Сири - 004. Вспышка. (1/2)

Ему снился странный сон…

У ног Великого Древа — прямо на алтаре Четверых — сидело существо. Оно было на голову выше любого встречного эльфа, худощаво, смертельно бледно, но при этом оно источало ауру самой Жизни… Его ниспадающий плащ был расшит багровой руновязью, а подклад отливал серебром. Существо ждало, и только редко подергивающийся хвост выдавал, что существо живо.

Сёма подошёл почти в плотную к нему — и существо открыло глаза.

— Да… Наука — странная штука… — промурлыкало существо. — Она может объяснить, почему ты временами так похож на отца, хотя единственный раз, когда вы встречались — это при зачатии… Но никогда не объяснит, что происходит здесь и сейчас, если это не идеальные условия. Почему ты бежишь от новой жизни?

— Я… Не знаю ее.

— Тебе страшно? — Каинитка спрыгнула с алтаря и обошла вокруг.

— Я не могу объяснить своих…

— Нет, ты боишься назвать алое алым… Ты знаешь, что это… Осталось лишь признаться.

Фигура рассыпается, оставляя за собой лишь пустой алтарь и Великое древо.

Светлые волосы разметались по подушке, а на хрупкой фигурке, свернувшейся калачиком, была только тонкая рубашка из полупрозрачного шелка; заостренное ухо чуть подрагивало, видимо, его хозяйке что-то снилось. А, судя по солнечной улыбке, снилось что-то очень и очень хорошее.

По сравнению со вчерашним днём второе пробуждение было проще, легче и теплее. Она лежала рядом свернувшись, словно пыталась спрятаться под его крыло. Накрыв ее одеялом, он удовлетворенно хмыкнул. Простые действия, казалось, уже не требовали сил на пределе возможностей. Без особого труда он смог сесть и, потянувшись, — снять оцепенение с застоявшихся мышц.

«Моя маленькая Леди…» — пронеслось в голове от одного только взгляда на это хрупкое создание.

Она, словно почувствовав его движение, потянулась следом, не просыпаясь, протянула руку к теплу и, уткнувшись в бок, снова тихо засопела. Видимо, все же немного перерасходовала силы на его лечение.

Спустив ноги с другой стороны кровати, он некоторое время дал им привыкнуть, а потом осторожно и медленно встал. Мир не поплыл, ноги выдержали, что было признано великолепным результатом. Убедившись, что девчонка за спиной еще спит, он аккуратно дошел до оставленной стопки с одеждой. Провозившись некоторое время с обновками, он понял, что самый верхний камзол ему категорически не нравится, а вот брюки и нижняя безрукавка пришлись очень даже впору. Небольшое обследование комнатки позволило найти две замаскированные ниши. Одна — представляла собой не то умывальню, не то уборную (функционал пришелся как нельзя кстати, позволив ему наконец-то умыться и привести себя в порядок). Во второй нише виднелась дверь, слегка приоткрыв которую, Сёма обнаружил выход на балкончик.

Сира приоткрыла глаз, но, так как увиденное мозгом не было признано опасным, закрыла обратно

— На столе торт. Поешь, — сонно пробурчала она, переворачиваясь так, что заняла всю кровать целиком. Сразу видно — привыкла спать на ней одна.

Торт ему явно не хотелось. Хотелось еды… Сытной, грубой, придающей сил и разжигающей пламя! Однако идея сделать рейд в сторону кухни была отметена как временно несостоятельная — если она так решила, он не выдаст своего присутствия. Пока… Способность же малютки занять всё свободное пространство он оценил в полной мере сразу, как осознал, что в душе она пригрелась не менее вольготно. Торт он всё-же съел. Машинально, просто потому, что тот стоял рядом, а сам Сёма задумался о превратностях судьбы… Сняв безрукавку, он аккуратно присел на краешек кровати. Внутри нарастало и бурлило что-то доселе неизвестное… И оно требовало обладать, чувствовать, ловить каждый отклик… Оно требовало ответа! Сира повернулась, чуть выгнувшись. Сзади послышался шорох одеяла, видимо, она все же проснулась. А через несколько мгновений по спине прошлась ладошка. Прямо по одному из его шрамов.

— Откуда это? — голос эльфийки был… взволнованный. И правда, проснувшись, она увидела шрамы, исполосовавшие его спину. Её сердце сжалось.

— А, это… Старое. Я же говорил, что ты не первая, кого я выводил из Лабиринта… Хозяин этого очень не любил, — он осторожно повернулся так, чтобы ее рука скользнула ему по плечу. — Я надеюсь, это не помешает?

— Чему? — Сира села по-турецки, прикрыв ноги одеялом. — Болит? — рука продолжила касаться чешуек на руках, в то время как сама делала вид, что увлечена тем, как они проявляются, хотя то и дело бросала исподлобья на него взгляды.

— Нет… Иногда только тянет… — чуть сосредоточившись, он проявил чешуйки и слегка их вздыбил. Она все еще смотрелась сонной, с растрепанной золотистой копной, легкой улыбкой и зарождавшимся золотым пламенем в глазах. — Приказывай… Моя госпожа…

Проведя рукой по его руке, она мотнула головой

— Я не буду приказывать. Ты сам волен выбирать. — Другой рукой она провела по спине, словно пыталась залечить рубцы. Внутри снова поднялось желание, но она старалась его контролировать. Под тонкой ночнушкой стали различимы резкие очертания бугорков.

— Оставь… — он перехватил ее руки. — Прошлое всегда должно оставлять свой след…

Проведя вдоль по ее рукам вплоть до самых пальцев, он нежно прикоснулся к ним губами… Легкая дрожь и пробегающая толпа мурашек заставили Сиру резко вдохнуть, она непроизвольно повернула руки к нему запястьями. Такой приказ не смог бы понять разве что слепой… Парень нежно коснулся губами сначала ладоней, потом запястья… Потом аккуратно чмокнул в изгиб локтя и, не совладав с гравитацией, рухнул уронив свою голову ей на коленки.

«Дочего же тесная местами у эльфов одежда!» — мелькнула в голове мысль прежде, чем он опомнился.

Только-только погрузившаяся в ощущения, Сира опомнилась, чуть, встрепенувшись, коснулась его головы, лежащей у нее на коленях. Волосы рассыпались по одеялу, контрастируя своей чернотой с белым бельем, а она начала их медленно пропускать сквозь пальцы.

Волосы… Столько долгих лет это была самая неприятная часть его тела: они мешались, лезли, ломались. Но теперь… Каждое ее движение передавало по волосам волну дикой необузданной силы. И он купался в этой силе, подставляя ей лицо, словно маленький ручной зверёк…

Она наклонилась, чтобы поцеловать его. Куда придется: в кончик носа, в щеку, в подбородок, мазнула по губам, чтобы закончить дорожку на шее. Она была его… Она дразнилась! Нагло заигрывала! И все равно была только его… Увернувшись от ее последнего поцелуя, он сел перед ней на колени. Не ей одной же дразниться! Аккуратно скользнув ладонями по ее плечам и шее, он остановился у самых мочек ушей. И в этот самый миг, словно небрежно, позволил себе её поцеловать…

Привстав на колени, позволяя одеялу соскользнуть, Сира чуть резче выдохнула, когда его губы коснулись ее, они оказались более мягкими, чем она представляла, и, словно пробуя на вкус, провела по ним языком.

Если бы всё обучение в его жизни было бы в такой же лёгкодоступной форме, возможно, он продвинулся куда больше в своих познаниях, но теперь… Принимая её правила игры и слегка поддерживая ее голову одной рукой, он отчаянно охотился за этим дерзким язычком. В краткий миг он осёкся, что теряет самоконтроль, но от его маленькой Леди пока возражений не поступало.

Продолжая начатую игру и пытаясь поймать в плен своих губ его, Сира очень осторожно, словно боясь причинить боль, коснулась пальчиками его груди, провела вверх, до ключиц, по плечам, чуть более смело. Он ответил ей тем же, а, перехватив ее руку и отведя чуть в сторону, он, будто бы невзначай, коснулся ее груди: ладонь обняла всю ее и аккуратно, словно боясь повредить, сжала.

Внутри узел, сжатый лишь силой воли, выпрямился и с еще большей силой ударил. Теперь она чувствовала каждый удар сердца всем телом, всей кожей: в висках, в груди, но самое приятно-болезненное застряло где-то между ног. Нет, физиологию процесса, все органы она прекрасно знала, но знания никак не вязались с этими сводящими с ума ощущениями. Тело выгнулось, открывая еще больший доступ к ноющей груди, кожа стала чувствительной настолько, что даже тончайший шелк рубашки казался грубой дерюгой, царапающей набухшие кончики сосков. Больше всего ей хотелось избавиться от грубой ткани, но, забывшись в ощущениях, она не помнила, произнесла это вслух или нет.

Реакция на вроде бы невинную шалость порадовала и удивила — в его руках она встрепенулась буквально вся. Даже кончики ушей, казалось, дернулись и замерли в предвкушении. Волна тепла… нет, жара, силы, страсти? Окутала его, силясь заглушить последние очаги разума.

— Приказывай… Моя Леди… — прошептал он, едва касаясь ушка своей недельной щетиной. — Чего ТЫ хочешь?

От колючек, щекочущих ее ухо, казалось, что ей окончательно снесло крышу: резко стало не хватать воздуха, а снизу все еще раз сжалось. Какими-то обрывками сознания, она понимала его слова, но сказать, произнести было… стыдно? Уши запылали следом за щеками, потому что пусть негромко, пусть почти шепотом, но она сказала это: «Раздень меня», — и снова вся покраснела оттого, что осмелилась на это.

Его руки на мгновение отпрянули. В поисках края лёгкого шелка сорочки они наткнулись на ее бедра, и только факт ее просьбы заставил мозг отвлечься. Руки скользнули выше, унося за собой материю и обнажая для него новый, прежде сокрытый мир. Едва материя соскользнула окончательно, как он, не выдержав открывшейся картины, осмелился прильнуть к груди губами.

Ее руки, замершие в его волосах, явно поощряли ласку, прижимая голову все ближе и ближе. Она чуть выгнулась, откидывая голову назад, оставляя беззащитной молочно-белую шею с синеватой бьющейся в такт ударам сердца жилкой. Жест доверия, не иначе. Вершинка соска напряглась, вторая грудь ныла.

Слегка подтолкнув, он опрокинул ее на спину. Покрасневшие ушки подергивались в такт каждой его ласке, выдавая самые сокровенные секреты хозяйки. Убедившись, что эта грудь им обласкана сполна, он переключился на ревнующую соседку. О себе же он старался не думать, боюсь даже предположить, чем всё может закончиться.

Внизу все налилось и пульсировало, и по старой привычке, она рукой потянулась вниз, но наткнулась на край его брюк. Прикосновение к ткани усилило и без того неслабые ощущения, и Сира выгнулась, потёршись промежностью о его. Это было внезапно и настолько неожиданно, что он даже забыл, что был одет. Поддавшись инстинкту, он ответил на ее движения даже не отвлекаясь от ее груди.

Внутри все рвалось на части, ныло и пульсировало, словно она была лишь куском оголенного нерва, когда каждое прикосновение, каждое касание — разряд, уходящий в одну точку, где сфокусировалось все ее естество. Рваный вздох и выдох — она прикусила губу, тело выгнулось дугой, а подсознание, что начало в полной мере контролировать тело, стремилось к неизведанному ранее. Ладошка коснулась кромки брюк.

— Ты уверенна, моя Госпожа? — теперь уже учащенное дыхание, вертикальная пропасть зрачков и вздыбившиеся на руках чешуйки выдавали и его жажду открытий, а щекотливый шепот над ушком лишь подстёгивал действовать. — Я вынужден буду извиниться заранее за все, ибо до тебя был лишь теоретиком, — он ожидал от себя всего чего угодно, но не того, что здесь и сейчас он вдруг начнет… стесняться? Её или самого себя — он пока разобраться не успел.

— Да, — резко, на выдохе, ответило подсознание. Подсознание не стеснялась показать то, чего реально хотела она. Подсознание улыбалась и отводила одно колено в сторону, хотя именно сжатия требовала пульсация внутри. Подсознание уже считало этого дракона своим, хотя сознание даже под пытками этого не признает, потому что с детства им вбивали — разумные никому не принадлежат, они имеют право выбора, но подсознанию это было неведомо. Оно говорит обо всем лишь языком тела. И тихим горячим шепотом:

— Мой…

«…Дракон» — где-то теряется в очередном резком вздохе, когда её колени инстинктивно сжимают его бока.

— Твой… И только твой… — тяжелый шепот прерывается на вздох. — Поможешь… освободиться?

«Да! Да! И еще тысячу раз да!» — Он был готов на всё, даже на невозможное, чтобы еще хоть раз услышать её «мой…». «Если принадлежать кому-то, то только так! Только до конца, до той самой обоюдной… Любви? Веры? Жизни?»

— Я… Хочу остаться. Хочу быть с тобой рядом… Хочу быть для тебя…

Ее прохладные ладошки коснулись его живота, скользнули ниже, к кромке брюк, чуть подцепляя и сдвигая их ниже, еще ниже. Губы внезапно стали сухими настолько, что пришлось их облизать. Подсознанию не стыдно касаться набухшей плоти, заигрывать. Изучать. Ему даже немного весело оттого, что есть тот, кто видит… И восхищается, а это видно по глазам, по вздыбленным чешуйкам, по которым хочется водить руками раз за разом; к которым хочется приникнуть всем телом, всей этой ненормальной чувствительной кожей, чтобы на себе ощутить, вот так: немного грубо, может, примитивно, но чертовски возбуждающе.

Сознанию нравится этот парень, и пусть оно до конца не признается даже самому себе, но он притягивает. Подсознание просто без ума от него.

От прохлады ее ладошек по телу пробежали мурашки, а когда ее руки начали очень неуверенно опускать кромку брюк, мозг твердо решил: на то, чтобы краснеть у него сейчас ни желания, ни крови нет! Всё тело замерло перед высвобождением, и, когда лишние лоскуты перестали мешать, он, тяжело выдохнув, прильнул к ее губам.

И вдруг испугался… Испугался своей самонадеянности, уверенности, переполнявшей его силы. Сейчас она казалась ему еще более хрупкой, лёгкой и зависимой, чем даже в момент их знакомства… Он боялся сделать ей больно, обидеть или… в голове роились глупые мысли, а подсознание требовало лишь обладать!

Кожа к коже.

Чуть прохладная, немного липкая от пота Сира льнула к нему всем телом, словно желая раствориться в нем. Самое теплое и влажное было внизу, оттуда же шел еще более яркий аромат. Её аромат.

Пальчики касались, казалось, везде; Сира ерзала под ним, стараясь устроиться так, чтобы унять пульсирующую тягу внутри. Хоть одна его рука и была занята удержанием его над ней, но вторая — беспрепятственно скользила по ее телу… Наконец, найдя тот самый момент, когда казалось, что дальше отступать уже некуда, он с силой прильнул к ней, крепче сжимая в своих объятиях. Не позволяя даже дернуться. В тот же миг его губы поймали ее выдох и вернули поцелуй…

Тело выгибалось, все еще пытаясь найти точку опоры; рука непроизвольно устремилась вниз, скользя между телами, чтобы что? Найти самой, показать… куда надо? Туда, где все ярче пульсирует ее «хочу». Теплое, влажное, оно готово к неизведанному.

Он замер едва на входе. Жар близости сводил с ума, дыхание и запахи пьянили. Пульсация была рядом, совсем близко. Оставалось только войти. Его рука скользнула ей под поясницу.

— Сейчас… Не спеши… Позволь… Я сам… — он одним ощутимым резким толчком погрузился в неизведанное и замер.

Узко, нестерпимо узко. Так, что сносит крышу и сводит с ума. Да еще и сжимает и разжимает так, что, кажется, пытается выжать всего его досуха, до капли. Что-то плотное мешает пройти дальше, но ее подсознание выбирает именно этот момент, чтобы выгнуть ее тело навстречу. Резкая боль возвращает на краткий миг контроль сознанию. Достаточно, чтобы ушки стыдливо покраснели. Она… Она же взяла и соблазнила парня, затащила его в койку, но движение тела, подвластного инстинктам оказалось достаточным, чтобы утопить сознание в потоке ощущений.

Как только первое оцепенение прошло, инстинкты взяли своё. Каждое движение, каждый вдох, каждый миг требовали от него не просто действия. Он готов был ощущать и растворяться в ней каждой клеточкой своей сути. Он ждал, ловил каждое ответное движение, вздох, поцелуй.

Внутренняя пружина все больше сжималась, хотелось больше, сильнее, глубже. Там, где внутри пульсировало желание.