернулся в мою сторону с задержкой, и то скорее всего из-за ультимативного тона и «угроз», которые я вполне могла воплотить в жизнь. И словно в подтверждение моих догадок он скользнул глазами по ванной, в которой так и плавали айсберги пены, и безразлично проговорил:

— Я же могу придумать тысячу причин, почему должен находиться именно здесь именно в это время, и ты никогда не узнаешь правды…

— Возможно, — согласилась я, продолжая требовательно смотреть на наглеца. — Но правда всё равно всплывёт, рано или поздно, я в это верю. А ты для начала придумай хотя бы одну правдоподобную причину, пока я не встала из воды…

Подождав ради приличия около минуты, я опёрлась ладонями о каменные бортики и сделала вид, что поднимаюсь, и со стороны подоконника раздалось раздражённое:

— Ладно… ладно! — Растянув губы в улыбке сфинкса, я вернулась в прежнее положение, всем своим видом давая понять, что очень жажду услышать хотя бы одну версию, и Том задумчиво посмотрел куда-то за мою спину и тихо вздохнул. — Эванджелин… в последнее время очень хочет заниматься обязанностями старост вместе… — Повисла пауза, и я недоуменно нахмурилась, потому что причина сидеть со мной здесь пока была так себе, и он ещё более нехотя процедил: — А меня слишком частое общение с ней уже начинает раздражать. Она… милая, из хорошей состоятельной семьи, и её связи могут мне пригодиться в будущем, но тратить на неё слишком много полезного времени я не собираюсь.

— Подожди… — ещё больше нахмурилась я. — Но ты же сам вот только что угрожал, что никогда больше не откроешь мне ванную старост за моё сквернословие… — Том чуть поджал бледные губы, а на меня вдруг снизошло озарение. — Или ты пригрозил мне не подумав, а когда я ушла, тебя опять выловила Эви… и ты сложил в уме дважды два и решил извлечь выгоду из моей победы…

На последних словах он чуть дёрнулся, но я заметила, и мои губы расплылись в улыбке.

— Ясно-понятно… только я одного не могу понять в этой вполне неплохой версии, имеющей право на существование. А почему ты не мог засесть здесь один и отсиживаться как мышь в норе хоть каждый вечер сколько душе угодно?

— Потому что я не трус и ни от кого не прячусь, — надменно ответил Том, на что я важно кивнула, делая вид, что верю. — И тем более, ванна может кому-то понадобиться, а я очень не люблю подолгу сидеть в воде, в отличие от тебя. А когда ты здесь, то во-первых, ванна используется по назначению, а во-вторых, я слежу…

— …чтобы школьные правила неукоснительно соблюдались. И плюсом ты уже достаточно показал мне свою сучность, что у меня совершенно нет желания лезть тебе в душу, и ты можешь спокойно заниматься своими делами, не боясь, что Эви отвлечёт тебя. — Он, задумавшись, хмыкнул и кивнул. — Умно. Интересный самообман. Я тоже иногда так делаю, когда пытаюсь найти оправдание тому, что продолжаю вежливо с тобой общаться вместо того, чтобы пойти и сдать тебя преподавателям…

— И какое же, интересно? — насмешливо протянул мерзавец, и я вопросительно приподняла бровь. — Наверное, дело в том, что сдав меня, ты сдашь и Антонина, и Родольфуса, к которым уже успела немало проникнуться, чему я абсолютно не препятствовал… А может быть, дело в том, что благодаря мне ты смогла получить желаемую независимость и даже неприкосновенность, а ещё разжиться неплохими деньгами, которых тебе точно не увидеть больше, если мне перекроет воздух руководство Хогвартса… И опять этот вечный вопрос, что же лучше: никому не нужная правда и бедность или… благоразумие и желанный комфорт. И похоже, ты уже сделала свой выбор.

Улыбка медленно сползла с моего лица, сменившись немалой задумчивостью. Как-то я до этого не пыталась смотреть шире своих личных проблем, а теперь картинка вырисовалась передо мной во всей красе. И если до этого мне казалось, что это я сама сошлась с Антохой, сама наладила отношения с Роди, сама добилась того, чтобы мою кандидатуру «одобрили» для ставок на счёт именно за мой ум, то… теперь я начала понимать, что как любая недалёкая муха просто угодила в паутину к невероятно терпеливому пауку, который крайне незаметно и аккуратно опутывал меня паутиной так, что я даже не почувствовала этого. А теперь чем больше я буду барахтаться, тем глубже увязну в сети, и меня рано или поздно сожрут…

— Так приятно, что взаимопонимание между нами только растёт со временем, — сдержанно улыбнулся Том, прочитав на моём лице всё, что было нужно, а я тем временем наконец пришла в себя и так же вежливо кивнула. — Вода холодная, ты не заболеешь?

Он с показной тревогой кивнул на бассейн, и я хмыкнула:

— Нет, мне нормально. А с чего вдруг такая забота? И как ты понял… что вода… холодная?

От последнего вопроса я снова нахмурилась, Том же выразительно закатил глаза и уткнулся в книгу, тихо пробормотав:

— Нетрудно догадаться, потому что до этого ты варилась в кипятке, и стоял такой пар, что хоть одежду выжимай. С чем только связаны подобные перемены?..

— Похоже, ты правда не знаком с таким понятием, как «похмелье», — вздохнула я, поразившись кое-чьей наблюдательности, а затем набрала в лёгкие побольше воздуха и нырнула под воду.

Хотя голова буквально кипела от боли и неприятных мыслей, нахлынувших от недавних откровений, холодная вода словно растворяла всё плохое… будто бы забирая себе весь негатив, отдавая взамен то ледяное спокойствие, которое хранилось в глубине. И я, вынырнув, вернула на лицо мокрое полотенце и погрузилась в себя, благо что больше никто не мешал это делать.

Обдумав как следует открывшиеся перспективы, я начала размышлять о том, что ждёт меня завтра в кабинете директора, но быстро остановила себя, ведь от подобных мыслей голова начинала болеть, а я пыталась очистить тело и мысли от негатива. И поэтому развернулась в совершенно другом направлении, где тоже можно было пораскинуть мозгами.

— И всё-таки, в чём же ошибка?.. — пробормотала я себе под нос примерно через полчаса тишины, и со стороны подоконника, откуда до этого вообще не доносилось ни единого звука, раздалось едва слышное:

— Ты о чём?

— Тебе правда интересно, или это просто вежливость? — язвительно отозвалась я, и Том выпрямился и перевёл глаза в мою сторону.

— Мне интересно. Где ошибка?

— В Эликсире Доверия, — отозвалась я, и он мгновенно выразительно устремил взгляд в потолок, на что я недовольно хмыкнула. — Да хватит уже! Ты сам спросил, а мне от Спраут уже ничего не нужно, запаса масла на полгода хватит, если не больше. Скорее, я пытаюсь понять с точки зрения учёного, почему такое полезное зелье, которое никто не запрещал на законодательном уровне, имеет настолько выраженные побочные эффекты, что сводит на нет своё применение.

Том даже отложил в сторону учебник, полностью развернувшись в мою сторону, и задумчиво протянул:

— Так может, поэтому его никто и не запрещает? Из-за побочных действий, которые не дадут обману остаться в тайне?

— Но в чём тогда смысл?! — не сдавалась я, тоже выпрямившись и усевшись поудобнее на бортик, по-прежнему оставаясь под водой. — Разве Эликсир Доверия не создавался для того, чтобы обманом расположить к себе кого-то? Но это трудно сделать, если человек после небольшой беседы умрёт, задохнувшись от рвотных масс или неудачного падения. Я уверена в том, что зелье было сварено правильно, судя по примечанию и тому, что ты прибежал с противоядием, ожидая именно такого эффекта, но… так не должно быть.

— И где же, по-твоему, тогда ошибка?

— В дозе, — тихо проговорила я, и лицо Тома ещё больше помрачнело. — Ошибка в рекомендованной дозе. Она явно превышает предельно допустимую, причём в разы, но автор зелья не стал ничего придумывать… да и не мог он. Если я правильно поняла, Эликсир изобрели три века назад, и тогда к подобному относились намного проще…

— А как же тогда относятся к подобному в твоём времени? — задумчиво протянул он, тоже полностью проникнувшись моими размышлениями.

— В моём времени все потенциально токсические препараты считаются индивидуально исходя из данных конкретного человека. Я же с химиопрепаратами работала, и вся химия идёт или на килограмм массы тела, или на метр квадратный площади поверхности тела, единых доз нет нигде… И если грамотно оттитровать дозу Эликсира исходя из этих принципов, то можно… получить тот же эффект лёгкого доверия без рвоты и головокружений.

Казалось, ещё чуть-чуть, и с неба спустятся ангелы и осыпят меня лепестками роз за мою немыслимую гениальность, ведь ответ на насущный вопрос был практически найден. А вот Том, казалось, не разделял моего энтузиазма.

— Только попробуй опять сделать что-нибудь с деканом Пуффендуя… — с угрозой прошипел он, но я лишь махнула рукой и снова с комфортом улеглась.

— Во-первых, титровать дозу я собралась вовсе не на Спраут, а на более сговорчивых существах, так что можешь не переживать.

— На ком же, интересно?

— На мышах, — невозмутимо ответила я, уже прикинув примерную модель исследования и необходимые материалы. — Или крысах, думаю, в подземельях с ними проблем не будет. Может, нетоксичной дозы не будет вообще, так что на этом всё и закончится… А во-вторых, ответь мне, пожалуйста, по какой именно причине тебя коробит потенциальный вред декану Пуффендуя, они же «враги» по вашей идеологии? И ты вроде как совсем не против насилия, сам же говорил вчера на матче?

— Я не вижу смысла вредить Спраут, потому что выгоды извлечь из этого не получится, а вот проблемы, причём немалые, точно возникнут. И мне этого не нужно. А у тебя, судя по всему, проблем и так хватает, особенно завтра, чтобы заработать ещё.

— Если завтра всё пройдёт нормально, то я начну с мышей, можешь не переживать… — вздохнула я, а следом рот сам собой развернулся в зевке. — И ты не мог бы уйти отсюда, я хочу уже вылезти и пойти спать? Завтра трудный день, а мне нужны силы…

Том удивлённо посмотрел на меня, потому как я не просидела и половины того времени, что обычно, но вода была холодной, время поздним, а я ещё к тому же была не в совсем бодром состоянии изначально. И всем своим видом давала понять, что ещё чуть-чуть, и усну прямо здесь. И Том, оценив все факторы риска, без лишних возражений убрал в сумку все книги и вышел прочь, оставив меня одну. Интересно, а он действительно собирается сидеть со мной здесь каждый выходной, или это были очередные пустые угрозы?

* * *</p>

На Прорицаниях меня охватил лёгкий мандраж, ведь беседа с директором была всё ближе. Правда, преподаватель — Гонория Наткомб — как всегда пребывала в своём собственном мире, а потому вовсе не заметила моей растерянности. Честно говоря, я, как и многие, посещала этот весьма странный предмет исключительно из-за тех нелепостей, которые она порой выдавала, пытаясь объяснить крайне неточную дисциплину, и если начать записывать за ней все ляпы, то к концу года можно будет издать неплохой сборник магических анекдотов. Но именно в тот день мне было не до смеха, и даже Антоха старался не трогать меня, прекрасно зная, с чем было связано подобное затишье.

К концу занятия мне стало ещё хуже, чем до этого, но я взяла себя за жабры и побрела в сторону кабинета директора на шестом этаже. Вход закрывала каменная горгулья, и наверное, чтобы пройти дальше, нужен был пароль, как и для входа во все гостиные. Но заметив меня, она без лишних возражений молча отскочила в сторону, а это значит, что меня ждали. И я никак не могла определиться для себя, хорошо это было или плохо.

Внутри было… странно. Кабинет, видимо, находился в отдельной башне-пристройке, выпиравшей из крыши, об этом можно было судить по небольшой винтовой лестнице, круглым стенам и виду из узких окон-бойниц. Одна из стен была полностью завешана портретами почётных старцев и солидных пожилых дам, которые, как и все портреты в замке, с любопытством следили за собравшимися людьми. Мебель в кабинете была увесистой, тяжёлой, но ничего лишнего, однако, не было. Основной массив занимали шкафы с книгами, которых было столько, что позавидовала бы любая библиотека. И на одном из шкафов мирно спала та самая шляпа, которая раскидывала первокурсников по факультетам.

Меня ждали. К моменту моего появления в кабинете уже были профессор Диппет, сидевший за массивным столом из дуба с когтистыми лапами вместо ножек, и Стоукс, которая так и метала молнии в мою сторону сквозь тонкие стёкла зауженных очков. А ещё практически вместе со мной подошли Слизнорт, Дамблдор и декан Когтеврана — молодой преподаватель Заклинаний Бенджамин Диггори, которому было, возможно, около тридцати, может, чуть больше. Однако острый взгляд малахитовых глаз и едва заметная седина в светлых волосах говорила о немалом опыте, поэтому сомнений в целесообразности подобной должности не было. И Галатея Вилкост, сухая чопорная преподаватель ЗОТИ, непонятно что забывшая здесь.

— Присаживайтесь, мисс Кларк, — хрипло, но безо всякой агрессии проговорил Диппет, указав рукой на стул перед его столом, ножки которого тоже были сделаны в виде лап животных. И только я опустилась на предложенное место, чувствуя себя крайне неуютно, как входная дверь распахнулась, и внутрь ворвался ещё один человек.

— Ого, я даже обжёгся! — воскликнул солидно выглядящий мужчина средних лет в чёрной мантии с фиолетовыми буквами «ММ», смысл которых уже был мне знаком, и дорогущем, идеально сшитом классическом тёмно-синем костюме. — Вот это взгляд! Так вы та самая юная леди, которая спасла моего сына?

«Понятно», — щёлкнуло в голове, потому что каждый собравшийся в кабинете директора так или иначе был связан с происшествием на субботнем матче. И оставалось только гадать, насколько же высокий в министерстве пост занимал отец спасённого мной когтевранца. Правда, тот долго не стал держать интригу и уверенно протянул мне ладонь, чётко проговорив:

— Тиберий Маклагген, главный помощник министра по внутренним делам.

— Валери Кларк, — с трудом проговорила я, так как в горле мгновенно пересохло, и вдруг в дверях показался ещё один силуэт в чёрных одеждах, лицо которого было смутно мне знакомо…

— Так вот о ком мой сын пишет почти в каждом письме! — с порога заявил высокий коротко стриженный блондин, в котором действительно можно было узнать черты Роди, и я, не сдержав эмоций, чувствительно хлопнула себя по лицу, мечтая провалиться сквозь шесть этажей прямиком в подземелья. А мистер Лестрейндж бодро подошёл к нам и повторил жест своего коллеги. — Вы представляете, мисс Кларк, мне было настолько интересно посмотреть на вас, особенно после того, что рассказал Тиберий по поводу матча Слизерин-Когтевран, что я отменил три важных совещания и прибыл сюда. Корвус Лестрейндж Четвёртый, к вашим услугам.

— Валери Кларк, — прокаркала я, повторив рукопожатие, а Корвус Лестрейндж внимательно присмотрелся ко мне сверху вниз и усмехнулся.

— Да, взгляд действительно жёсткий. У меня даже мурашки по спине прошли, а поверьте мне, меня удивить сложно с моей-то должностью. Так по какому поводу мы все здесь собрались?

— Что ж, всем нам прекрасно известно, что произошло сразу после матча в прошлую субботу, — взял себе слово Дамблдор, пока я пыталась хоть как-то согнать с лица краску. — И профессор Стоукс ещё в субботу хотела устроить беседу Валери и господина директора по поводу… некоторых вопросов этики, но я подумал, что подобные беседы стоит устраивать, пригласив все стороны конфликта. Итого, здесь собрались Валери и профессор Слизнорт, представляющий интересы своей ученицы, профессор Диггори и господин Маклагген, представляющие интересы мистера Маклаггена в качестве декана и родителя, я, как третья сторона, профессор Стоукс и профессор Вилкост, представляющие интересы мадам Вертебралис, нашего целителя… и вы, господин Лестрейндж, внезапно посетивший наше небольшое… собрание.

— Думаю, оно будет нисколько не скучнее запланированных в министерстве, — усмехнулся отец Роди, встав вместе с Тиберием Маклаггеном чуть поодаль у книжных шкафов. — Так и в чём обвиняют эту юную леди?

— Эта юная леди!.. — возмущённо начала Стоукс, но я быстро решила, что лучшая защита — это нападение, а потому зло выкрикнула:

— Я спасла жизнь ребёнку, которого ваша подопечная даже не попыталась спасти, профессор Стоукс!

— Да как вы смеете, мисс Кларк?! — вне себя от гнева процедила она, побелев от злости, но я вскочила со своего места и обвела глазами всех собравшихся. — Здесь столько важных персон, а вы нисколько!..

— А я лишь пытаюсь защитить себя, потому что на меня явно пытаются повесить всех собак! Хотя виновата на самом деле не я, а эта сахарная барышня, которая даже не явилась сюда, чтобы сказать что-то лично!

— Мисс Кларк! — шикнула на меня Вилкост, обычно крайне спокойная и вежливая женщина, и я удивлённо повернулась к ней. — Не смейте унижать мою родную племянницу, вы и так достаточно показали себя на прошлом матче, чтобы заслужить исключение из школы!

— За что исключить?.. — зло выдохнула я, не собираясь отступать от заявленной стратегии. — За то, что немного обматерила заместителя директора в критический момент?

Корвус Лестрейндж вдруг тихо засмеялся, но я развернулась к нему и жёстко проговорила, потеряв всякий страх:

— Вам смешно, мистер Лестрейндж? А вот мне как-то было не до смеха, когда я держала кулак на паховой артерии сына вашего друга, а моё лицо заливала его кровь. А человек, который в теории должен был быстро среагировать в подобном случае, лежал в двух метрах от нас, потеряв сознание от вида нескольких капель крови!

— Мы могли бы почти сразу вызвать целителей из больницы святого Мунго, и они через полчаса прибыли бы к нам!.. — вмешалась Вилкост, повысив голос на октаву, и я прежним тоном воскликнула:

— Для чего их вызывать?! Для констатации смерти?! — Вилкост распахнула глаза от неожиданности, да и все остальные будто замерли, а я повернулась к мистеру Маклаггену, как к единственному возможному своему союзнику. — У вашего сына были повреждены крупные ветви подколенной артерии и в щепки разбиты большеберцовая и малоберцовая кость. Если бы я вовремя не прижала вышележащую артерию, а затем наложила импровизированный жгут, то за десять минут он умер бы от геморрагического шока. К сожалению, в человеке всего пять литров крови, и под давлением она очень быстро покидает его. Счёт шёл на минуты.

После моих слов воцарилась могильная тишина, даже редкая пыль в воздухе замерла, ожидая, что будет дальше. Тиберий Маклагген впал в некий ступор, явно не ожидая, что ситуация была настолько серьёзной, а я понятия не имела, что ему наговорили раньше. Но прежде, чем тот решился что-то сказать, Корвус Лестрейндж подошёл ко мне ближе и задумчиво наклонил голову набок.

— Знаете, мисс Кларк, а я ведь до этого даже не задумывался, сколько же крови в отдельно взятом человеке и как быстро она может закончиться… и откуда вы только знаете подобную информацию?

— Из учебников, — прошептала я, чувствуя под ногами минное поле, где каждое неверное движение сулило смерть.

— По чёрной магии? — усмехнулся мистер Лестрейндж, хотя было видно, что ему сейчас вовсе не до смеха, и я выдохнула:

— По хирургии, сэр.

— Вот как… сколько вам лет, мисс Кларк? — вдруг в лоб задал он тот самый, очень нужный вопрос, ответ на который откроет правду на многие вещи, и я тише прежнего коротко проговорила: