Глава 4 (2/2)

Арон кликнул Оддвара:

— Принеси этому воину солдатской каши, которую он так просит, да не скупись!

Оддвар улыбаясь в усы вскоре принес полную плошку солдатской каши с воткнутой в нее деревянной ложкой. Арон успел забросить туда кусок жирного сыра, чтобы каша была вкуснее, пока волчонок не заметил. Тот с трудом понял, что от него хотят, когда Оддвар толкнул его слегка в плечо.

— Отведайте светлейший княжич, нашей каши, не откажитесь.

Голос доносился до него словно издалека. Халь нехотя поднял голову, посмотрел на стоящего над ним человека. Это солдат, который протягивал ему миску обыкновенной каши, которая пахла так заманчиво, что он сам не желая того, сглотнул слюну.

— Благодарю вас, — он принял миску бережно в руки, чтобы не уронить, попытался улыбнуться, наверно это не получилось, но лучше он все равно теперь бы не смог.

Халейг дрожащими руками взял ложку и начал есть, он изо всех сил старался не спешить, но было видно, как жадно он глотает еду, осторожно оглядывается, не смотрит ли кто на него. Оддвар отошел от мальчишки, да и солдаты отвернулись, чтобы дать Халейгу спокойно поесть.

Это было очень вкусно. Хорошо проваренное мясо, тонкими прожилками мешалось с пшеном, то, что сейчас было лучше всяких изысканных блюд. Ни к чему только кусок сыра, непонятно как попавший в эту божественную еду. Но Халь отодвинул его ложкой. Сейчас нельзя переедать и жаль, что он не сможет доесть все, как бы не хотел… Это слишком много для того, кто не ел давно. Халь почувствовал насыщение и отставил миску рядом с собой, заметив, что там осталась половина и сыр. Пока достаточно, даже если неизвестно, когда он сможет поесть в следующий раз.

***

Посланника Угэра и его отряд было видно издалека — они перешли Сверту по самому броду, где пройдет отряд, но не пройдет армия — достаточно будет собрать всех лучников сюда и перестрелять угэрское отребье по одному. Жаль, что стрелы раньше кончатся и это было не единственной причиной, почему Вальбьерн запретил стрелять в отряд.

— У них там Халь, отец. Мне показалось, я видел его. — Харги подъехал к отцу на коне, — Вот мрази… Он еще совсем мальчишка. Они теперь воюют с детьми? Чего мы ждем?

— Подожди.

Его мальчик Халейг. Вести о том, что случилось в крепости, пришли только ночью, гонец почти загнал коня и себя, едва ли не насмерть. Угэрцы увезли Халя в обмен на то, что штурма не будет…

И от первых слов гонца на Вальбъерна накатила ярость — неужели никто из мужчин крепости не смог защитить его сына?! Неужели они откупились мальчишкой, которому еще не доверяли взрослого меча? А ведь они же знали, как Халь ценен сейчас, когда они с Харги рискуют жизнями, рискуют не вернуться с этой войны, а Лейв ранен. Его третий сын — это гарантия для Сверта, что кровь сохранится, что Халь сумеет воспитать племянника, пока тот подрастет и станет мужчиной. Но чем больше он слушал гонца — тем сильнее мрачнел. Халь предложил себя сам, сам решил не остаться и не слушать уговоров. Его мальчик поступил как должно мужчине, но он еще совсем не мужчина. По силам ли ему это? Его мальчик там, у угэрских ублюдков и с ним могут или могли уже сделать что угодно, даже то, о чем и думать-то тошно! Но если они привезли его сюда, то будут торговать им. Какова цена за его сына?

Цена будет высокая. Сверт истощен до крайности, в крепости голод, земли разорены, если войну продолжать — княжество вымрет, врагам даже не надо будет стараться, весна, а им надо начинать сеять, рудники остановлены.

Отряд подъехал ближе, и Вальбъерн рассмотрел вожака. Кто-то из вождей, но не сам Хассен.

— Досточтимый Вальбъерн Свертинг, меня зовут Агнар Торгерсен, я пришел говорить от имени князя Арона Хассена. Он просил передать, что не хочет лишней крови. Если вы согласны, чтобы ваш сын стал консортом Угэра, князь Хассен согласен дать автономию Сверту в составе Угэрского княжества. Ваше княжество останется под десницей князя Хассена, но вы сохраните свои замки, свои угодья с условием оплаты положенной вассальной дани, она будет одинаковой со всеми остальными княжествами, которые уже принесли клятву верности князю Арону.

Вассальной дани? Вальбъерн поднял бровь. Условия, все, кроме Халя, были ожидаемые, вот только, с чего им платить дань, если Сверт разорен же самими угэрцами? Они взяли отсюда уже все, что могли. Если со Сверта сейчас требовать дань — тогда им нечего терять, лучше умереть под стрелами врагов, чем от голода. Халь… Зачем им Халейг? Заложника княжеской крови можно взять и так, это тоже не ново. Но консорт?! Заложник в браке со своим завоевателем? Их Халь что, девка?! Ну хотя бы хорошо тогда, что они не разобрались и не заглянули мальчишке в штаны!

— Все условия я буду обсуждать только с князем Ароном Хассеном, пока что у меня больше вопросов, чем ответов, эрн Агнар. Особенно, касаемо моего сына Халейга. Пока я не увижу его — никаких переговоров быть не может.

_____

Арон взглянул на волчонка, от выглядел чуть лучше после того, как поел, но был все таким же изможденным и несчастным.

Арон велел Оддару взять несколько солдат и повести мальчишку к ближайшему озерцу освежиться. Вскоре нужно было выдвигаться.

Тем временем Арон собирался поговорить с Агнаром, чье возвращение он уже видел издалека. Арон обычно отправлял своих переговорщиков вперед, чтобы они заранее прощупали почву и закинули в голову противника некоторые идеи, которые должны там какое-то время повариться. Арон хотел бы, чтобы старый лис остался с его предложениями на ночь, но сейчас это было опасно, сверты могли выслать ночью своих диверсантов, чтобы освободить мальчишку и тогда исход всей ситуации было бы трудно предугадать.

Арон отдал приказ трем сотням воинов двинуться в направлении границ Угэра и стоять там примерно в полдня пути от основного стана укрывшись за лесом. Тем самым он показывал, что готов к мирным переговорам, и одновременно сохранял свежие силы на случай, если сражение все же начнется.

***

Пока они шли к берегу небольшого озера в низине Оддвар говорил мальчику:

— Молодой господин, вы бы были полюбезнее с господином Ароном, я знаю его с малых лет, он не плохой человек. Он очень упрям и всегда настоит на своем, я помню, как он дрался с мальчиками старше себя, крови сколько было, приходилось солдатам их разнимать, но он не уступал никогда, хоть потом лекари по нескольку дней с ним занимались. А так-то у нас в лагере поговаривают, что дело это решенное, ну, вы и да господин Арон, я в этом не понимаю ничего, но говорят, это государственные дела такие, чтобы два княжества дескать объединить, чтобы вы вместе были с господином Ароном. Поговаривают ваше княжество большое и вскоре сильно разбогатеет, я правда не скажу от чего, ибо сам не знаю. Так что будьте похитрее с ним, как молоденький лисенок, вы на него повлиять в добрую сторону сможете и вашей родне получше от вашей разумности будет…

— Да что ты говоришь?! — Халь взбеленился сразу, его еще и поучить вздумали, как прогнуться перед будущим хозяином! Если, конечно, будет хозяином, чего Халь никак не может допустить! Не получилось по-плохому, решили по-хорошему поугрожать? — С чего бы Сверту разбогатеть, если вы обобрали мой дом до нитки?! Вы тут едите сыр и мед, а мои люди делят между собой падаль. Это и есть наше будущее богатство?! А ты своей бы дочери тоже ради сладкого куска пожелал улыбаться перед врагом в своем доме? Или сыну?

Неплохой человек… Халь даже дрожал от ярости, пока умывался холодной водой. Ишь, не хотят показывать как с ним обращались — товар подкрашивают, чтобы как худого коня продать за хорошего. Да вот только в Сверте уже рассказали наверняка о том, что было ночью. Этот «неплохой человек» хочет сломать ему жизнь, как сломал всему Сверту. Это «неплохой человек» почти выломал ему руку, хоть и за дело, и оттаскал за волосы, как неверную жену-потаскуху. Хитрее и добрее Халь с ним не будет и даже случится самое страшное и он станет этим самым «консортом», слово-то какое пакостное — Хассен об этом пожалеет так…

Волосы Халь тоже не стал переплетать — пусть будут как были, растрепанные и грязные, ставшие серого цвета, да и сменной одежды у него нет, переодеться его никто не заставит, если только снова не вспомнят о том, что можно угрожать пленным, так что пусть все будет честно и солгать о том, как хитромордый с ним обращался — у него не получится.

Арон дождался возвращения Агнара, они обсудили первые впечатления о разговоре, потом выслушал разведчиков, которые были вместе с переговорщиками, сколько людей они смогли насчитать, чем вооружен противник, какое общее состояние войска, как выглядел старый лис и его старший сын.

Он оглянулся на вернувшегося Халейга, тот выглядел чуть свежее, но все-равно, плохо, в разорванной грязной одежде со спутанными волосами, Арон недовольно поморщился. Все-равно не было времени приводить волчонка в порядок и пускай старый лис полюбуется на состояние сыночка, может будет посговорчивее.

Арон подумал про новые свадебные одежды, которые наверняка уже начали шить им в Угэре и совсем некстати вспомнил Маргрете, как она смеялась стоя под венцом и жаловалась на тяжелые оплечья княжеского наряда. Это воспоминание заставило его с сожалением подумать, что зря он не женился повторно после смерти жены, теперь бы ему не пришлось вожжами тащить под венец бешеного свертского волчонка.

Он подошел к Халейгу, тот слегка отшатнулся от него, но смотрел ему в глаза по-прежнему упрямо:

— Если твой отец спросит тебя о твоем согласии, ты должен ответить утвердительно. От этого зависит жизнь твоего отца и брата и жизнь многих людей на обоих берегах этой реки. Подумай об этом как следует, пока мы будем ехать к лагерю Сверта.

— Я ничего тебе не должен! — отвечая таким же упрямым взглядом бросил Халейг.

Арон приказал Халейгу сесть на лошадь и они выдвинулись со свитой в сторону реки.

Арон видел старого лиса впервые так близко, тот сверлил его злыми хитро прищуренными глазами, лицо было почти скрыто белой бородой, будет трудно следить за его выражением.

Брат Халейга не имел бороды, его квадратные челюсти были плотно сжаты, особой приветливости на его лице тоже не было заметно.

Арон оставил Халейга в свите, которая перекрывала ему дорогу со всех сторон, а сам поехал навстречу своим будущим родственникам.

— Любезный Вальбъерн Свертинг, я Арон Хассен пришел сюда говорить с вами о будущем Сверта и вашего сына. Мой посланник уже огласил вам условия нашего перемирия, я хотел бы услышать от вас, что вы скажете мне в ответ.