Глава 50 (1/2)

Надувшись букой, Лаимм гремел посудой на кухне. Описился! Поэтому и дулся. Получился не вечер кино, а вечер успокаивания плодоносящих, потому что после такого кто ревел, кто орал, кто матерился, кто сидел с выпученными глазами. А каким хорошим было начало…

— Пиражунь? — шепнул Хестан, осторожно заглядывая на кухню.

— Я ни засюшка!!! — заголосил тот и ну в слёзы.

— Да знаю я! — подскочив любимке, Хестан отставил пакеты в сторону и прижил эльфёнка к себе. — Ни засюшка ты! Ни засюшка! Ты мой самый любимый Пиражуничка в мире! Единственный и неповторимый! Только не плачь — тебе нельзя.

— Ни засюшка, — прохныкал Лаимм, шумно шмыгая носом.

Тяжко вздохнув, Хестан вытянул из шкафчика стола упаковку салфеток и принялся вытирать любимке мордаху. От крупных слёз и потока соплей салфеток ушло много — на столе получилась целая горочка, — а эльфёнок никак не успокаивался. Хестан уже даже пожалел, что подлез к любимке — надо было просто дать ему чуточку побольше времени, чтоб он успокоился.

— Голова болеть будет, — напомнил Хестан, смачивая полотенчико холодной водой и обтирая лицо супружика.

— Ни засюшка… — в глазах Лаимма снова появились слёзки, и демон бросился их вытирать.

— Это невыносимо! — дверь на кухню с громким хлопком открылась, пропуская влетевшего вихрем Агела. Ангел тут же кинулся к холодильнику, чуть ли не с головой в него ныряя. Следом за ним семенил Хэльмир: на своего ангелочка он посматривал с опаской. Достав каральку колбасы, Агел впился в неё зубами, будто оголодавший. Жуёт и хмуро на всех таращится.

— Ни засюшка, — снова захныкал Лаимм, прячась в объятиях мужа.

— Ты задалбал! — рявкнул Агел, отчего эльфёнок, испуганно икнув, прекратил реветь. — Нечего ныть! Это нисколько не удивительно! Ты столько газировки в одну моську выдулил! Ещё и беременный! Не удивительно! — откусив огромный кусок колбасы, Агел, шумно дыша, пытался его пережевать.

— А сам бесишся от того, что пукнул, — с невозмутимым видом сказал Хестан, и Хэльмир вытаращился на него как на идиота.

Обиженный до глубины души, что его так задели, Агел вместе с колбасой вышел в столовую, а оттуда — в комнату.

— Па, а ты промолчать не мог? — полюбопытствовал Хэльмир.

— Топай уже за ним. Стоит он мне тут, — Хестан махнул на сына рукой.

Дождавшись, пока Хэльмир уйдёт, Лаимм сам спрыгнул с рук мужа и присел возле пакетов, с любопытством суя туда свой нос. Конечно, как без любопытства-то? Интересненько же! Тихо мурча песенку себе под нос, Лаимм с радостным выражением мордахи доставал пакетики со сладостями и коробочки с конфетками всевозможных форм. Лаимм даже успел пригорюниться, что нет лошадок, как нашёл большую плитку с поняшками на дольках. Так обрадовался, что переволновался и захотел писить. Вот только теперь это было не так резко, и Хестан успел сносить его до туалета и обратно. Лаимм быстро прибрал сладости, поумилялся маленькому брелоку, на котором на цепочках разной длины висели лошадки, да взялся за готовку — весь такой довольный и солнечный.

— Ааааблаакааа!!! Белакрые лашааааткиии! Аааблака!!! Што вы мчите без агляяядки!!! — заголосил Лаимм, готовя еду к приближающемуся обеду.

Сделав круглые глаза, Хестан удалился в столовую и занял своё законное место во главе стола. Обведя друзей внимательным взглядом, он предложил:

— А давайте Лаиммке подарим караоке?

— Зачем? — спросил Карас. — Он и без него вон как поёт.

— А тут ещё будет с микрофоном! Блеск! — закатил глаза Вэйлан.

— Зато будем слушать концерты! — рассмеялся Кентрис.

— А тебе бы всё только поржать, — вздохнул Олимп.

Народ на мгновение притих, когда Лаимм пришлёпал к ним, катя перед собой столик на колёсиках. Уставившись на друзей большущими глазами, Лаимм свёл брови к переносице и поджал губы. Все были готовы в очередной раз услышать: «я ни засюшка», но тут объявился Маркус, и напряжение скакнуло до небес. Слезливо шмыгнув носом, Лаимм, оставив столик с тарелками куда прикатил, утопал обратно. Несколько пар глаз уставились на истинного человека, отчего тот даже растерялся. Зато Кристан вышел вперёд, загораживая его собой и воинственно сжимая кулачки, всем своим видом показывая, что он своего горячо обожаемого мужчину в обиду не даст — даже крылья на пояснице сначала выпрямились, а потом изогнулись по дуге, отчего стали напоминать лезвия кос. Смотря на своего инкуба, Маркус чувствовал за него гордость. И немного страх… А ну как разозлится и чик… Чем-нибудь по чему-нибудь.

Никто — кроме Лаимма — Маркуса виноватым в случившимся не считал. Да и как человек мог это всё просчитать? Он подал идею, вся толпа согласно согласилась. Кто виноват? Никто! Только если сам Лаимм, потому что надулился сладкой воды; ну, как ещё сказал Агел — беременность «помогла», ведь организм сейчас немного ослаблен и работает не только на самого забеременевшего, но ещё и на плод. Вот только никто не мог донести это до расстроившегося Лаиммки, ибо стоило об этом заговорить, как тот сразу в слёзы со стыда. И не успокоить! Хестан перед сном очень грязно матерился, когда любимка спрятался в ванной, ревел как потерпевший и не выходил, при этом отказываясь ложиться с мужем в одну постель: а если опять описиется?! Стыдоба! Ведь такой большой мальчик! Каким чудом Хестан не выбил дверь, чтобы вытащить оттуда любимку, оставалось загадкой.

Маркус тогда старался держаться ниже травы и тише воды, опасаясь, что испуганный взрывом в фильме народ накинется на него с обвинениями. Но нет. Никто — опять же кроме Лаимма — ему и слова не сказал. Зато эльфёнок, как оклемался — на следующее утро — не то чтобы наругал, зато с обвинениями вопрошал, зачем Манюня такую подставу подставную сделал и что сам эльфёнок ему такого сделал, раз он такое сделал… После миллиардного произношения слова «сделал» у Маркуса глаз задёргался, однако он всё так же молчал. Ровно до тех пор, пока Лаимм не выдохся и, рыдая навзрыд, не утопал отдыхать из-за разболевшейся головы. И какое же наступило облегчение, когда Кристан принялся жалеть и успокаивать — вот оно, счастье!

Судорожно вздохнув, Маркус сцапал Кристана за руку и потянул к столу, про себя надеясь, что никто в него ничем не кинет в попытках отомстить за эльфёнка. Ну, Кентрис, как и всегда, сидит да хихикает — ни в какое кино ходить не надо, дома сплошная трагикомедия. Сяо смотрит с сожалением, но явно говорить ничего не собирается — он только поднялся, чтобы расставить тарелки со столика на стол. Ну и Волкан — без этого кадра никуда — пыхтит в его сторону с довольной мордой.

— Тиво расселись? — букой пробубнил Лаимм, вытаскивая поднос с большими красивыми тарелками с мясным супом.

— А тиво делать? — вылупился Кристан.

— Тарелочки на стол сами себя не поставят! — возмутился Лаимм и сам вылупился, когда Сяо от такого заявления чуть не выронил посуду из рук. На эльфёнка тушканчик глянул с укором, а тот в ответ нервно хихикнул.

— Какие у тебя на вечер планы? — спросил Хестан, перехватывая любимку за локоть и утягивая к себе на колени.

— Уборка! — с важным видом кивнул Лаимм. — А тиво? — он резко навострился, а в глазах появились искорки. — За лашаткай?!

— Прибью же к херам, — крякнул Хестан и чмокнул недовольно запыхтевшего Пиражуню в щёчку. — Мне надо в торговый заскочить, купить для работы штук нужных. А раз я туда собираюсь в любом случае, то почему бы нам вместе не прогуляться? Накупишь себе этих вонялок в ванную. Сам же говорил, что они у тебя заканчиваются!

— И лошадушку, — заканючил Лаимм.

— Хорошо, так и быть, для поднятия настроения куплю тебе лошадушку, — сдался Хестан, посмеиваясь над довольно просиявшим любимкой. — Только чур больше не плакать! Договорились?

— Я буду стараться, — невинно потупившись, шепнул Лаимм, тыкая указательными пальчиками друг в друга.

— Корми уже, да на работу поеду. И как позвоню, будь готов. Хорошо?

Не ответив, Лаимм кирпичиком слетел с колен мужа, начав бегать вокруг него, накладывая поесть.

Вечером того же дня…

— Кися позвонякал, я побежакал! — завопил Лаимм, стадом бизонов спускаясь по лестнице.