Свидание второе (1/2)
– Ну так и что было дальше?
– А дальше по стандарту. Женился, родился сын, умер. Не делай лицо такое, он умер в любви и благополучии.
Новый день Фёдор и Тацухико проводили в одной из самых крупных библиотек города. Достоевский предложил альбиносу погрузиться в русскую культуру, почитать классические произведения известных авторов, на что тот охотно согласился.
Сейчас они расположились на диванчике, что стоял около высокого окна у стены в одном из читальных залов. Фёдор с ногами залез на диван, опираясь спиной о стену, а Тацухико уместился на нём сверху, без лишнего стеснения прижавшись головой к крепкой груди. В руках у Достоевского была одна из известных книг, которая носила название «Обломов». Тацухико сам её выбрал, даже не смотря на то, что прочитать название на русском было ему не под силу.
Нужно отметить, что Фёдор по истине хорошо знал родной язык Шибусавы, поэтому без труда переводил текст произведения прямо на ходу, чем вызывал у японца искреннее восхищение. Взглядом Тацухико пробегал по русским буквам, иногда останавливал Фёдора, чтобы прочитать какое-нибудь простенькое словцо, а тот хвалил его, сдерживая смех от «невероятного акцента».
Но давайте вернёмся к самому началу дня.
Этот день был встречен Фёдором в довольно бодром состоянии, он даже был удивлен сам себе. Дома засиживаться не хотелось, все мысли были направлены на встречу с его прелестным ангелом, с которым он успел созвониться несколько раз за эту ночь.
Не нарушая традиций, перед выходом Достоевский залил в себя очередную чашку чая, попутно приводя в порядок волосы, которые как назло вставали дыбом, выдавая волнение своего владельца. Громко хлопнув дверью он наконец выскочил на улицу. Сегодня было ещё холоднее чем обычно, но внутренний жар от воспоминаний прикосновений нежных рук отвлекал от зябкой сырости вокруг.
Расстояние до дома, который снимал друг Тацухико для них двоих, Фёдор преодолел довольно таки быстро. Пару быстрых стуков в дверь, и за ней послышались шаги. Но, по всей видимости, встречать его спешил явно не Шибусава, уж слишком «уставшими» казались звуки за дверью, явно не те, что могли принадлежать вечно воодушевленному альбиносу.
Так и оказалось. Дверь распахнулась, предоставляя взору аметистовых глаз вид на сонную физиономию Хикэру, который расхаживал по дому в бархатном халатике, патчах под глазами, и бокальчиком красного итальянского.
— Выглядишь отвратительно. - с издёвкой подметил Достоевский, с хищной улыбкой смотря на знакомого. – Интересно, почему?
– Хм, дай-ка подумать.. может потому, что кое кто всю ночь трещал по телефону с моим другом? Всю ночь без умолку? - с раздражением парировал голубоглазый японец. – Какая-то русская крыса. Фамилия начинается на «Д», а заканчивается на «остоевский».. проходи уже.
Захлопнув дверь, временный хозяин дома поспешил удалиться, крикнув альбиносу о прибытии его ненаглядного русского, проворчав Фёдору о том, чтобы тот вернул Тацухико домой к 7 часам.
Не успел Достоевский ответить и одёрнуть старшего японца от несколько грубоватого тона, как с лестницы, ведущей на второй этаж, прямо к нему в руки влетел его белоснежный ангел, тоже немного растрёпанный, что было немного непривычно, но это совершенно не делало его менее привлекательным.
– Не думал, что ты придёшь так рано. - радостно воскликнул Тацухико, отстранившись от русского после быстрых, но тёплых объятий. – Обычно это по моей части.
Сейчас, с этими торчащими в разные стороны волосами, сонными, красными глазами, немного «помятым», светлыми личиком, и полу-расстёгнутой ночной рубашкой, Тацухико больше походил на птенца, который с нетерпением восседал в своем гнезде и ждал свою мать. Но это лишь метафоры и забавные фантазии.
Внутри Фёдор словно расцветал от ощущения такой теплоты и любви, которая наполняла его от нахождения рядом с Шибусавой. Новое и неизведанное чувство для него. Он, кажется, только-только начал осознавать, что такое настоящая любовь, и искренне надеялся, что это ощущение не какая-то мимолётная искра.
По крайней мере, ему бы очень хотелось, чтобы оно было так.
Шибусава собрался довольно быстро, дополняя свой образ, конечно, весь белый, симпатичной косой, которую Фёдор успел засыпать комплиментами, заверяя о том, что альбиносу она очень идет.
Когда японец был полностью готов, Фёдор собственнически схватил его за руку и вытащил на улицу, пока тот не успел «сцепиться языками» на прощание с Симидзу, который любезно вышел их проводить.
Путь их пролег изначально через кофейню, потому что оставить без внимания голодного Шибусаву было сложно. Уж слишком печальный взгляд у него был. Поэтому, умяв на пополам яблочный пирог и по чашке кофе (в случае Фёдора - чая. Нельзя ему кофе, не спит потом всю ночь..) они направились к назначенному месту.
По пути Фёдор без остановки рассказывал разные своего рода истории, с наслаждением наблюдая за Тацухико, которому, кажется, это было реально интересно. Обычно Фёдор молчалив, вообще не любил делиться какой либо информацией и предпочитал одиночество в тени, лишь иногда разбавляя обыденность разговорами с Гоголем. Ну как разговорами... в случае с импульсивным Гоголем - Фёдор скорее являлся слушателем монолога, что даже не желал вставлять своего слова в эту процессию, но с Шибусавой всё было наоборот.