Глава 3. Уборка (1/2)
***</p>
В первые дни пребывания в приюте это мне не бросилось в глаза, но сейчас, когда я потихоньку пришла в себя и начала как-то оценивать окружающую действительность… я с удивлением и, главное, отвращением отметила про себя, что кругом была одна сплошная грязь. Точнее, как «кругом»… полы вроде мыли, но кое-как… Пыль вроде вытерта, а по углам цвела и пахла паутина… Хотя наличие паутины косвенно свидетельствовало о наличие пауков, а те питались всякими насекомыми, которые могли переносить заразу. Но всё равно это была грязь.
Детей в коридорах особо не было. Кто-то читал вслух молитву в комнате, кто-то просто читал книгу, а кто-то спал… не было слышно ни детского смеха, ни звона и скрежета игрушек… наверное, ни того, ни другого просто физически не было вокруг. И вкупе с окружающей грязью это ещё больше морально давило.
Я медленно обошла второй этаж, стараясь не шуметь половицами, как в животе предательски заурчало. И это был неплохой, в общем-то, предлог, чтобы поискать кухню и оценить обстановку там. Всё-таки кухня — это сердце дома… хотя от такого «дома» не стоило ожидать чего-то особенного.
Искать долго не пришлось — главная лестница заканчивалась в холле первого этажа, куда открывалась дверь в столовую, а из столовой можно было попасть на кухню. Никакого лабиринта, всё линейно и просто. Только вот когда я наконец доковыляла до своей цели, всё, что я смогла выдавить из себя, было:
— Ёбанный пиздец…
— Что ты здесь делаешь?!
Две газовые плиты были доверху заляпаны жиром, что я не могла поверить в их исправность. Жир же был и на стенах рядом с плитами, и на деревянном столе в центре комнаты, где делали заготовки и помещали остывающую пищу, а раковина… меня чуть не стошнило, когда я зацепилась за неё взглядом.
Проигнорировав недовольный крик одной из поварих, я медленно прошагала к раковине и ошеломлённо оглядела грязную посуду, не представляя, в чём её можно было замочить, чтобы отмыть… разве что в «доместосе». А когда потрясение прошло, я не выдержала, развернулась и громко прокричала:
— И вы из этого детей кормите?!
— Смотри, какая неженка! — хмыкнула вторая повариха, полная тётка лет пятидесяти с грязно-рыжей кудрявой шевелюрой и заляпанным жиром фартуком.
— Белоручка изволила спуститься… Ха! — подхватила вторая, такая же полная блондинка с тугим пучком на голове и такой же сальной одеждой.
— Что-то не нравится — бери тряпку и мой, мы под тебя подстраиваться не будем, — прошипела первая повариха, которая меня, собственно, и заметила, а после скомандовала остальным: — За работу, девочки, у нас ещё много дел!
Тётки дружно сделали вид, что меня здесь нет, а я смотрела перед собой и не могла поверить глазам, что тот стакан с водой, которую я пила с утра, был… отсюда. Просто не могла поверить. А вода просилась обратно.
— Смотрите, наша принцесса на горошине всё ещё здесь, — злобно хихикнула рыжая, загремев посудой, и остальные подхватили её смех, а я постепенно начала возвращаться в реальность. И эта реальность совсем мне не нравилась.
Решительно завязав длинные жёсткие волосы в узел на затылке, я подошла к раковине и оглядела фронт работ.
— Где губки и тряпки?
Поварихи мигом повернулись и дружно на меня уставились, а затем первая указала рукой на стену за моей спиной, где висела какая-то ветошь и лежали веник с совком. Подойдя к этой самой ветоши, я принюхалась, и в нос ударил противный запах гнили, что совсем не вязалось с моими планами. Скривившись, я пальцами подцепила ту самую ветошь и демонстративно выкинула её в помойное ведро, вокруг которого, не стесняясь, бегали рыжие тараканы… пока бегали.
— Ты что творишь?! — взвизгнула та самая повариха, но я быстро подошла к ней, резко схватила за фартук и со всех сил дёрнула податливую ткань. — Мерзавка! Маленькая дрянь!
— Мне нужна тряпка и моющее средство, — процедила я как можно медленнее, чтобы меня без проблем поняли. — Надеюсь, у вас хотя бы сода есть?!
Вторая, рыжая повариха, смотревшая на меня как на умалишённую, сбежавшую из жёлтого дома, молча ткнула на шкаф неподалёку от гнилых тряпок, и я тотчас направилась к нему и распахнула шатающиеся створки.
— Ну хоть что-то… и как вы здесь ещё не подохли все?.. Хотя… — пробормотала я, оценив прибывший инвентарь для уборки: жестяной таз, пару щёток, целая банка соды и бутылка с сильным запахом хлорки, к которой прилагались жуткие зелёные резиновые перчатки.
Забрав всё, я нашла ещё одну ветошь и, обвязав её вокруг лица, чтобы закрыть рот и нос, убрала из раковин всю грязную посуду и как следует залила их хлоркой. И пока химия разъедала въевшуюся десятилетиями грязь, я набрала воды в таз и принялась шаркать тарелки. В отличие от агрессивной химии, сода была абсолютно безвредна для человека, а в сочетании с кусочком хозяйственного мыла и вовсе творила чудеса. И, очистив десяток тарелок, я сгребла остальную грязную посуду на пол, а сама принялась шаркать ближайшие к раковинам столы, чтобы складывать чистое на чистое. А три поварихи за десять минут моей деятельности, так и не пошевелились, не то что что-то произнесли. Но мне было плевать. Я жить в грязи точно не собиралась.
Отшаркав столы, я поднялась на скрипучий стул и как следует протёрла шкаф для посуды, и только после этого вернулась к самой посуде, не забыв проверить раковины, в которых даже показался первоначальный слой краски, местами проеденный ржавчиной. Протерев ещё десяток тарелок, я смыла хлорку с раковин, сменила воду в тазу и замочила ближайшие к себе кастрюли, которые можно было смело выкидывать на помойку, если бы была замена. Но замены не было, а хлорка — была, поэтому снаружи я очень надеялась оттереть ей жир, а изнутри, где было относительно прилично, протереть содой с мылом…
Воды я глотнула тогда, когда собственноручно вымыла десяток стаканов и два чайника, а ещё как следует вскипятила воды, брезгуя пить уже остуженную. И как раз в этот перерыв на кухню заглянула директор приюта, миссис Коул, как её назвал Том.
Видимо, я настолько погрузилась в уборку, что не заметила, как очнулись поварихи, и одна из них даже сбегала за подмогой. И теперь миссис Коул, лично увидев масштаб «катастрофы», с выпученными глазами и открытым ртом смотрела на то, как я сидела на грязном полу в окружении целой горы посуды и осторожно пила кипяток.
— Ты… ты… иди за мной, пожалуйста!
Она лишь слегка повысила голос, видимо, женщина была чуть вежливее своих сотрудников, но её взгляд, брошенный через плечо, когда слова не помогли, заставил-таки меня подняться с пола, вытереть руки и зашаркать из кухни в тёмные коридоры, которые привели нас в директорский кабинет. И я никак не могла понять, по какой причине здесь оказалась!
— Ты… я не знаю твоего имени… присядь, пожалуйста…
Миссис Коул вежливо указала на хлипкий стул напротив своего рабочего стола, заваленного бумагами и всяким хламом, и я осторожно села и прохрипела:
— Валери. Меня зовут Валери.
— Ты вспомнила своё имя? — удивилась она, и я в ответ выразительно скривилась, подумав: «Не совсем…» А вслух задала встречный вопрос:
— Зачем вы меня сюда позвали?
— Валери… что ты устроила на кухне, позволь спросить?
Вновь миссис Коул не повышала голос, но её прохладный взгляд выцветших глаз прямо свидетельствовал о неприкрытом недовольстве. Только вот причины этого самого недовольства были мне непонятны, поэтому я резко выдохнула:
— Вы сами видели. Я прибиралась.
— Зачем?
Как ни старалась, я никак не могла понять заданного вопроса. Просто не могла. Поэтому я так и продолжала с искренним недоумением смотреть на директора, и миссис Коул вздохнула и сложила руки перед собой в замок.
— Валери… нельзя устраивать беспорядок на кухне и мешать сотрудникам работать… эти женщины согласились помогать нашему приюту за смешные деньги, исключительно из набожности и христианского человеколюбия, и я не намерена потерять таких работников…
— А я не намерена терпеть грязь! — воскликнула я, сжав руки в кулаки. — Неужели вы не видели, что там творилось?!
Теперь была очередь миссис Коул с недоумением смотреть на меня, а я приподнялась со стульчика и упёрлась ладонями на стол, сместив центр тяжести вперёд. И, неотрывно глядя в глаза директору, прошипела:
— Набожные люди… вы же верующий человек, мадам? — Она ничего не ответила, но чуть дёрнулась, а я, поразившись про себя, откуда же у меня столько наглости вот так разговаривать со старшими, продолжила шептать: — Господь Иисус Христос ниспослал на меня провидение очистить этот дом, и я выполню его поручение…
Миссис Коул мигом распахнула глаза, а я резко наклонилась и прошипела:
— Потому что ему неугодно, когда совсем крохотные малыши умирают из-за такого упущения, как грязь… вашего упущения, мадам. И я не могу поверить, что вы смеете выговаривать мне за уборку, хотя глубоко в душе вы прекрасно знаете, что я права.
Где-то с минуту мы неотрывно смотрели в глаза друг другу, а после я выдохнула, вспомнив разговор накануне:
— Вспышка кори — это капля в море… дети умирают от чахотки, тифа, неизвестных поносов и лихорадок… — Она вновь широко распахнула глаза, подтверждая, что я попала в цель, а я усмехнулась и выпрямилась: — И именно поэтому Господь послал меня сюда прекратить всё это. Вы будете мне мешать?.. Вы будете перечить Его воле?!
Директор медленно покачала головой, пребывая в некоем подобие ступора, а я, карикатурно поклонившись, развернулась в сторону выхода. «Грёбанные фанатики!» — плюнула я про себя, быстрым шагом виляя по коридорам в сторону кухни. А когда я наконец нашла нужную дверь и уселась у своего помоечного тазика, меня вдруг резко схватили за плечо.
— Что ты здесь делаешь?!
Мигом узнав голос, я облегчённо выдохнула и, не поворачиваясь, взяла в руки тарелку и щётку.
— У тебя с глазами проблемы? Ослеп от своего величия в зеркале?
За моей спиной раздался смешок, и Том, не став дожидаться, пока я развернусь, сам встал спереди от таза с водой.
— Что ты делаешь?
В этот раз вопрос прозвучал чуть спокойнее, и я, оглядевшись по сторонам и убедившись, что мы в кои-то веки остались одни, наклонилась и прошипела:
— Послушай, если я действительно перенеслась сюда из будущего, то я совершенно точно не собираюсь подохнуть от дрянной воды и заразы в еде. Не дождётесь. Такая смерть мне не нравится абсолютно точно. И я знаю, как её избежать.
— О чём ты?
Том озадаченно уставился на меня, а тем временем на кухню вернулась одна из поварих, которая, впрочем, старалась обходить меня стороной. Но я всё же снизила громкость голоса и прошептала:
— А в приюте, кроме кори, кто-нибудь ещё болеет? Может быть, часть детей умерла от долгих поносов с лихорадкой в начале?
Он ничего не ответил, но и возражать не стал, а я, отмыв ещё одну тарелку, потянулась к следующей, протянув:
— И наверное, это было незадолго после того, как где-нибудь прорвало канализацию…