Все неугомонные сердца мира (1/1)
С трудом, но мне все же удалось рассмотреть ссутулившуюся под клетчатым пледом фигуру, что на фоне разрастающегося нынче с поразительной (относительно моей памяти о не так уж давно минувшем детстве) скоростью Сувона выдавалась вовсе Кастором на февральском небе.
Показавшийся мне секундой ранее потерянным взгляд молодого человека заметно прибавил осознанности, когда тот понял, что на крыше уже не сам и, замешкавшись, перевел его на меня, слегка приподняв уголки губ в приветственной улыбке. Он приспустил край пледа, до того накрывавший его голову почти до лба, на плечи и необоснованно резким движением заправил находящиеся у лица пряди недавно остриженных в короткий боб волос за уши, на ощупь убеждаясь в том, что те в разные стороны не торчат. Мне на секунду показалось, что его подсознательно смутило ненамеренное нарушение личного пространства, но я предпочел проигнорировать мысли об этом и, кивнув в знак приветствия, сел рядом принявшись рассматривать ночной город в попытке различить нечто, за чем тот столь внимательно наблюдал до того, как я нечаянно прервал сие действо своим появлением.
Сосед учтиво закинул один из краев согревавшего до того момента его покрывала поверх одного из моих плечей и пододвинулся немного ближе, дабы под отрезком волсофта уместились двое. Не смотря на свою простоту, этот жест (по крайней мере в моем видении) сделал атмосферу в большей мере непринужденной, отчасти, даже уютной. Уникальнейший дар, которым (кажется, от природы) обладал Феликс, заключался в том, что бы привносить комфорт и спокойствие в любое место или действо, что так или иначе имело к нему отношение — с этим человеком молчание неловким не казалось никогда, за что я (хотя не упоминал этого вслух) был ему в высшей степени благодарен.
— Джисон, если бы ты мог оказаться сейчас где угодно, опуская финансовую составляющую вопроса, физику, возможно в чем-то здравый смысл, то что бы это было?
— Никогда не думал о подобном. Поди, заграницу бы слетал, в Ирландию условную или Зеландию Новую — что-нибудь совсем не похожее на родной город, но не одно из популярных туристических направлений, что бы было о чем за ужином детям через лет десять-пятнадцать рассказать. Ты?
— Домой. Я вернулся бы домой.
Меня ответ, данный вполне простодушно, обескуражил, насколько это возможно в контексте ситуации, когда сидишь на крыше квартирного блока, где снимаешь жилье на протяжении нескольких лет, заявляя о том, что предпочел бы вернуться домой так, будто то требует пути в сотни, а то и тысячи километров, вовсе не десятиминутного похода вниз лестницей, но, заметив недоумение, очевидно проявившееся на моем лице достаточно явно, мужчина пояснил:
— Сколько бы лет нам ни было, всегда нужно место, которое можно назвать домом, потому что без людей, которых любишь, ты всё равно будешь чувствовать себя одиноким. Все, кого сводит судьба, должны хотя бы раз расстаться, хотят они того или нет. Но даже понимание этого не делает воспоминания об относительно счастливых моментах прошлого менее болезненными – все неугомонные сердца в мире находятся в бесконечном поиске дороги домой.
Смотря тем вечером на постепенно оживающий с наступлением темноты город, я невольно задумался о том, как много в нем бездомных по своей сути людей, что отчаянно жаждут перемен, проживая лучшие дни наедине с собой, а во мрачные боятся даже самих себя. Но сколько бы нас ни было, мы все еще остаемся один на один с собой в моменты, когда нуждаемся в ком-то, кому могли бы доверять.
Не смотря на внешнюю сдержанность и отлично развитое чувство такта, Феликс, которого я знал (или попросту привык знать), меланхолизмом отличался едва ли. Возможно, мне в привычку и вовсе вошло отношение к нему как к личности веселого нрава, легкой на слове, но слегка поверхностной, глубиной мысли не отличающейся. Он – тот, кто носит уродливую, но чертовски удобную обувь: не из тех, кого увидишь в до блеска начищенных брогах даже в праздничный день; смеется над шуткой во весь голос, не прикрывая рта и ничуть не смущаясь того.
Феликс – человек заурядный, до абсурда очевидный, но в той самой очевидности очаровательный. Видеть его в столь подавлено-задумчивом состоянии было нагадано.
— Полагаю, ты прав в том, что пути двух людей в какой-то момент могут разойтись, как бы сильно те друг друга не ценили потому, что единственная предсказуемая вещь в жизни – ее непредсказуемость. Ты можешь стать кем угодно, но все же, для своего человека навечно останешься микрокосмом. До тех пор, пока в твоем сердце жива память о том времени, где ты был безусловно счастлив, ты способен найти свою дорогу домой.
— Человек, которого я потерял, возможно, не был так уж счастлив знать меня. Поначалу я очень злился на него; бесконечно обижался за то, что оставил меня один на один с большим чуждым мне миром. Прошло достаточно времени, для того, что бы эмоциональная боль утихла и я смог простить ему это решение, не смотря на то, что я его так и не понял.
— Спроси его об этом в день, когда вы встретитесь вновь.
***
Как можно быть одиноким, стоя посреди улицы, полной людей, и изменился бы мир, найди однажды все заблудшие души друг друга?