20. Явился (2/2)

— Дай мне трубку.

Олег от неожиданности вздрогнул. В этот раз папа был сильно ближе, видимо, обнял маму, чтобы ее успокоить. Короткое шуршание и непонятный скрип быстро закончились, сменившись папиным спокойным голосом.

— Олег, — позвал он.

— Я тут, пап, — прошептал Олег.

— Ты помнишь, о чем мы говорили?

Олег не помнил, но догадывался. Папа всегда говорил так, когда речь заходила про Катю, и всегда это значило одно и то же.

— Помню.

— Завтра вы с Катей запишетесь в общую секцию, — сказал папа.

— Но ее не возьмут на баскетбол! — в отчаянии выпалил Олег. И добавил как можно скорее, понимая, что говорит эгоистично: — А меня на плетение.

— Значит, запишетесь туда, куда возьмут обоих, — решил папа.

— И куда мы оба не хотим? — с сомнением пробормотал Олег.

— Не вынуждай меня принимать меры, — попросил папа.

Олег сжался, как сжимался всегда, стоило речи зайти о «мерах». По-настоящему папа их применил лишь однажды, когда Олег возмутился и сказал, что это Катя сбежала, а не он ее потерял, но и того раза хватило, чтобы от одного только упоминания сердце и горло противно сжимались.

Ремень тогда почти ничего не оставил на Олеге — больно, конечно, особенно потом, когда синяки проступили, но пережить можно, — а вот чувство обиды и стыда, осознание того, насколько все плохо, раз все вот так… Олег ни за что не хотел повторения, ни за что не хотел снова оказаться настолько виноватым, даже думать об этом не хотел.

— Мы перепишемся, — пообещал он. — Я что-нибудь придумаю.

— Придумай. И перед мамой извинись.

Олег дождался, чтобы папа передал маме телефон, извинился и пообещал больше ее не подводить. И звонить сам тоже пообещал. И перед Катей извиниться.

Когда телефон смолк, а стыдный жар от разговора схлынул, Олегу вдруг стало очень холодно и страшно. Будто он совсем один в этом лесу, будто и лагеря никакого нет, только он и потерявшаяся где-то в деревьях Катя.

Олег засунул телефон в карман, посмотрел на дверь своего корпуса и темные из-за отбоя окна, хотел уже было вернуться к себе и оставить все разборки на завтра — и не смог. Побежал по тропинке, спотыкаясь в темноте обо все подряд, но не сбавляя темп, потому что знал — надо сегодня, пока еще ничего не случилось, пока можно будет спасти.