this could be perfect. (1/2)
— Могу я спросить тебя кое о чем?
— Да, я всегда был таким красивым. На самом деле это было проклятием, когда я был моложе, я и дня не мог прожить без того, чтобы не разбить чье-нибудь сердце, — Чонгук театрально прижал руку к груди в раскаянии.
— Ха-ха, — монотонно ответил Чимин, ненавидя то, как сильно он пытался не смеяться.
Он расстегнул сумку Юджи, чтобы проверить содержимое в третий раз за минуту, просто чтобы отвлечься. Она скоро выйдет из своей комнаты, готовая к школе и, вероятно, сияющая после их первой ночи в доме Чонгука. Их доме. Им еще многое нужно было распаковать, расставить книги по полкам и найти место для игрушек, но было приятно спать в спальне, которая казалась его собственной. Каждая ночь в квартире Юнги, прижавшись рядом с Чонгуком, казалась временной, что вызывало у Чимина страх. Предыдущая ночь была первой, когда он спал, не прокручивая в голове список «что мне делать дальше».
Теперь он с радостью прошел бы через этот список или создал еще один, чтобы отвлечь себя немного на дольше. Возможно, «сколькими способами я могу продлить этот вопрос», начиная с вопроса Чонгуку, хочет ли он чего-нибудь поесть, поскольку он уже ест миску хлопьев и наблюдает, как его лицо искажается подозрением.
— Ты явно чего-то недоговариваешь, — Чонгук сказал с вызовом, отложив ложку и сделав свое лучшее задумчивое лицо, прежде чем угадать: — О! Я так и знал! Я же сказал тебе, что ты можешь спать со мной в моей комнате.
— Как ни странно, мне, взрослому мужчине, удалось поспать в комнате одному, не нуждаясь в тебе отчаянно, — к сожалению, Чимин обнаружил, что снова сдерживает улыбку.
— Я тебе даже немного не был нужен? — Чонгук улыбнулся, ярко и дразняще, когда наклонился ближе. Это было странным — внезапное желание наклониться вперед, которое почувствовал Чимин.
— Мне удалось подавить свое вечное влечение к тебе, — Чимин сымитировал обморок для драматичного эффекта. К его большому неодобрению, он даже наклонился вперед на стойку, напротив Чонгука и сокращая расстояние между ними.
На головокружительный момент Чимин подумал, что он может не остановиться. Что под каким бы заклинанием он ни находился, его губы будут падать до тех пор, пока не приземлятся. Это приводило в бешенство. Но затем Чонгук улыбнулся и поднял палец, игриво тыкнув его по носу и останавливая то, что могло бы произойти. Это приводило в бешенство.
— Я не буду отвлекаться, Чимин, — он сказал игриво-строго, прежде чем добавить: — О чем ты хотел меня спросить?
— Ох, — вздох. Сильное желание убежать. — Ну… у меня… судебное слушание.
— О нет, на кого ты напал теперь?
— Я никогда ни на кого не нападал, — Чимин ударил Чонгука по руке, на мгновение сняв напряжение, прежде чем оно вернулось в его кости. — Это для… — с раздраженным вздохом он уронил голову на руки. — Извини, просто трудно говорить об этом.
Медленно и осторожно Чонгук потянулся вперед и схватил оба запястья Чимина, дергая их, пока он не отпустил свои волосы, теперь взъерошенные и растрепанные.
— Ты в порядке, персик? Юджи в порядке? Ты же на самом деле ни на кого не нападал, да? — он задал последний вопрос так неуверенно, что это была явная шутка. Тем не менее, это заставило Чимина захотеть снова ударить его.
— Я собираюсь.
Чонгук даже не доставил ему удовольствия своим испуганным видом.
— Скажи мне, прелесть.
— Шин, — плечи Чимина опустились, даже произнесение его имени отняло у него всю энергию. — Это о Шине. Завершить развод и- и организовать опеку над Ю, — чувствуя тошноту, Чимин посмотрел вниз и еще раз расстегнул сумку Юджи, чтобы убедиться, что все ее вещи правильно размещены внутри. — Я просто… блять, я напуган, встревожен и нервничаю, и я знаю, я знаю, что он будет мудаком, и я не могу… — задыхаясь и сдерживая слезы, он продолжил: — Я не хочу быть один. Но я сказал Юнги и Тэ, что не хочу, чтобы они были там, потому что они, вероятно, ударят Шина или заставят меня плакать, любя меня слишком сильно, и я… да. На самом деле… Я хочу, чтобы ты был там. Только если ты, очевидно, хочешь, тебе не обязательно, это просто…
Чимин даже не понял, что альфа пошевелился, когда тот внезапно обхватил его руками, уткнул лицом в грудь и положил свой подбородок на голову Чимина. Он растаял в его объятиях так быстро, что было бы неловко, если бы Чонгук не сжимал его так же крепко.
— Я хочу быть рядом с тобой, персик. Я обещаю быть именно тем, кто тебе нужен, я сделаю все, чтобы помочь и облегчить это для тебя, — Он будет. Несомненно. — Хотя я не могу обещать, что не буду бить Шина.
Чимин слабо усмехнулся в грудь младшего, поднимая руки, чтобы слегка схватить его за рубашку. Несмотря на очевидное внутреннее смятение от обсуждаемой темы, Чимин теперь также столкнулся с тем фактом, что его лицо было вдавлено в грудь Чонгука. Мускулистую грудь Чонгука. С внезапным осознанием реальности, очень вероятно, из-за того, что его разум быстро заполнился мыслями о Чонгуке, Чимин медленно спросил приглушенным голосом:
— Ты только что назвал меня прелестью?
— Аппа! Аппа, я готова-а! — никогда до сих пор Чимин не чувствовал себя несчастным из-за выбора времени Юджи.
Только Чонгук мог видеть, как она остановилась, Чимин был слишком занят, все еще задыхаясь в его груди.
— О, мы обнимаемся? — она спросила невинно, Чимин услышал в ее голосе, как она наклонила голову. У него не было времени ворковать, потому что Чонгук отпустил его и побежал через комнату, подхватил Юджи на руки и закружил ее с торжествующим: — Да, мы обнимаемся!
Все, что мог делать Чимин, это смотреть с невероятной и разрушительной нежностью, думая, как ему повезло. Повезло, что Чонгук сказал «да», повезло, что они жили с Чонгуком, повезло, что Чонгук существовал.
▪︎☆▪︎</p>
Последнее, что Чонгук ожидал увидеть, вернувшись домой после дня записи песен для своего нового альбома и встречи с командой дизайнеров, чтобы обсудить точный оттенок желтого, который идеально подошел бы для обложки, были Чимин и Юджи, обнимающиеся на его диване, смотрящие Моану. Но это определенно было его любимым зрелищем, к которому он когда-либо возвращался домой. Пустая гостиная или Сокджин, поедающий его еду, даже близко не стояли.
Весь день он мечтал об этой самой сцене. Когда он заканчивал список треков, он думал о том, каково это — просыпаться с ними. Они завтракали, пока Юджи ныла о домашнем задании, и Чонгук был уверен, что поймал взгляд Чимина на себе больше раз, чем обычно. Когда Хосок ругал его за то, что он забыл часть хореографии, Чонгук представил, каково это будет через неделю. Провести утро с ними, вернуться к ним домой. Он был уверен, что это будет так же по-особенному.
Несмотря на желание упасть рядом с ними и послушать, как они фальшиво поют каждую песню, он неохотно сначала потянул себя в душ. После этого он натянул серые спортивные штаны и толстовку, его мокрые волосы медленно высыхали, когда он провел по ним рукой. К счастью, они все еще были там, где он их оставил, хотя он мог сказать, что фильм был значительно ближе к концу, чем раньше.
Исполнив свое предыдущее желание, он плюхнулся на угловой диван с другой стороны от Юджи, поднял ноги и лег рядом с ней. Она хихикнула, когда часть воды с его волос попала на ее пижаму. Молча они вернулись к фильму, позволяя Чонгуку подпевать тем немногим словам, которые он мог уловить. Ему определенно придется посмотреть его с ними снова. Хотя бы для того, чтобы иметь возможность петь с ними.
— Он был хорош? — спросил он, когда пошли титры.
— Учитывая, что мы смотрим его в тысячный раз… Я бы сказал, что он любимый.
— Мы можем посмотреть его снова? — взволнованно спросила Юджи, глядя на Чимина круглыми глазами.
— Уже? — Чонгук спросил со смехом, садясь и снова брызгая на Юджи.
— Ага, мы должны смотреть, пока я не почувствую себя лучше, — она сообщила с небольшим кивком.
— Почувствуешь себя лучше? Что случилось, гусеница? — Чонгук был удивлен тем, как быстро его охватил страх при малейшем упоминании того, что Юджи не в порядке. Теперь он понимал Юнги, угрожающего ему из-за счастья Юджи.
Она посмотрела вниз с самой восхитительно преувеличенной надутостью, которую Чонгук когда-либо видел, играя своими пальцами с потертым краем одеяла. Рядом с ней, в огромной футболке, которая выглядела странно знакомой, Чимин сказал:
— Плохой день в школе, — он проследил за ее действиями, притянув ближе к себе и нежно вдохнув ее аромат.
— Некоторые дети были злыми, — она фыркнула, в ее голосе звучала смесь раздражения и боли.
— Злыми? — кто бы мог подумать, что можно так легко ненавидеть ребенка. Внезапно Чонгук был готов угрожать любым детям, которые заставили Юджи надуться, хотя Чимин, возможно, не был бы доволен его жестоким подходом.
Она кивнула. — Я рассказала им о тебе и о том, что мы с Аппой живем с тобой, а они мне не поверили. Сказал, что я лгу, потому что… потому что Шин ушел.
— Ох, гусеница, — не раздумывая ни секунды, он обхватил Юджи руками и притянул к себе. От нее сильно пахло персиковым ароматом Чимина и ее собственной жевательной резинкой. Он чувствовал себя ужасно из-за того, что мог иметь какое-то отношение к любой боли, которую она испытывала. — Мне так жаль, что эти дети так сказали, — он обнял ее крепче, чувствуя себя немного потерянным и неудовлетворенным. Ему никогда раньше не приходилось утешать ребенка, и он так боялся сделать что-то неправильно.
— Хэй, — Чонгук слегка отстранился, чтобы Юджи могла смотреть на него снизу вверх. — Что, если я отвезу тебя завтра в школу? Мы могли бы поехать на моей крутой машине и все такое. Пусть все эти дети окажутся неправы. И если ты действительно хочешь смутить их, я провожу тебя с песней и танцем, — она быстро упала на него, смеясь над этой идеей, ее глаза и нос сморщились от удовольствия. Если мысль о том, что он был причастен к ее страданиям, причиняла боль, то мысль о том, что он помог ей почувствовать себя лучше, была сокрушительной.
— П-правда? Ты отвезешь меня? — спросила она, когда ее смех прекратился, ее глаза не решались поверить в это.
— Конечно, я сделаю это, гусеница, — он заверил, не думая ни секунды. — Я мог бы также заехать за тобой, если хочешь.
Она сразу же поднялась на колени, взволнованно кивая и улыбаясь, прежде чем повернуться к Чимину. Это был первый раз, когда Чонгук позволил своему взгляду блуждать по старшему. Он пристально смотрел взглядом, который Чонгук не мог понять.
— Он может? Он может, Аппа? Пожалуйста, пожалуйста?
— Мне тоже можно пойти?
Юджи оглянулась на Чонгука с надеждой, как будто он был в силах отказать Чимину в чем либо.
— Я полагаю, мы можем потесниться.
Ее голова снова повернулась на другой бок, глаза расширились, а губы растянулись в улыбке. Она чуть не взорвалась, когда Чимин подтвердил, что они все могут пойти.
— И-и вы оба заберете меня?
На этот раз Чонгук чуть не взорвался, когда Чимин радостно кивнул. Это означало целый день, проведенный вместе. Вместе позавтракать, отвезти Юджи в школу, забрать Юджи из школы, обниматься на диване и смотреть фильмы Диснея. Это только первый день, а Чонгук уже впадает в манию домашнего уюта, чего он обещал себе не делать.
Но как он мог этого не сделать, когда Чимин провожает Юджи в постель, которая настаивает на том, чтобы сначала обнять его и прошептать: «спокойной ночи, бабочка», в, как он теперь уверен, его собственной футболке.
На размышления уходит примерно шесть часов, прежде чем Чонгук приходит к выводу, что он хочет, чтобы Чимин всегда носил его одежду. Точнее, это решение занимает шесть секунд размышлений. Что занимает шесть часов, так это интенсивный и сложный мыслительный процесс над каждой секундой, проведенной с Чимином. Начиная с момента их первой встречи вплоть до сегодняшнего вечера, когда Чимин, очевидно, зашел в его пустую комнату, нашел его футболки и надел одну. Просто потому, что он этого хотел. Что неизбежно привело Чонгука к мысли, что он тоже этого хотел.
Единственная причина, по которой он не повторил эту мысль снова, заключалась в том, что его прервал тихий щелчок открывающейся двери.
Подняв голову, он только сейчас понял, что в тусклом свете был Чимин, довольно зловеще стоящий перед теперь закрытой дверью. Он выглядел таким напряженным, как будто кто-то заставлял его быть там.
— Персик? — Чонгук прошептал, потому что он знал, что было два часа ночи и Юджи спала дальше по коридору.
— Я запрещаю тебе быть самодовольным.
— А?
— Или злорадствовать. Или хвастаться. Или смотреть на меня с этим выражением лица «я так и знал». Или произносить «я же говорил».
Прошло мгновение, а затем Чонгук повторил: — А? — действительно ли Чимин пришел в его спальню в 2 часа ночи, чтобы перечислить его недостатки?
Но омега не ответил. Вместо этого он молча подошел к кровати, и когда он потянулся за одеялом, Чонгук отодвинулся и наблюдал, как Чимин так же молча залез под одеяло. Несмотря на то, что Чимин предлагал множество альтернатив, все, что мог делать Чонгук, это молча наблюдать, слегка шокированный тем, что это вообще происходит. Может быть, он так много думал о Чимине, что у него были галлюцинации?
— Ты раздражаешь.
Определенно не галлюцинация. Чонгуку наверняка привиделись бы галлюцинации старшего, говорящего нечто совсем иное, после того как он забрался в его кровать посреди ночи.
— Но я не могу заснуть. И я подумал, что, может быть…
— Ты хочешь сказать, что не можешь спать без меня?
— Я говорю, что ты… — Чимин прикусил язык, заставляя любое оскорблению, которое он собирался произнести, умереть на его языке. Вместо этого он произнес побежденное: — Да.
Так же, как Чимин боролся с оскорблением, Чонгук боролся, чтобы не произнести дерзкий комментарий. Но все, что он смог изобразить, это хриплое: — Ох.
Посмотрев вниз, туда, где рука Чонгука лежала на матрасе, когда они оба повернулись друг к другу на боку, Чимин прерывисто вздохнул. Рука Чонгука дернулась, и Чимин снова посмотрел вверх.
— Я-я хотел поблагодарить тебя. За Юджи.
На лице Чонгука появилась легкая улыбка. Он сделал это не для благодарности, но все равно ценил слова Чимина.
— Честно говоря, мысль о том, что кто-то может быть груб с Юджи… Я знаю, что я сумасшедший, но, да, я ненавидел это, — он был сумасшедшим, не так ли? Скорее всего, это было безумием — так быстро привязаться к ней. Им обоим.
— Ты не сумасшедший, — Чимин был настоящим сумасшедшим, потому что ему так сильно нравилось это. — Я знаю, что ты чувствуешь. Видел бы ты меня в первый раз, когда Юджи пришла домой из школы в слезах.
— Они все еще живы?
Чимин рассмеялся над беспокойством в голосе Чонгука, подняв руку, чтобы игриво ударить его по руке, но полностью остановился, когда рука Чонгука обхватила его запястье. Их взгляды встретились, и Чимин сглотнул, когда увидел, как нежно Чонгук смотрит на него. Пальцы на его коже растворились в нем, пробежав по его ладони, проскользнув между его собственными пальцами, пока они не переплелись. Все это время их глаза все еще не отрывались друг друга. Затем, пока Чимин затаил дыхание, Чонгук поднес их переплетенные руки к своему рту, оставил легкий поцелуй на костяшках пальцев, прежде чем поднести их к груди, прижимая к сердцу.
— Ты назвал меня прелестью? — Чимин медленно спросил, поскольку он не переставал думать об этом весь день.
Казалось, что время остановилось, когда Чонгук ритмично провел большим пальцем по костяшкам Чимина. Он прошептал так тихо, что Чимин не услышал бы этого, если бы не был так близко.
— Да.
Омега позволил мягкой улыбке появиться на его лице. Он не пытался скрыть румянец на своих щеках или то, как его глаза наполнились теплом. Все, что он сделал, это спросил:
— Могу я тебе кое-что сказать?
Чонгук кивнул, их глаза по-прежнему не двигались ни на дюйм. Он хотел, чтобы Чонгук снова поцеловал его костяшки. Он хотел, чтобы он поцеловал его запястье, шею, губы. Он хотел поцеловать Чонгука во все те же места. Он хотел продолжать смотреть в глаза мужчины, пока тот не уснет.
— Я думаю, ты самый красивый человек, которого я когда-либо видел.
Если что-то когда-либо заставляло Чонгука чувствовать себя таким счастливым, любимым и особенным, то все это было забыто в один момент с этими словами. С тем, как преданно Чимин смотрел на него, как он сжимал руку, как будто боялся отпустить, с тем, как осторожно и тихо говорил Чимин, убеждаясь, что слова принадлежали ему. Чонгук чувствовал все это, Чимин заставил его чувствовать все это.
У Чонгука не было слов, чтобы выразить, что он чувствовал прямо сейчас, и поэтому он наклонился вперед, их руки все еще были прижаты к его сердцу, и поцеловал Чимина так медленно, что время ускользнуло. Их губы двигались, как песок в песочных часах, просеиваясь вместе, как будто они принадлежали друг другу.
На вкус Чимин был как персик на языке Чонгука, а Чонгук как мята. Нежно соприкасаясь губами, они потратили время, чтобы запомнить этот вкус. Оторвавшись, они знали, что не забудут.
— Я думал о судебном заседании, — Чимин нерешительно прошептал. Возможно, потому, что он чувствовал себя уязвимым, или потому, что Чонгук смотрел на него со всей преданностью в мире. Он думал об этом неделями. Однако, когда слова слетели с его губ, Чимин понял, что он ни с кем не говорил об этом в таком ключе. Один, сосредоточившись на своем страхе, а не на гневе. С дрожащим дыханием и онемевшими губами он признался. — Я- мне… мне страшно. Что, если… я просто продолжаю думать обо всем, что скажет Шин, чтобы получить опеку… что я жестокий, сумасшедший, неподходящий отец.
— Персик, у тебя нет ни одной из этих черт, — сжимая руку Чимина, он заверил. — Бояться — это нормально, но ты не можешь позволить ему убедить тебя, что ты тот, кем ты не являешься. И любой, кто видит, насколько счастлива и здорова Юджи с тобой, согласится, что ты лучший папа в мире. Ты не плохой отец, персик.
— Я знаю, — выдохнул Чимин, удивленный, когда он сказал это так легко. Возможно, пребывание с Чонгуком избавило его от некоторых бессмысленных сомнений. С Чонгуком всегда так легко разговаривать. Особенно вот так, лицом к лицу в тишине и темноте, окутанным его запахом. Даже кража его футболки ранее временно успокоила его сердце.
— Будет ли он сердиться, увидев меня там? — Чонгук задался вопросом, вполне уверенный в ответе.
— Не сомневаюсь.
Чонгук засмеялся, хрипло и сонно. Затем, немного тише, он спросил:
— Поэтому ты хочешь, чтобы я был там?
— Нет, — тихо.
— Ох, — он выдохнул, чувствуя себя абсолютным идиотом. И вот Чимин наконец-то сказал то, что Чонгук хотел от него услышать неделями, и все, что он мог сделать, это беспокоиться о том, что его сердце перестало биться.
— Чонгук?
— Да?
— Можешь ли ты…
Рискуя и действительно надеясь, что именно это означал дрожащий шепот Чимина, Чонгук лег на спину и осторожно потянулся к старшему. Чимин перевернулся на живот, закинув ногу на Чонгука и положив голову на грудь альфы. Рука Чонгука обхватила его плечи, ладонь упала на поясницу, в то время как их переплетенные руки легли на грудь Чонгука, прямо рядом с его губами. Это было идеально.
После мгновения ровного дыхания Чимин нарушил тишину, чтобы прошептать:
— Спасибо.
Чонгук промычал, прижимая его немного крепче. И вот так, Чимин наконец смог успокоить свои нервы достаточно надолго, чтобы заснуть, и Чонгук обнаружил, что тонет в Чимине, пока воспоминание о его губах и ощущение его тела с радостью не утянули его на дно.
▪︎☆▪︎</p>
Они проснулись в той же позе, в которой заснули — голова Чимина на плече Чонгука, а руки прижаты к его сердцу. Их тела, по-видимому, не хотят связываться с совершенством. И хотя что-то медленное и нежное больше соответствовало бы тому, что они чувствовали в объятиях друг друга, вместо этого их разбудили грубым тычком в щеки. Каждый из них открыл глаза и обнаружил, что Юджи лежит на спине Чимина, тыча пальцем в каждую из их щек.
— Почему ты так рано проснулась? — Чимин заговорил первым, слабый и проваливающийся в сон.
— Иди спать, — Чонгук невнятно потянул Юджи так, что она легла горизонтально на них обоих.
— Не рано, Аппа. Часы показывают восемь-ой-девять.
Чимин хихикнул над очаровательным произношением, прежде чем его глаза открылись, когда слова полностью зарегистрировались в его голове. Это заставило Юджи скатиться по их телам и разразиться смехом.
— Черт возьми, Куки, — Чимин раздраженно скинул с себя одеяло и оглядел комнату, прежде чем понял, что его одежды тут нет. — Почему на тебе так удобно? — он проворчал прямо перед тем, как поднять свою подушку и ударить ею все еще спящего Чонгука. — Ты возьмешь на себя Ю, а я достану одежду.
Юджи с радостью взяла на себя ответственность ударить неподвижного Чонгука подушкой, пока внезапно он не сел с ревом и не схватил ее на руки. Он атаковал ее щекоткой, пока та не заплакала от смеха, и официально объявила о своей капитуляции.
Затем вернулся Чимин, уже кое-как одетый.
— Ладно, тигры, вам тоже пора собираться, — Чимин рассмеялся, услышав более громкий, чем нужно, рев. Он поднял Юджи на руки и унес ее с быстротой, которая заставила Чонгука подумать, что это не первый раз, когда они просыпают. Казалось, у них было все расписано до мелочей. К счастью, Чонгуку тоже было не привыкать просыпать.
Через двадцать семь минут они выскочили за дверь и побежали к машине Чонгука.
— Разве тебе не повезло, что ты теперь живешь ближе к школе? — Чонгук хвастался, когда они все забирались в машину. Чимин посадил Юджи в автокресло, которое Чонгук купил для нее после их первого совместного дня. И через одиннадцать минут, благодаря не совсем законопослушному вождению Чонгука, они подъехали к школе, имея достаточно времени, чтобы резко выйти из машины и войти в школьные ворота.
Юджи сияла. Чимин был слишком занят тем, чтобы попасть туда, так что действительно не думал о том, что должно было произойти. Он все еще не осознал всю тяжесть славы Чонгука. Альфа, однако, был совершенно непринужден, держа Юджи за руку и проходя через школьные ворота своей легкой модельной походкой. Чимин уверен, что Юджи начала копировать это.
— Кто из них был злым? — Чонгук украдкой прошептал.
Так же незаметно Юджи кивнула в сторону группы детей, которые стояли перед учителем. Юджи услужливо уточнила:
— Это мисс Рейнфорд, она наша учительница.
— Тогда нам лучше поздороваться, верно?
Юджи кивнула головой с, пожалуй, самой восторженной улыбкой, которую Чимин когда-либо видел на ее лице, когда та шла в школу. Стоя в паре шагов позади них, он увидел, как Чонгук надевает солнцезащитные очки на лицо, и чуть не расхохотался. Он действительно вкладывает все свои силы в это выступление. Он удивлен, что никто не расстелил перед ним красную дорожку с той уверенностью, которую излучает Чонгук. Очевидно, что на него стоит обратить внимание.
— Доброе утро, мисс Рейнфорд, — Чонгук одарил ее своей лучшей улыбкой, которая, без сомнения, очень обезоруживает.
Она полностью остановилась, оторвав взгляд от группы детей, чтобы откровенно уставиться на Чонгука. Ее глаза вылезли из орбит так комично, что Чимину пришлось прикрыть рот рукой. Она молча переводила взгляд с Чонгука на Юджи, затем на Чимина, затем снова на Юджи, а затем он в последний раз остановился на лице Чонгука. Чимин не может винить ее за это, очень трудно смотреть куда-то еще, когда перед тобой Чонгук.
— Значит, вы слышали обо мне, — Чонгук продолжает, когда учительница, потрясенная и ошеломленная, ничего не делает, только смотрит, как будто она только что увидела призрака. Или Чон Чонгука.
Чимин никогда не видел этого конкретного Чонгука — уверенного в себе до такой степени, что почти самодовольный, ухмыляющийся и убирающий солнцезащитные очки в волосы, так что они изящно падают вокруг его лица. Он знает, что это всего лишь шоу, что тот устраивает его для Юджи, чтобы все знали, насколько правдивой она была. Но все же, Чимин чувствовал необходимость делать глубокие вдохи каждый раз, когда Чонгук открывал рот, чтобы заговорить.
— Как вы думаете, вы могли бы добавить меня в список утвержденных опекунов для Юджи? — когда учительница все еще не сделала ни одного движения, чтобы показать, что она жива, Чонгук продолжил. — Теперь моя любимая девочка живет со мной, и я, скорее всего, буду иногда забирать ее из школы.
Она не двигалась. Чимин шагнул к Чонгуку с места, с которого он счастливо наблюдал за сценой.
— Мисс Рейнфорд?
— Ох. Эмм, ох, точно. Конечно, Чон- я имею в виду… Мистер Чон.
Чимин подавил желание закатить глаза, очевидно, его присутствие не так потрясающе, как Чонгука.
— Спасибо, мисс Рейнфорд, — Чонгук улыбнулся, подмигнув, потому что он любит быть кошмаром.
Чимин уверен, что она почти упала в обморок от этого. Хотя он был отвлечен тем, как смешно дети вытаращили глаза на Юджи, открыв рты, и некоторые из них выглядели довольно раздраженными, что они больше не смогут дразнить ее из-за этого.
Слегка улыбнувшись детям рядом с учителем, Чонгук переключил свое внимание на Юджи, сжав ее руку и одарив ее самой яркой улыбкой из всех.
— Хорошего дня, гусеница. Я и Аппа заберем тебя позже.
Она выглядела такой самодовольной, что Чимин испугался, что она вот-вот укажет на них всех и закричит: «я же говорила!» Чимин встал бы рядом с ней, подбадривая. Вместо этого она улыбнулась Чонгуку и обхватила его ногу своими маленькими ручками, крепко прижимаясь.
— Пока-пока, бабочка.
Когда прозвенел звонок, мисс Рейнфорд оторвала взгляд от Чонгука и начала звать детей следовать за ней. Юджи неохотно отстранилась и крикнула: — Увидимся позже, Аппа! — прежде чем исчезнуть вслед за своим учителем.
Стоя в одиночестве, когда некоторые родители, очевидно, тоже смотрели на них, а другие бежали обратно к своим машинам, опаздывая на работу, Чонгук врезался плечом в Чимина. Чимин усмехнулся.
— Я не могу поверить, что ты получаешь объятия, а мне только помахали.
— О-о-о, — Чонгук надулся, поворачиваясь лицом к Чимину, а затем притянул его в объятия так крепко и быстро, что руки Чимина оказались прижаты к бокам, а лицо знакомо уткнулось в грудь. Хотя эта часть была не так уж обременительна. — Все, что тебе нужно было сделать, это попросить.
В этой позе все попытки Чимина ударить альфу заканчивались лишь простыми взмахами. Тем не менее это движение в конце концов освободило его. Он скрестил руки на груди, игнорируя тот факт, что им, вероятно, уже пора уходить.
— Ты наслаждался этим, не так ли?
— Наслаждался чем? — он знал, чем именно.
— Собой. Быть таким героическим, сексуальным и дерзким, когда перед тобой заискивают, — как только Чонгук поднял бровь, Чимин осознал свою ужасную ошибку. Это заставило его вернуться к машине, хотя он продолжил говорить. — Я имел в виду ужасно, жутко непривлекательным.
— Так вот почему ты так тяжело дышал? — спросил Чонгук, когда они подошли к машине. — Потому что… я не повлиял на тебя?
Из-за крыши машины на Чимина совершенно не повлияла прядь волос, упавшая на глаза Чонгука, и то, как его губы легко растянулись в ухмылке, и то, как он пытался не улыбаться, и эта чертова водолазка, которая обнимала каждый очерченный изгиб тела Чонгука.