Глава 4. Так хотел Господь (2/2)

— Терпение — и ты получишь ответы на все вопросы… — мечтательно протянул он, вдохнув пыльный воздух полной грудью, словно только что вырвался из тюрьмы. Повисла неловкая пауза, и желания её заполнять лично у меня не было совершенно, но Том вдруг тихо добавил: — Но учитывая, что мне тоже нужно купить всё к школе, экскурсия будет насыщенной…

— Так ты же говорил, что всё купил?! — не веря своим ушам, воскликнула я. — Тогда, когда меня… чуть не сбили! Ты… ты говорил это тем важным шишкам из правительства!

— Я соврал, — крайне непринуждённо ответил Том, будто сообщив прогноз на завтра. — Какие-то проблемы?

— Никаких… — выдохнула я, окончательно решив, что этому хитрому скользкому гаду точно не стоило доверять. Права была моя чуйка…

Вот теперь разговор окончательно заглох, и мы просто молча шли по людным улицам, думая каждый о своём. Я пыталась переключиться с умирающего мальчика в приюте на старинные автомобили, которые видела только на почтовых открытках, а ещё цеплялась за каждый яркий наряд модниц, которых можно было по пальцам пересчитать. В основном люди — и мужчины, и женщины, — были одеты почти так же скромно, как и я, что лишь добавляло мне уверенности в своём внешнем виде. Но всё быстро изменилось, когда мы пришли в место назначения.

Сначала мы свернули с одной из центральных улиц на улочку поменьше, где явно убавилось количество прохожих, а затем на ещё одну, и ещё… пока наконец не оказались в неприметном закоулке, в котором был грязный паб с покосившейся вывеской.

Том, нисколько не обращая на внешний вид здания, уверенно вошёл внутрь, и мне не оставалось ничего иного, как засеменить следом. Но заказывать внутри мы ничего не стали: таким же быстрым шагом пересёкши паб, Том вышел на задний двор к неприметной кирпичной стене и принялся стучать по определённым кирпичикам своей палочкой. И вдруг произошло чудо. Стена сама по себе начала перестраиваться, а в середине оказался проход… в страну чудес, не меньше!

Мельком оценив мой потрясённый вид, Том ехидно усмехнулся и первым вошёл в открывшийся проход, и я, опомнившись, побежала за ним, боясь отстать в разношёрстной толпе.

Сколько же вокруг было интересного! Непонятные животные, непонятные вещи на витринах, непонятные костюмы на странных по виду людях, диковинные животные… Из серой и пресной действительности мы вдруг действительно оказались в сказке, в которой вряд ли слышали про голод и войну… Господь, и почему только все люди не могут жить так?!

— Итак… предлагаю сначала купить самое дорогое, а потом распределить бюджет и докупить необходимое.

— То есть мы купим не всё?.. — вскинула брови я, на что Том буднично помотал головой.

— Нет, конечно, нам не хватит денег, даже если их сложить. Но кое-что можно будет добыть потом, у меня есть пара неплохих идей… Что, начнём с палочки?

Я в ответ пожала плечами, абсолютно не понимая системы распределения финансов, особенно учитывая, что моё письмо от Дамблдора до сих пор было у Тома. Но тот бодрым шагом засеменил к одной из лавок рядом с огромным покосившимся зданием с белоснежными колоннами — банком, и я в который раз рванула за ним.

— Добрый день, мистер Олливандер! — громко поздоровался Том, едва колокольчик над дверью зазвенел, и я чуть не врезалась в него, с любопытством заглянув внутрь. И едва мы прошли в магазин, как из-за пыльного стеллажа показалась взъерошенная голова пожилого человека, чем-то напомнившего мне одуванчик.

— Том, мой мальчик, как я рад тебя видеть! Что-то случилось?..

Продавец обеспокоенно посмотрел на нас, но Том безмятежно улыбнулся и сделал несколько шагов вперёд.

— Нет, сэр, я всего лишь помогаю своей подруге купить всё необходимое для школы… в этом году мы будем учиться вместе.

«И давно это мы стали друзьями?!» — скривилась я, а мистер Олливандер мигом перевёл взгляд на меня и широко улыбнулся.

— Ах, вот как! Приятно познакомиться, мисс! Но вы же не первокурсница… что случилось с вашей предыдущей палочкой?..

— Утонула в море, — хмыкнула я, про себя добавив: «…море моих слёз о пропавшей ординатуре…»

Том будто прочитал мои мысли и красноречиво закатил глаза, а продавец, будто не замечая этого, подошёл ко мне и крепко пожал руку.

— Что ж, досадно. Но я помогу вам подобрать новую, можете даже не сомневаться!

Я искренне попыталась дружелюбно улыбнуться, правда, получилось так себе. Но мистер Олливандер был рад даже такому и подвёл меня к столу, а после взмахнул своей палочкой. В воздух тотчас взмыл сантиметр и принялся обмерять меня, будто я сделала заказ на платье в ателье, но Олливандер опередил моё любопытство.

— Без тщательно собранных мерок подобрать хорошую палочку невозможно, мисс…

— Валери, — подсказала я, пытаясь не обращать внимания на пляшущий в воздухе сантиметр, и Олливандер снова тепло улыбнулся мне и принялся рыться в ближайших коробках.

— Что ж, посмотрим… может, вот эта?

Мне всовывали в правую руку одну деревянную палку за другой, но какого-либо эффекта так и не произошло. Я даже почти смирилась, что ничего уже не выйдет, как вдруг на двадцатой палочке в воздух взмыл сноп ярко-зелёных искр… правда, особого энтузиазма на лице Олливандера так и не появилось, хотя поиски определённо были завершены.

— Странно… — задумчиво пробормотал продавец волшебных палочек, прислонив пальцы к подбородку, и я вопросительно вскинула брови. — Очень странное сочетание: тис — дерево смерти, и волос единорога, символизирующий чистоту и жизнь…

Понятнее не стало, и я продолжала с недоумением смотреть перед собой, и Олливандер продолжил свои размышления вслух:

— Да, очень странное сочетание, не помню даже, были ли подобные палочки до этой… Помнится, у меня даже чуть не загорелась мастерская, когда я пытался совместить несовместимое… — Я ещё больше выразительно скривилась, никак не ожидая услышать подобные рекомендации о «моей» палочке, а продавец очнулся и учтиво спросил: — Так вы берёте, Валери?

— Ну да, она же меня выбрала, так?

Олливандер медленно кивнул, продолжая задумчиво смотреть на меня с палочкой в руках, и вдруг проговорил:

— Вы тоже очень странная особа, Валери… обычно дети приходят в восторг, когда натыкаются на свою палочку, а вы даже не улыбнулись…

— О да, я… я так рада! — через себя воскликнула я, и Том рядом со мной тяжело вздохнул. — Это так… так волнительно! Куда дальше пойдём, я так есть хочу?

Быстро сменив «радость» на привычную усталость, я повернулась к своему проводнику, и Том бросил:

— Надо было поесть в приюте, сейчас у нас слишком много дел. Сколько мы должны вам, мистер Олливандер?

— Тис и волос единорога, двенадцать и три четверти дюйма… с вас восемь галлеонов, молодые люди.

Том быстро достал из одного мешочка восемь золотых монет и отдал их продавцу, и мистер Олливандер дружелюбно помахал нам на прощание рукой.

— Удачи вам, друзья мои! Приятно было познакомиться!

Но мы один за другим быстро вышли на улицу, и Том мельком просмотрел наши списки с покупками.

— Что ж, одно сделано… дальше комиссионный магазин книг, там мы найдём подержанные учебники. И кстати, у меня тоже палочка из тиса, только внутри перо феникса, и в длину она тринадцать с половиной дюймов.

— Я тебя умоляю, только давай не будем мериться хуями, это всё равно ни к чему хорошему не приведёт, — закатив глаза, устало выдохнула я, крепко держа в руках узкую коробочку с палочкой, и Том в ответ недовольно поморщился.

— Надо будет поработать над твоей речью… иначе тебя выгонят на первой же неделе!

— Пусть только попробуют, — пробормотала я себе под нос, но Том, однако, услышал и недовольно покачал головой. «Вот засранец!» — уже про себя выдохнула я, мечтая поскорее оказаться в приюте и наконец поесть, несмотря на количество всего интересного вокруг.

Что ж, учебники мы купили в почти полном комплекте и даже в не самом плохом состоянии. Форму мне тоже удалось подобрать в магазине уценённых мантий неподалёку, правда, я была возмущена, что для девочек она не подразумевала брюки, только для парней. Следом была аптека с ингредиентами для зелий, рядом с которой был зоомагазин. И там я увидела совершенно чудесных котят, от которых меня еле оттащили со словами: «У нас нет денег». Котёл для меня, весы для Тома… список покупок постепенно сокращался, а на одной из последних вещей в моём письме — телескопе — Том задумчиво посмотрел на витрину, пересчитал оставшуюся медную мелочь и крепко сжал в кулаке.

— А это моя комиссия за оказанные услуги. В школе есть свои телескопы, можешь пользоваться ими первое время.

Я на подобное в очередной раз устало закатила глаза, впрочем, спорить не стала, потому что услуги действительно были оказаны, а на звёзды я не очень любила смотреть. И мы, перехватив тяжёлые покупки, направились к выходу из чудесной аллеи в серый будничный мир.

— Слушай, может, на метро поедем? — заныла я, прикинув, что между приютом и пабом, служившим выходом в обычный мир, было минимум две станции, а у меня руки отваливались после продолжительной голодовки. И теперь была очередь Тома выразительно закатывать глаза.

— У нас нет даже обычных денег, я уж не говорю про маггловские… пройдёмся пешком, нужно было нормально поесть, а не страдать несколько дней подряд, — безапелляционно заявил он, и я устало застонала и вдруг зацепилась взглядом за какую-то пыльную монетку прямо посреди дороги. Ловко перехватив покупки, я подцепила с асфальта монетку и подула на неё, с удовольствием отметив про себя, что она не была похожа на волшебную валюту.

— Ну а этого хватит на две поездки на метро в одну сторону?

Том внимательно присмотрелся к монете в моих руках и нехотя выдавил:

— Да, хватит…

— Ура! — облегчённо воскликнула я, не испытывая столько радости от покупки волшебной палочки, сколько от возможности значительно облегчить себе жизнь. — Да сам боженька велел нам сегодня прокатиться с ветерком. Знаешь, в Москве очень красивые станции, особенно в центре… а как обстоят дела у вас?

— Ничего особенного… сама увидишь, — недовольно отозвался Том, сменив курс на Бейкер-стрит, а я сгорала от предвкушения, какое же было метро в Лондоне…

Да, впрочем, как и сказал этот засранец, ничего особенного. Ни привычного мрамора, ни позолоты, ни лепнины, ни мозаики… полутемень и серые стены… Кажется, я действительно ожидала чего-то другого. Но хотя бы поезда ходят, так что живём!

Пройдя мимо контроля и заплатив за проезд, мы по лестнице спустились на станцию и принялись ждать поезда. Вокруг были такие же замученные, голодные люди, как и мы, и мне было так странно разглядывать прохожих, гадая, как же со стороны выглядела я сама. Но только вдалеке послышался шум поезда, и мы с Томом дружно напряглись и подняли покупки, как один из доходяг неподалёку от нас вдруг вскочил и бросился на рельсы.

Я не успела распахнуть рот от удивления, какая-то женщина рядом со мной громко взвизгнула, а мчащийся на полной скорости поезд не успел затормозить, и доходягу перерезало пополам.

Словами не передать, насколько же меня шокировало увиденное, но когда двери вагона со скрипом открылись, Том безразлично вздохнул:

— Мда… бывает. Пошли, — и поманил меня в полупустой вагон. И я, находясь в шоке, медленно последовала за ним.

Когда вагон уже отъезжал, я успела заметить двух полицейских, спустившихся на станцию, но, судя по их уставшему виду, происшествие не было чем-то из ряда вон выходящим.

— Наверное, бедняге совсем было нечего есть… — участливо вздохнула рядом сидящая женщина своей соседке, и я с тоской отметила про себя, что скорее всего, так оно и было. Но от этого никак не становилось легче.

«Мда… уровень моего везения нынче как у той белки из Ледникового периода с её блядским орехом», — обречённо подумала я, потому как две смерти за один день ещё надо было постараться увидеть.

Я была права, когда говорила, что между приютом и Косой аллеей было две станции. Поэтому уже через десять минут мы вышли на свет божий и принялись молча идти в сторону временного пристанища, так и не сказав друг другу ни слова с момента суицида бродяги. И первой не выдержала я.

— Знаешь, ты крайне токсично молчишь…

— Ты хотела сказать «тактично»? — бесстрастно поправил меня Том, но я, дождавшись, пока он не посмотрит на меня, резко выдохнула:

— Нет.

Том, подумав полминуты, вдруг тихо рассмеялся, а у меня на душе было так погано, что хоть в петлю полезай…

— Но ты же сама сказала, сам боженька хотел, чтобы мы туда спустились… — пародируя мой голос, пискляво пропел он, и я недовольно сморщилась в ответ. — Неужели ты настолько религиозна?

— Я не верю в Бога, иначе не употребляла бы всуе его имя, — отозвалась я, обведя взглядом очередную серую и унылую улицу. Том на это пожал плечами, а я тихо добавила: — Знаешь, если Бог действительно существует, то я бы не хотела с ним встретиться. Он очень, очень жестокое существо…

Мой спутник явно не ожидал услышать что-то подобное и удивлённо на меня посмотрел, а я вздохнула, вспоминая прошлое.

— В моём удостоверении не было указано, на какого врача я училась… так вот, я училась на онколога. Это тот, кто лечит рак… аномальные клетки в твоём организме, которые почему-то возникают и быстро или медленно убивают тебя.

— И при чём здесь Бог? — непонимающе спросил он, и я в который раз тяжело вздохнула.

— Рядом с нашим зданием находится институт детской онкологии. Я работала со взрослыми, разумеется, но у меня сердце кровью обливалось, когда я видела в коридорах центра мамочек с детскими колясками, внутри которых лежали замученные химией лысые дети… Пожалуй, единственным врачом, которым я точно никогда не смогу работать, будет детский онколог. Это ужасно тяжело, не понимаю, как другие с этим справляются.

Том продолжал непонимающе смотреть на меня, а я перехватила выскальзывающий из-под мышки пакет и протянула:

— И мне намного приятнее думать, что они заболели по роковой случайности, чем кто-то могущественный наверху допустил, чтобы страдали ни в чём не повинные маленькие дети… Это слишком жестоко. Это просто ужасно.

Больше никто из нас не проронил ни слова, да и беседа уже была ни к чему: мы наконец пришли к приюту, и каждый направился по своим комнатам прибирать купленные вещи. Правда, поднимаясь по лестнице, я не выдержала и заглянула в ту самую дверь, за которой должен был лежать бедный Сэмми, и он лежал там, в своей комнате… с головой накрытый бело-жёлтой простынёй. Я была снова права, но от этого никак не становилось легче: через три с половиной часа он был мёртв.