Глава 13. (1/2)
С уст Дазая срывается глухой стон, на что Чуя ухмыляется прямо тому в ухо.
— Что скажешь на то, чтобы убраться отсюда? — он шепчет прижимаясь носом к щеке брюнета, пока медленно ведет рукой от колена того, выше, наконец добираясь до области паха, изучая, насколько готов Дазай потерпеть еще, совсем-совсем немножечко.
Ракета, на которой Дазай пассажир, находится в ожидании обратного отсчета, с целью покинуть орбиту чертовой планеты.
— Я жду…милый
Дазай еще никогда не слышал голос Чуи таким, настолько сладостным, что у него пересохло в горле, пока по всему телу пробежались мурашки. Он не знал. Он не мог знать, что Чуя — такой. Как в самых его смелых мечтах?
Но гребанная парковка штаб квартиры мафии? В любой последующий раз — да пожалуйста. И хотя кто-кто, но Дазай был готов сделать “это” в подвале редакции, сейчас он все-таки наконец распахивает глаза, медленно поворачивая голову, на что рыжему приходится оборвать свое прикосновение к нежной коже его щеки.
В этот раз, Дазай не выглядел, словно он пьян или одержим. Он смотрел совсем спокойно, даже мягко, внимательно изучая каждый миллиметрик лица напротив, прежде чем перевести взгляд с губ Чуи на его синие глаза. Они сами не поняли, почему они уже так хорошо могут вести диалог глазами, тем не менее Чуя подняв руку, провел ладонью совсем кротко по скулам Дазая и затем обернулся к рулю. Пришлось таки немного оттянуть джинсы вниз, из-за возникшей там тесноты. Но когда Дазай пристегивался, импреза уже вылетала из-под даже не до конца поднявшихся ворот.
Дазай предпочел смотреть на улицу, в этот раз пересчитывая окна всех промелькнувших за окном построек, лишь бы только не утонуть под постепенно на него сваливающейся тяжестью раздумий и игр мозга против него самого. На всякий случай, чуть приподняв рукав свитера, он сомкнул руку на кисти другой, сильно впиваясь ногтями в запястье. боль не была достаточной, но на данный момент заземляла.
Учитывая то, на какой скорости они неслись, Чуя не смел отрывать взгляда от полос, по которым перестраивался так, словно уходил от погони. Но периферическое зрение его никогда не подводило, поэтому таки отпуская одной рукой руль, он дотянулся ею до руки Дазая, крепко сжимая.
— Почти дома, Осаму, — сосредоточенно произнес он, съезжая наконец с шоссе и ощущая насколько холодны пальцы Дазая, хотя он сидит в свитере в летнюю жару.
Выйдя из импрезы, Чуя обошел машину спереди, чтобы открыть дверь Дазаю, кто был /непривычно/ молчалив. Или привычно? Ко всему привыкнуть еще только предстоит. Но сейчас, как будто между ними повисла таинственная дымка нового уровня взаимодействия, все слова казались лишними. Поэтому Дазай взял Чую за протянутую руку, и через минуту они уже поднимались в лифте подземной парковки до восемнадцатого этажа.
Чуя сбросил рюкзак и кеды следом, осознавая, что время уже не просто послеобеденное, а почти вечернее. Никто из них ни черта не ел, поэтому пока Дазай разувшись пошел в ванную, Чуя зайдя в гостинную, сразу направился к холодильнику.
Дазай или не в этой квартире жил, или он не ел. Но все, что Чуя нашел внутри, это несколько крупных зеленых яблок, штук десять консерв с крабом. Типа? Хмыкнув, Чуя направился к кухонным шкафам, несколько створок которых после сегодняшнего утра так и остались раскрытыми. Он по-любому где-то видел рис и соевый соус. Только вот где? Зато кастрюля быстро нашлась. Вымывая руки, следом и яблоко, он поглощает его в несколько надкусываний.
— Блять, — опять поочередно проверяя взглядом верхние шкафы, он наконец находит упаковку риса, запиханной в самый дальний угол. И нет, он не будет взбираться на барный стул! Поэтому он легко подтягивается на столешнице под шкафами, продумывая свой следующий шаг, ибо ногам забираться это как-то совсем… некультурно. Когда справа от него появляется протянутая рука, подошедшего сзади Дазая. Пока Чуя все так же опирался на столешницу на вытянутых руках, брюнет легко выудил рис, оставляя его внизу.
— Типа, спасибо? — Чуя ухмыляется, опускаясь на пол и оборачиваясь. Когда улыбка так и застывает на его лице, брови на секунду поднимаются, но все же лицо приобретает крайне довольное выражение. Дазай стоял перед ним абсолютно голый за исключением полотенца на бедрах. Проведя пальцами по своим губам, Осаму закусывает нижнюю, прежде чем, протянуть Чуе руку и повести его за собой.
На полу спальни, разве что чуть в стороне, отодвинутые поутру, так и лежали пустые бутылки от виски. Зайдя в комнату, Чуя прикусил на секунду губу, когда Дазай отпустил его руку, чтобы дойти до окон и наконец вернуть блэкаут шторы в их законное положение.
Проходя в середину комнаты, Чуя с себя стянул футболку через голову. Сейчас бы душ принять, но кто его пустит. Верно никто. Когда Дазай вернулся от окна, в полумраке он изучал открывшееся взору подтянутое тело Накахары, где каждый мускул был очерчен, словно рукой искусскусный скульптор ваял эти рельефы днями и ночами напролет. Чуя же обратил внимание на худобу Дазая, которую в принципе и одежда того скрыть особо не могла. Сейчас — он готов посвятить дни и месяцы на узнавание тела напротив. Чем он и планировал заняться, но его мысли оборвал Дазай, кто протянув руку, заправил отросшую рыжую прядку парню за ухо. Прежде чем прошептать:
— Чиби — красивый.
И это было все, что сказал Дазай, с момента, как они сидели на парковке штаб квартиры. У него были свои причины, проживать этот день именно так, как он это делал.
Смотря глаза в глаза, Чуя думал, как они еще до сих пор в порыве страсти не поглотили друг друга, в нетерпении такого долгожданного слияния в одно целое. И он не будет врать, он жаждет это тело напротив. Пусть оно израненное, это не имело никакого значения. Потому что это Осаму. Его Осаму.
Теперь весь мир кружит где-то далеко за пределами этой спальни. Чуя кусал внутреннюю сторону щеки, надеясь, что разум его не покинет в эту секунду.
Все, что казалось верным в данным момент — это позаботиться об Осаму, сделать ему так хорошо, как тот этого заслуживает, любить его, без возможности остановиться хотя бы на секунду.
— Иди ко мне, — наконец произносит он, протягивая руки. И Дазай делает шаг вперед, вжимаясь в Чую всем телом, кто теперь обнимая за спину дышал ему в грудь. Прежде начать осыпать поцелуями бледную кожу, постепенно зацеловывая каждый доступный в такой позе участок, а Дазай лишь усилил свои объятия. Готовый раствориться в их маленьком мире.
Осторожно ведя рукой вниз по ещё слегка влажной спине, Чуя ухмыляясь касается шершавой ткани банного полотенца. Но оно, впрочем, пока не мешает. Проводя рукой сперва по самому краешку ткани, Чуя опускается ниже, к запаху, уверенно пробираясь там, где края полотенца заходят один за другой.
Он чувствует, как в этот момент Дазай застывает в объятии, ожидая первого прикосновения. Накахара не медлит, поэтому продолжая целовать и посасывать участки кожи на груди брюнета, он не раздумывая обхватывает пальцами теплую плоть с зарождающейся эрекцией. Осаму вздыхает Чуе в шею, пока тот пробно проводит рукой вверх вниз по всей длине. Это чувствуется охуенно. И теперь он уже не может оторваться от этого занятия, и ему безошибочно кажется, что он всю свою жизнь жил для момента, чтобы сделать Дазаю приятно.
Тот же, поднимая голову от шеи рыжего, накрывает его губы своими, порываясь проникнуть языком, отчаянно показывая — нужно больше, а они все еще посреди комнаты стоят, пока Чуя продолжает свои мерные движения рукой вверх вниз, слегка сжимая и чувствуя как член Дазая в его руке все больше наливается кровью, твердея с каждой секундой.
Дазай разрывает поцелуй, стоит так же наклонив голову, потому что Чиби — чиби, и с придыханием шепчет прямо в довольную ухмылку напротив «Чууя».
Дать Дазаю кончить вот так? В целом — легко, но бля. Нет! Поэтому осторожно ослабляя хватку и убирая руку, Чуя смотря Дазаю прямо в глаза вытаскивает заправленный уголок полотенца, чтобы то наконец спало. Дазай улыбается. Слегка надавливая ладонями обеих рук на грудь, Чуя ведёт брюнета спиной вперед к краю кровати, все ещё не смея опустить взгляда. Перед ними — вся ночь (день, жизнь), и он успеет насладиться этим видом сполна.
Коснувшись ногами кровати, Дазай садится, чтобы лишь положив обе руки Чуе на бедра придвинуть его к себе, пока тот не окажется у него между ног.
Чуя закусывает губу, по мере того как Дазай быстро расправляется с пуговицей на его джинсах, опускает молнию, и теперь уже уверенно стаскивает его джинсы вместе с бельём, оставляя их упасть к щиколоткам рыжего.
Что, Дазай, в отличие от Чуи, не стал терять шанса разглядеть парня перед ним во всей красе. И он был красив, окей. Щеки Дазая не запылали, о нет, он принципе бесстыжий мальчик. Но картина перед ним уже выстраивала образы в его голове, от которых он все же начал заметно поерзывать.
— Осаму?
Чуя пришлось выдернуть брюнета из транса, ну, да, человек был околдован прекрасным. И он этого не скрывает, уже прикусывая губу, но все же поднимая на Чую взгляд уже тёмных при таком освещении глаз из под своей растрепанной челки.
— Да?
Чуя наклоняясь к Дазаю запускает обе руки в тёмные локоны, по мере того как они валятся на кровать. Болтая ногами избавившись от чертовых джинс, Чуя наконец накрывает губы Дазая своими. И еще никогда в жизни ничего так не заземляло Дазая как вес Чуи на нем, который, несмотря на рост парня, был ощутимым. По их голым телам проходит электрический разряд от того, как они соприкасаются друг с другом, как чувствуют дыхание друг друга, как они оба уже сильно твёрдые пульсируют друг напротив друга. И кажется, что не кажется, а это долгожданный момент их истории.
Чуя, проникая языком в рот Дазая, сначала осторожно проходится по влажной и шершавой поверхности его языка, прежде чем начать нежно посасывать. Он чувствует, как от напряжения в теле и от скручивающегося внизу живота узла на его спине выступают капельки пота. А Дазай лишь сильнее прижимает его к себе, прежде чем наконец перевести обе руки на его задницу и просто ахеренно натренированные ягодицы. Только от этого ощущения Дазай уже стонет в поцелуй.
Но Чуя не даёт вздохнуть, склоняя голову чуть вправо, чтобы поцелуй стал ещё глубже, и язык Дазая уже жадно и нагло изучает его рот, порываясь достигнуть до стенок гортани. Расцепляя таки поцелуй они стонут оба, Чуя смотрит прямо в глаза, прежде чем быстро слезть с Дазая, чтобы тот мог лечь чуть удобнее, пока же его длинные ноги свисали с кровати. Чуть двинувшись назад, пусть и поперек кровати, сейчас уже похуй, Дазай легко дотягивается рукой до прикроватной тумбочки, захватывая пальцами тубюк смазки и оставляя ее около себя. Это все произошло за какие-то секунды, и Дазай снова откинулся на кровать, а Чуя приблизившись навис над ним на прямых руках. Буквально как сегодня в сколько-то там утра.
“Я тебя помню”.
И он помнит его. А теперь — Осаму перед ним. Насколько красивый, с алыми губами и растрепанными волосами, пока грудь вздымалась от еще учащенного дыхания. Все, что было рациональным в рыжей голове пошло по швам, пока необузданное желание смешивалось с красными кровеносными тельцами, заставляя все тело гореть.
Наклоняясь Чуя опускается сразу к шее брюнета, проводя влажные размашистые линии языком, господи, он спускается ниже, к ключицам, оставляя розовые засосы, не останавливаясь, пробирается к груди, что заставляет Дазая выгнуть спину, когда Чуя обводит кончиком языка один из его уже твердых сосков, попеременно сжимая второй подушечками пальцев. И без того пульсирующий член Дазай начинает пружинить напротив его живота, и появляющиеся на кончике нежно-розовой головки густые капли предэякулята одна за другой медленно начинают капать на кожу, марая, но какая разница.
Не наигравшись с сосками Дазая, но спускаясь ниже Чуя прикрывший глаза, распахивает их, чувствуя под языком непонятную текстуру. Пытаясь разглядеть что-то в этом полумраке, он лишь сжимается внутри, осознавая — это шрамы. Тут там усыпающие бледную грудь, но Дазай лежал откинув голову, и пока он не осознал, что именно остановило Чую, тот стараясь сильно не хмуриться вернулся к своему делу, все же оставляя на каждом из шрамов по нежному поцелую. Убирают ли поцелуи фантомную боль, скорее нет, но они определенно могут помочь по-другому.
Выводя языком влажную дорожку к пупку, Чуя одной рукой поглаживает бок Дазая, когда снова берет его член в свою руку — и как охуенно почувствовать ладонью эту сильную пульсацию. Недолго думая, пока Дазай разрывался миллиардом ощущений, которыми его одаривали, Чуя понимает, что хочет и ему /нужно/ попробовать Дазая на вкус. Поэтому, высовывая язык, он сначала медленно проводит им по головке, срывая с уст Дазая громкий стон и заставляя того сжать простыни руками. Чуя слизал густые капли предэякулята, проводя еще раз кончиком языка по уретре, и крышу ему сносило в этот момент максимально.