Глава 6 (1/2)

Ли смотрел на город, ничего не видя перед собой. Холодный ветерок ерошил его волосы, но он этого не замечал — все его мысли были обращены внутрь себя. Слишком тонкие руки крепко прижимали ноги к груди, а щека уткнулась в колено.

Он должен быть на тренировке прямо сейчас. Он знал это, но почему-то не мог заставить себя пойти. Прошел месяц с тех пор, как Гай-сенсей отверг его. Месяц жизни в одиночестве. Месяц без прикосновений. Месяц, когда Гай-сенсей ни разу не встретился с ним взглядом.

Больно. Гораздо больнее, чем он ожидал. Быть одному и раньше было достаточно плохо, но он не знал, чего ему не хватало. У него никогда не было семьи, никогда не было друга — одиночество было всем, что он знал.

Потом появился Гай…

Такой яркий. Такой живой. Как будто кто-то щелкнул выключателем, и внезапно его жизнь наполнилась красками.

А сейчас… Тьма. Только хуже, потому что он знал, что свет существует.

Он не знал, сколько еще сможет выдержать, притворяясь, что все нормально. Каждый раз, когда он видел Гай-сенсея, ему казалось, что ножи все глубже вонзаются в его сердце, но отсутствовать было так же больно. Он не знал, что делать, чтобы боль ушла.

• • • ₪ • • •</p>

Гай бродил по улицам Конохи. В тот день Ли снова не было на тренировке. Гай знал, что ему не следует искать его сейчас... но он должен был. Беспокойство разъедало его изнутри.

За несколько недель после его разговора с Какаши состояние Ли только ухудшилось. Он продолжал худеть. Круги под его глазами стали темнее... и он часто опаздывал или отсутствовал. Ли пропустил за последний месяц больше тренировок, чем за все остальное время, что Гай знал его. Какаши заверил его, что Ли переживет это, но сколько времени это должно было занять? Как долго ему придется смотреть, как его любимый ученик так страдает? И в какой момент растущая депрессия Ли начнет серьезно влиять на его здоровье и способности ниндзя?

Им повезло, что за последний месяц они не получили ни одной опасной миссии — всего несколько D-ранга, — но это затишье не продлится долго. С его притупленными рефлексами и истощенными силами Ли может не пережить следующую рискованную миссию. Гай должен был что-то предпринять.

Он нашел Ли на балконе — том самом, где Гай дал свое обещание. Ли сидел, опустив взгляд и поникнув, как и в тот день. Гай поколебался, затем прочистил горло.

— Я искал тебя. Ты снова пропустил тренировку сегодня. Я волновался.

Ли плотнее свернулся калачиком, не поднимая глаз.

— Мне очень жаль, Гай-сенсей. Я плохо себя чувствовал. Я исправлюсь.

Он не знал, сколько раз повторял эти слова за последний месяц. Бесчисленные обещания стараться изо всех сил, стать лучше — но в какие бы слова он это ни облекал, он почему-то не мог … Он знал, что что бы он ни делал, Гай-сенсей не посмотрит на него, и это знание разъедало его сердце.

Гай стоял и смотрел. Ли выглядел таким несчастным, свернувшись на скамейке, и это зрелище заставило сердце Гая сжаться от вины и печали. Но он знал, что не может показать этого.

— Это не похоже на тебя, Ли, — тихо сказал он. — В половине случаев ты либо опаздываешь на тренировку, либо не приходишь вообще. И ты неправильно питаешься или не высыпаешься. Если это продолжится, твоя производительность на миссиях пострадает. Я знаю, что быть ниндзя очень важно для тебя. Ты должен лучше заботиться о себе.

Ли прижался лицом к ноге, закрыв глаза. Он не знал, что сказать и чего от него хотел Гай. Каждое слово критики усиливало боль в его сердце. — Я буду стараться больше, Гай-сенсей, — прошептал он.

Гай крепко зажмурил глаза, пытаясь взять себя в руки. Так не могло продолжаться. Ли все глубже и глубже погружался в депрессию, и его жизнь разваливалась на части. Гай не мог позволить себе просто ждать в надежде, что когда-нибудь он это переживет.

— Пожалуйста, поговори со мной, Ли, — попросил он, его голос был низким и нежным. — Я знаю, что ты страдаешь. Я не могу видеть тебя таким.

— Я не знаю, что сказать, сенсей, — прошептал Ли едва слышно. — Просто… так больно. Каждый раз, когда я смотрю на вас, мне больно, но когда я далеко, мне ещё больнее. Я не знаю, что сделать, чтобы перестало болеть и перестанет ли вообще.

Гай знал, что должен сказать Ли, что боль пройдет, что ему просто нужно потерпеть ее некоторое время, что все это к лучшему… но почему-то он не мог. Голос Какаши эхом отозвался в его сознании

Это усложнит доверие, и он, вероятно, еще долго не сблизится ни с кем…

Мог ли он действительно сделать это с Ли? Мог ли он сознательно ранить его сердце, лишить его способности доверять и все еще говорить себе, что это было для собственного блага Ли? Он твердил себе эту фразу весь последний месяц, но не был уверен, что все еще в нее верит. Он не знал, во что он верил.

— Я не понимал... — Он сглотнул, горло сжалось. — Когда я отослал тебя… я не знал, что это причинит тебе такую боль.

Ли долго молчал. Он смотрел на город, наблюдая за извилистой траекторией птицы, скользящей на ветру. У него не было слов, и он не знал, чего от него хочет Гай.

— Я ожидал этого, — наконец сказал Ли. — Я просто… я знал, что вы отошлете меня, когда сказал вам это. Вот почему я сказал. Я не мог позволить вам сдержать то обещание...

Он плотнее обхватил себя руками. Тонкий комбинезон совсем не защищал от холода.

— Тогда вы сказали все эти вещи. Что это не изменило ваших чувств… и я подумал, что… вы обещали, что все будет хорошо. Что вы не оставите меня. И я подумал…

Его плечи вздрогнули, и он замолчал. Слезы ледяными дорожками катились по его щекам, но он все равно отказывался смотреть на Гая.

Гай смотрел на эти опущенные плечи, прикрытые глаза и заплаканные щеки. Его сердце разорвалось посередине, и он сразу понял, что собирается сделать что-то, чего не должен был, но ему было все равно.

Он поднял Ли на ноги и крепко обнял.

— Что я наделал? — хрипло прошептал он. — О, Ли. Что я сделал с тобой? Я такой дурак. Я все делал неправильно. Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

Худое тело Ли напряглось, а дыхание участилось от чего-то, похожего на страх. Однако руки Гая оставались на месте — если уж на то пошло, они ещё крепче сжались вокруг него.

— Пожалуйста, не говорите так, если вы не всерьез, Гай-сенсей. Я не могу… пожалуйста, мне так больно, я не вынесу, если вы снова оттолкнете меня, пожалуйста… — зачастил Ли прерывистым шепотом, приглушенным в груди Гая.

Гай наклонился и зашептал Ли на ухо:

— Мне так жаль, Ли. Мне не следовало отсылать тебя. Я хочу, чтобы ты понял, что я сделал это, потому что думал, что должен, потому что считал, что это необходимо для твоего благополучия, но это была ошибка... И я больше не совершу ее. — Он найдет другой способ справиться с этим, поклялся он себе. Что-то, что не включало бы в себя отталкивание Ли и причинение ему вреда.

— Я не хочу больше расставаться с тобой. Я не могу этого вынести.

Сдавленный всхлип вырвался наружу, и Ли спрятал лицо на груди Гая. Он робко обнял Гая за талию, и только когда Гай не отстранился, он наконец начал расслабляться. Слезы пропитали эластичную ткань комбинезона, и Ли сжал его сильнее, отчаянно цепляясь за своего учителя.

Гай прижал Ли к себе. Было так приятно снова обнять его. Такое облегчение, как глоток прохладной воды после долгого перехода по жаркой засушливой пустыне. Он скучал по теплу тела Ли, по запаху его кожи, по давлению рук Ли вокруг него.

— Все в порядке, — прошептал он. — Все хорошо.

Он чувствовал, как сердце Ли сильно и быстро бьется рядом с его собственным. Он сжал его немного сильнее. Было страшно, каким тонким и хрупким Ли ощущался в его руках... будто мог сломаться от слишком сильного давления. Гаю стало интересно, насколько он похудел.

Ли дрожал. Он не знал, сможет ли он поверить в это… сможет ли он доверять Гаю. Но он так нуждался в этом, так нуждался в том, чтобы Гай держал его… Его глаза закрылись, и он склонился в объятия.