you'll always feel perfect. (1/2)

После целых двух часов езды Юджи по квартире Чонгука, пока альфа бегал за ней, все остальные заканчивали уборку, и после группа, наконец, отправилась домой. Сокджин так крепко обнял Юджи, что она в конце концов игриво ударила его по спине и закричала, что умирает, вызвав хихиканье у Намджуна и Хосока, которые позаботились о том, чтобы они сами получили прощальные объятия.

Чимин никогда бы не подумал, что он подпустит такое количество альф к Юджи, когда всего несколько недель назад он чуть не оторвал голову альфе в супермаркете за покупку последней коробки любимых хлопьев Юджи. Но Чимин был здесь, улыбающийся, когда Юджи поблагодарила их за подарки, а затем отступила, чтобы встать рядом с Чонгуком.

— Скоро увидимся, Чимин! — сказал Хоби перед их уходом, оставив омегу сиять от перспективы потанцевать с Хоби через некоторое время.

Тэхен поцеловал Юджи в щеку, а затем взял с нее обещание вскоре навестить его в кафе, чтобы испробовать ее новый мольберт, на что Юджи согласилась только при условии, что она сможет провести с ним весь день. Затем омега сгреб ее в объятия и посмотрел на Чимина слезящимися глазами, когда начал свою ежегодную речь о том, что она растет слишком быстро и это вина Чимина. Закатив глаза, Чимин игриво украл Юджи из рук своего лучшего друга, а затем придумал отличную идею.

— Эй, хен! — повернувшись к Юнги и невинно улыбаясь, Чимин спросил. — Почему бы тебе не отвезти Тэ домой? Имеет смысл идти вместе.

— Ох, эм, конечно, — Юнги кивнул, все стояли за дверью Чонгука и заставили Юнги неловко подойти ближе к остальным. — Я могу просто высадить его, а затем отвезти нас всех домой.

— Нет! — Чимин понял, что, возможно, сказал это слишком громко, изменив тон и изобразив на лице улыбку. — Просто… — взгляд Чимина остановился на Чонгуке, и он притянул альфу ближе к себе, передавая ему Юджи, так что теперь она была в его руках. — Чонгук собирается подвезти нас.

— Да? — когда Чимин бросил на него взгляд, который, как знал Чонгук, означал, что его собираются пнуть в голень, он быстро исправился бодрым тоном. — Да! — рукой, что не держала Юджи, Чонгук притянул Чимина ближе к себе за талию. Ярко улыбаясь, он говорил игриво раздраженным тоном, как будто Чимин был тем, кто цеплялся за него. — Ты знаешь, как эти двое одержимы мной.

— Точно, — Чимин сдержанно улыбнулся, поворачиваясь к Юнги и Тэхену, которые стояли с неловко большим промежутком между ними. — Так что ты отвезешь Тэтэ домой и не торопись, у нас есть ключи, так что не спеши, хен.

— Хорошо… — начал Юнги, находя их поведение странным, но решив, что уже слишком поздно анализировать накапливающееся безумие, в которое превратились Чимин и Чонгук. Он обратил свое внимание на Тэ и неопределенно указал на лифт. — Тогда пойдем, Тэ, — как раз перед тем, как уйти, он поцеловал Юджи в щеку, прошептав. — С днем рождения, Юджи, — с довольной улыбкой именинницы Юнги ушел, а Тэхен практически вибрировал, когда шагнул следом за ним.

Как раз перед тем, как он подошел к Юнги, Тэхен обернулся, его рот растянулся в квадратной ухмылке, а кулаки сжались перед ним, когда он одними губами сказал «спа-си-бо!» Чимину. Затем он развернулся, как будто ничего не произошло, шагая немного увереннее, когда он приблизился к Юнги.

— Ты играешь в купидона? — спросил Чонгук, когда они исчезли в коридоре.

Поскольку Юджи была в объятиях Чонгука, Чимин небрежно взял ключ от квартиры из его рук и запер дверь. Кроме Юджи, они были с пустыми руками, решив, что завтра освободят квартиру Чонгука от подарков и торта и перенесут мебель обратно.

— Кто-то должен, — указал Чимин, когда они тоже начали спускаться по коридору.

— Купидон — это фея, Аппа? — с любопытством спросила Юджи, ее брови сошлись вместе, а губы естественно надулись, поскольку ей явно хотелось спать.

Они оба могли сказать, что она изо всех сил боролась со сном после такого долгого дня, местами ее слова были немного ленивыми, а моргания длились немного дольше, чем обычно. Она потерла глаза, ее волосы выпали из наполовину собранного хвоста, а щеки были розовыми от всех танцев, что были сегодня. Время от времени ее голова падала на плечо Чонгука, прежде чем она снова поднимала ее, отказываясь от поражения.

— Хм, близко, малышка, — Чимин ответил с милой улыбкой. — Они заставляют людей влюбляться.

Это, казалось, немного разбудило ее, глаза девушки расширились от волнения, а ноги закачались, пиная Чонгука.

— Это то, что случилось с тобой и бабочкой?

— Что? — Чимин почти задохнулся, теперь он тоже полностью проснулся.

— Разве вы не любите друг друга? — она с любопытством наклонила голову, переводя взгляд с одного на другого, когда они вошли в лифт, и смогли уделить Юджи свое пристальное внимание в полном замешательстве и шоке. — Раньше ты любил Шина, Аппа, и мы жили вместе. Но теперь мы живем с бабочкой, так что ты должен любить его.

Чимин слегка рассмеялся над логикой девочки, по крайней мере, он мог справиться с этим ответом. Если бы она вместо этого указала на затяжные взгляды и прикосновения, Чимину было бы намного сложнее справиться с этим. Это, однако, было проще простого.

— Мы живем с Чонгуком, потому что он раздражает и никак не идет домой, Ю.

— Эй! — Чонгук спорил, слегка хлопая Чимина по руке, когда лифт звякнул и двери открылись. Когда они шли к его машине, он еще больше надулся. — Это ты настаиваешь на том, чтобы спать в моей комнате в доме моего лучшего друга.

— Это мой брат! — Чимин почти закричал от раздражения, заставляя Юджи захихикать и упасть на плечо Чонгука, на этот раз ее голова осталась надежно спрятанной у него на груди.

Когда хихиканье Юджи стихло, а новая поза на груди Чонгука убаюкала ее ароматом мяты и костров, сон вернулся к ее голосу.

— Аппа, разве мы не можем… разве мы не можем жить с бабочкой? Мне нравится его дом, и все мои подарки там.

Чимин медленно усмехнулся, с любовью глядя на девушку и одновременно чувствуя, что его щеки слегка потеплели.

— Почему тебе там так нравится, гусеница? — Чонгук задумался, опустив глаза, чтобы посмотреть на девушку, прижимающуюся к его груди.

Она сонно замурлыкала, прежде чем слабо пожать своими маленькими плечами.

— Там счастливее, чем в моем доме. Вы оба можете поиграть со мной в твоем доме, бабочка.

Сердце Чимина, кажется, разбилось. Честность в ее голосе, весомость слов. Чимин уже решил съехать, но он не остановился, чтобы подумать о каких-либо причинах, по которым Юджи захочет уйти, и он, конечно, не ожидал этого. Знать, что Юджи больше не связывает счастье с их домом, было душераздирающе. И знание, что ей понравилась квартира Чонгука, потому что она думала, что это будет означать, что два человека будут играть с ней, заставило Чимина почувствовать нелепое чувство вины. Чимин знал, что недостатки Шина не были его виной, но он не мог не думать, что это так, когда Юджи так взволновала мысль о полноценном доме.

Единственное, что вселило надежду в сердце Чимина, были следующие слова, что сорвались с губ Чонгука.

— Аппа и я всегда будем здесь, чтобы играть с тобой и заботиться о тебе, гусеница. Я обещаю.

Чимин потянулся, чтобы положить руку на поясницу Юджи, втирая маленькие успокаивающие круги в ее кожу, потому что он хотел, чтобы она знала, что он здесь. При этом он прижался щекой к плечу Чонгука, и Чимин не упустил, как успокаивающе подействовало на него его присутствие.

▪︎☆▪︎</p>

Чонгуку потребовалось почти три часа, чтобы уснуть этой ночью. Что было странно, потому что он дал представление группе кричащих детей, танцевал и играл с Юджи, а затем отнес ее в машину и обратно в дом Юнги. Он должен быть в отключке прямо сейчас. Но вместо этого он перегружен. Его разум переполнен мыслями, а по венам струятся воспоминания о прикосновениях.

Чонгук подумал о прошлой ночи, о том, как он сидел на этом самом месте, а потом он оказался на коленях у Чимина, объезжая, пока не кончил в нижнее белье. Затем он подумал об утре, когда он обнял Чимина за талию, и их губы почти соприкоснулись. Или об объятиях, которые они разделили, когда Чимин полагался на него, доверял ему. Чимин посмотрел ему в глаза таким взглядом, каким он никогда раньше не смотрел на Чонгука, и время от времени до конца ночи Чонгук снова ловил этот взгляд.

Затем была Юджи, которая играл в классики на грани между его ведомой стороной и причиной его унижения. С одной стороны, Чимин определенно чуть не упал в обморок от того, насколько они были милыми, но с другой стороны, Юджи продолжала демонстрировать его очевидную влюбленность в Чимина.

Тем не менее, она позволила Чонгуку помечтать о том, чтобы они все жили вместе из-за ее предложения. Он бы солгал, если бы сказал, что ему не нравится эта идея. С тех пор, как Чимин сказал, что хочет съехать, Чонгук хотел предложить свой собственный дом. Навсегда или пока они не нашли бы свой собственный дом. Это было идеально, его квартира была достаточно большой для них всех, что раздражает, учитывая, что у него больше не будет повода делить постель с Чимином. Юджи даже выбрала себе комнату. И да, возможно, тот факт, что он безумно влюблен в Чимина, будет препятствием для преодоления каждой бодрствующей секунды его существования. Но мысль о том, чтобы каждый день возвращаться домой к Чимину и Юджи, заставляла его хотеть вынуть свое сердце из груди и отдать его им.

И вот, когда его глаза наконец закрылись, он дал себе обещание.

Только на следующий день, когда Юджи использовала свой новый мольберт в кафе Тэ, а они с Чимином переставляли диваны в его квартире, Чонгук выполнил это обещание.

Скажи это. Скажи это. Скажи это. Что самое худшее, что может случиться? Он скажет «нет». Все в порядке. Тебе просто нужно вытащить свое сердце и вместо того, чтобы отдать его им — раздавить его в своих руках на миллион кусочков и начать все сначала с новым.

Он глубоко вздохнул. Вход. Выход. Положив руку на затылок и прикусив нижнюю губу, он, наконец, попытался это сделать.

— Так…

С того места, где он сидел на диване, который они только что вернули в нормальное состояние, взбивая подушки и складывая покрывало, Чимин повернулся, чтобы посмотреть на Чонгука. Черт. Чимин, смотрящий прямо на него, сделал это намного сложнее.

— Хм? — спросил Чимин, когда Чонгук не продолжил. Осознав, что его разум замер, Чонгук встал и немного прошел вперед, опираясь на спинку углового дивана, чтобы посмотреть туда, где Чимин сидел на более длинном сиденье.

— Я… ну, я подумал, что… знаешь, ну, может…

— Чонгук, ты в порядке? — Чимин прервал, когда альфе потребовалось почти две минуты, чтобы сказать восемь слов.

— Я? — Чонгук для верности указал на себя, ожидая, пока Чимин медленно кивнет, прежде чем неловко рассмеяться и отмахнуться от него. — В полном!

Внезапно Чимин закатил глаза и вздохнул, по-видимому, что-то вспомнив.

— Если это из-за того, что я снова закинул на тебя ногу прошлой ночью, то это было только для того, чтобы помешать тебе двигаться, — он вернулся к взбиванию подушки, почти незаметный румянец на его щеках был скрыт под раздраженным выражением лица. — Ты должен перестать пытаться приблизиться ко мне во сне, ты, сталкер.

Тот факт, что Чимин мог стонать из-за близости Чонгука, одновременно признавая, что перекинул через него ногу в качестве решения проблемы, заставил Чонгука забыть о своих нервах и расплыться в улыбке. Тему его нервов, однако, было не так легко забыть.

— Нет, нет, мне это нравится. Это о том, что сказала Юджи.

— Юджи?

— Да, прошлой ночью. О… о том, чтобы съехаться…

— О, да, извини за это, — Чимин прервал, отпустив подушку и полностью повернувшись к Чонгуку, хотя его взгляд упал на колени. — Дети иногда могут быть слишком напористыми. Извини, если это заставило тебя чувствовать себя некомфортно или что-то в этом роде, я думаю, она просто очень привязана к тебе и… да.

— Не стоит, — заверил Чонгук, позволив Чимину снова поднять глаза и встретиться с ним взглядом. Улыбаясь, альфа добавил. — Мне нравится думать, что я ее любимчик.

Издав тихий смешок и поджав одну ногу под другую на диване, Чимин признался.

— Не говори Тэ или Юнги, но я думаю, что ты, возможно, прав.

После этого, почти подтвержденного знания, что Чонгук был любимцем Юджи, у него было немного больше уверенности, чтобы продолжить. Он немного выпятил грудь без всякой причины, кроме как обманывая себя, думая, что он полностью контролирует себя прямо сейчас, а затем он попытался снова.

— Я на самом деле подумал… что, возможно, это может быть хорошей идеей, — Чимин сдвинул брови, но не от злости, а скорее от замешательства, и поэтому Чонгук быстро добавил, слова вылетали слишком быстро. — Съехаться. Я имею в виду, что вы с Юджи переедете сюда. Просто… ну, я знаю, что ты все равно хочешь съехать, и, очевидно, есть место у Юнги, но я ближе к школе Юджи и танцевальной студии, и ну… ну, я любимчик Юджи.

Чимин изо всех сил старался не смеяться над нервной болтовней Чонгука. Каким бы убедительным тот ни был, он не мог позволить фаворитизму Юджи быть единственной причиной для переезда к кому-то. Особенно к тому, кого он даже не так давно знает. Особенно к тому, кого он обнажает в своей голове, по крайней мере, раз в день. Хотя, затем он сосредоточился на чем-то другом, что сказал Чонгук.

— Ты узнал, в какую школу ходит Юджи?

— Я… я спросил Юнги, — Чонгук ответил застенчиво, нервничая, что перешел границы дозволенного. — Я хотел убедиться, что это будет иметь смысл, и я не просто усложнял тебе жизнь по эгоистичным причинам.

— Эгоистичным причинам? — спросил Чимин, игнорируя то, как его сердце кричало. — Назови их.

Слегка, застенчиво пожав плечами, Чонгук практически прошептал:

— Я бы хотел, чтобы вы оба были здесь, со мной.

Вот и все. Сколько бы Чимин ни придумывал оправданий за оправданиями, почему он не должен переезжать сюда, все они рухнули, даже не начав строиться, когда Чонгук сказал это. Робко и честно, нежно и любяще. Слова прокручивались в голове Чимина, и потребовалось всего одно прослушивание, чтобы узнать ответ.

— Как это будет работать?

Однако Чимин не мог так легко сдаться. Ради того, чтобы увидеть тот взгляд, который появляется у Чонгука, когда он хочет внимания, если ни для чего другого.

— Юджи уже выбрала себе комнату! И для тебя есть еще одна свободная комната… если, конечно, ты не хочешь делить ее со мной, — Чонгук ухмыльнулся, а затем молча покачал головой, ухмылка сменилась очаровательным хмурым взглядом. — Блять. Извини. Ты заставляешь меня нервничать, а это заставляет меня флиртовать с тобой, — он выругался серьезным тоном, и Чимину потребовались все силы, чтобы не сорваться и не начать ворковать на месте. С глубоким вздохом Чонгук продолжил. — Я наконец-то посмотрю «Гринч» с Юджи, потому что, очевидно, ты ненавидишь хорошие фильмы, а она его еще не видела, — закатив глаза, Чимин поднял руки, чтобы скрестить их перед собой. Кроме того, он задался вопросом, когда у пары было время, чтобы жаловаться на него за его спиной. — О, и я также привношу веселье в ее жизнь, потому что она никогда не ела блинчиков с шоколадной крошкой.

— Эй! — Чимин прервал, вставая. — Я очень веселый повар, большое спасибо. И этот список становится все менее и менее убедительным.

Обойдя диван сбоку, чтобы подойти ближе к Чимину, Чонгук просто покачал головой. Затем он опустил взгляд на тело Чимина: рваные джинсы, ботинки челси, футболка с v-образным вырезом и ожерелье от шанель. Затем его глаза.

— Я могу сделать его более убедительным.

Чимин усмехнулся, когда Чонгук подошел еще ближе, но альфа просто невинно склонил голову набок. Глядя на Чимина, он закончил.

— Что? Ты снова заставляешь меня нервничать.

— Тогда продолжай, — Чимин вздохнул. — Убеди меня.

Что-то промелькнуло в глазах Чонгука, что-то слишком быстрое, чтобы уловить, но это оставило у Чимина ощущение, что он пожалеет о своих словах. Прижав язык к щеке, а затем позволив ему скользнуть по нижней губе, Чонгук вспомнил:

— Мы все еще не говорили об этом, — Чимин сглотнул. — Может, нам стоит.

Когда Чимин отступил, это подлило масла в огонь Чонгука, и альфа внезапно стал излучать уверенность. Если Чонгук ранее говорил правду о причине своего флирта, то сейчас Чимин должен выглядеть не просто запугивающим.

— Знаешь, если бы ты жил здесь, то нам бы не мешали, как вчера. Когда мои руки обнимали тебя…

— Когда ты приставал ко мне, ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, когда ты пытался поцеловать меня, — Чонгук ответил без промедления, крадя воздух из легких Чимина. Он позволил напряжению нарастать в воздухе между их тяжелыми взглядами и невысказанными потребностями, прежде чем он испустил небольшой, преувеличенный вздох. — Я понимаю… должно быть, неприятно знать, каково это сосать мой предэякулят с моих пальцев, но не целовать меня.

Чимину пришлось впиться ногтями в бедро, чтобы остановить реакцию. Будь то стон, срывающийся с его губ, или смазка, вытекающая из его дырочки.

— По крайней мере, я знаю, какой ты на вкус, — возразил Чимин, хотя он понятия не имел, откуда он брал силы говорить. — Альфа, должно быть, чувствует себя так отчаянно.

Так оно и было. Бесспорно и непреодолимо в отчаянии. Но Чонгуку хватило самообладания превратить эту потребность в ухмылку и медленные слова.

— Я скоро узнаю, каков на вкус каждый дюйм тебя, персик.

— Ты слишком уверен в себе для кого-то, кого я видел только нуждающимся и трущимся о мои колени.

— Хм, — Чонгук улыбнулся, удивленный тем, что Чимин подыгрывал и думал, что у него было полное преимущество. — Ты милый, когда пытаешься дразнить меня, — подойдя так близко, что ему пришлось посмотреть вниз, чтобы встретиться взглядом с Чимином, он решил продолжить, несмотря на учащенный пульс. — Я мог бы встать на четвереньки ради тебя, детка, стонать и позволить тебе использовать свою смазку, чтобы трахнуть меня…

Слышимый выдох сорвался с губ Чимина, за которым последовал скулеж. От одной только мысли у Чимина закружилась голова. Никогда в своей жизни он не думал о том, чтобы быть с альфой подобным образом, но теперь это заполнило каждый дюйм его разума, и его кожа горела, разгорался огонь, который можно было потушить, только войдя внутрь его альфы.

— Но… — Чимин прикусил нижнюю губу, когда почувствовал, как пальцы Чонгука касаются его бока, нежные, мягкие и едва заметные. Это сводило его с ума. От этого у него стало тяжелое дыхание и затуманился разум. — Я мог бы также поднять тебя и трахнуть у этой стены, пока ты не заплачешь и не будешь выкрикивать мое имя, персик. Пусть все твои новые соседи знают, что ты мой.

Дыши. Моргни. Сделай что-нибудь, сделай что угодно.

Все, что мог сделать Чимин, независимо от того, как сильно он хотел ошеломить альфу, чтобы доказать, что он не так сильно повлиял на него, как ясно показал его запах, это молча стоять и закусывать губу, чтобы остановить хныканье, угрожающее вырваться.