За день до перелета (2/2)

– Да. Нагрянул тут на днях, пока тебя не было. Ты как это понял? Не по домино же? - смешливо поддержал начало диалога Достоевский.

– Волос на диване, длинный и белый. Не мой. - последней фразой Тацухико опередил вопрос русского, а-ля, как ты понял?

– Ты где пропадаешь всё время, кстати? - чуть помолчав задал вопрос Фёдор, заставляя Шибусаву на мгновение замереть.

– По работе. Говорил же. - сдержанно ответил японец, отводя взгляд в сторону. Меньше всего хотелось именно в этот момент затрагивать вопрос о работе, ведь он несомненно приведет разговор к теме уезда из страны, которую, почему-то, Шибусава оттягивал.

– Говоря о работе, ты мне толком не ответил, кем ты всё таки работаешь. - взгляд русского чуть помрачнел. – Но мне не ничего помешало узнать это от третьего лица.

На это Шибусава лишь обреченно вздохнул. Определённо перспектива отношений с помощником одного из наркодилеров - радовала не каждого, да и вовсе приводила в некоторые заблуждения, но Достоевский оставался, на удивление, спокойным. Ощутив нахлынувший на альбиноса испуг, русский чуть смягчил тон.

— Но ты не подумай. Мне абсолютно нет разницы, чем ты там промышлял, нет в мире безгрешных людей. - Фёдор мягко улыбнулся, подбадривая Тацухико, который уже вжался в спинку кресла, впиваясь ноготками в мягкую обивку. – Мне главное, чтобы ты сам не употреблял эту дрянь. А я знаю, что ты чист, как горный ручей. Твоё здоровье самое ценное для меня.

Фёдор продолжал держать всё тот же невозмутимый вид, спокойно попивая чай и с той же теплотой поглядывая на альбиноса, который уже вряд ли притронется к напитку и угощениям.

– Ты.. серьёзно так спокойно относишься к этому? Абсолютно?

– Тацу, я влюбился в тебя с первого взгляда. Я готов принять что угодно, будь то наркотики, будь то заказные убийства.

Некоторое время они сидели в молчании. Внутри Шибусава ликовал, ощутив такую ярую поддержку со стороны возлюбленного. Но была и обратная сторона..

– Завтра мы улетаем в Йокогаму. - твердо заявил альбинос, смотря в сторону, чтобы не наблюдать, как уверенность в любимых глазах меняется смятением. – Наша контрабанда напоролась на подставного заказчика, и скорее всего на нас выйдет ваша полиция.

– Это точная информация?

– Я бы и сам хотел верить, что нет, но увы..

И вновь эта удушающая тишина. Обескураженность Достоевского не говорила ни о чем хорошем.

– Я бы хотел узнать.. - медленно протянул японец. – Сможешь ли ты поехать со мной?

Достоевский тяжело вздохнул, прожигая взглядом пол, словно уже не слушая слов Шибусавы. И он мог его понять. Слишком сложно отказаться от родной страны, в которой ты рос всю жизнь, воспитывался и учился, служил ей верой и правдой, являясь ярким примером настоящего патриотизма, и в какой-то момент покинуть её по какой-то малозначимой причине. Как сказали бы многие - такого же парня, как Шибусава, можно найти в любом переулке. Хотя русский был определённо другого мнения. Тацухико всю ночь потратил на принятие факта, что Фёдор может отказаться даже не задумываясь, твердил сам себе, что вероятно так оно и будет, ведь Достоевский сам говорил, что японская культура, устройство и жизнь явно не подходит для вольной русской души. Но сейчас, смотря на Фёдора, который действительно задумывается об этом, подбирая верное решение, надежда, словно птица, забилась в грудной клетке.

– Сделаем вот как. - наконец подал голос брюнет. – Завтра ты незамедлительно возвращаешься в свою эту Йокогаму, и решаешь все проблемы, чтобы всё же остаться чистеньким в этой ситуации. А мне просто нужно время.

– То есть?...

– То есть я безусловно буду рядом с тобой. Рано или поздно.

Ответ оказался весьма неоднозначным, сложно было понять что именно подразумевать под этим «рано или поздно».

– А сейчас, пожалуйста, давай проведем этот день вместе, стараясь не думать обо всём этом.

Фёдор был прав, сейчас уже ничего не поменять, а всякие спонтанные решения никогда не приводят к лучшему исходу, это уже стало законом жизни, и каждая проблема, будь то любая мелочь, требует максимальной продумки.

Шибусава уместился в крепких объятиях возлюбленного, который с рук кормил его печеньками в виде рыбок, шепча что-то успокаивающее, о том, что всё решится и всё будет замечательно, как и всегда.