17. Белая тишина (2/2)

Подняв с пола бутылку, Иоширо облокотился об стену и, чуть дёрнув плечом, с нотками язвительности, серьезно произнёс:

— Поэтому прошу, пожалуйста, когда Дзихико очнётся, держись от неё подальше. Я больше не хочу, чтобы она вмешивалась в криминал, а ты в этом криминале варишься ещё с рождения.

— Но пострадала она не из-за меня, — Хайтани никогда не пускал слова на ветер, и сейчас, пусть хоть сказаное и было больше на эмоциях, считал свою фразу вполне обоснованной.

Накано знал, что не святой. Но он просто ненавидел, когда ему тыкали этим в лицо. Ярость, вперемешку с виной и отвращением к самому себе, обжигала сознание, оставляя всё больше и больше шрамов. Только отвечать на это, мужчина не собирался, ведь знал, что на правду не обижаются.

Ожидать реакции Иоширо, Ран и не собирался, поэтому, не вынимая руки из карманов, парень медленным шагом направился обратной к палате Дзихико, но перед тем, как войти внутрь, остановился и, сжимая в ладони дверную ручку, не оборачиваясь, четко проговорил:

— Я не позволю никому её хоть пальцем тронуть.

Дверь захлопнулась, а девушка, разговаривающая по телефону, уже ушла, и Иоширо остался один в длинном белом коридоре. Но ненадолго.

В больницу, чуть ли не выбив ногой дверь, ворвалась статная женщина в длинном драповом пальто, которое она периодически поправляла на ходу. Узнав у женщины со стойки регистрации, в какой палате находится Накано Дзихико, дама быстрым шагом направилась в реанимационное отделение, громко цокая чёрными ботфортами. Несмотря на перелёт, она выглядела при полном параде, разве что пару волосинок выпало из её идеального пучка, но даже при всей любви к себе, это было последнее, что сейчас волновало. Ненависть и беспокойство заполняли эмоциональную чашу до краев, а при виде Иоширо эти чувства только приумножились.

Мужчина, после пережитого, не успел и сообразить, кто перед ним, как ему влетела звонкая пощёчина. Инстинктивно приложив ладонь на место удара, Накано ошарашено взглянул на стоящего перед ним человека. Шок вмиг сменился нахлынувшей волной стыда. Ударили его за дело. Одзима, скорее от безысходности, начала колотить Накано по груди, параллельно посыпая старого друга всеми возможными словами радуги. По фарфоровому личику обильно скатывались слёзы, портя безупречный макияж.

— Ты обещал! — цедившийся сквозь зубы голос предательски дрожал, — Обещал, что никто не пострадает! Обещал!

Накано, как безвольная кукла, смиренно принимал все оскорбления и неумелые побои. Он обещал. Не только Мэне, но и себе. Но видимо, как показывает опыт, обещания он держать совсем не умеет.

— Я же просила, я умоляла тебя! Тебе не надоело тянуть с собой на дно невинных людей? — Мэна продолжала кричать, игнорируя косые взгляды иногда проходящих мимо людей, — Сначала Ясуко, а теперь ещё и она!

— Мэна… — все возможные оправдания встали поперёк горла. Понимал же, что пустые слова здесь не помогут, да и Одзима слушать их не станет. Он бы тоже не стал, будь на её месте. Провинился? Да, блять, не то слово. Он сам себя бы с удовольствием избил, изрезал, прострелил колени, если Дзихико от этого стало бы легче.

Уже полностью забив на свой макияж, Мэна тыльной стороной ладони потёрла глаза, избавляясь от неприятной солёной жидкости. Смотреть на Иоширо сквозь пелену слёз не хотелось. Вообще смотреть на него не хотелось.

— Когда она очнётся, — говорить это было тяжело, ведь она могла и не очнуться, — Я заберу девочек в Саппоро, подальше от тебя.

***</p>

И вот, всё также. Хайтани опять сидит на кресле возле бессознательной девушки. Опять пищание аппаратов режет слух. Опять хочется видеть задорный румянец на её щеках, но её личико по прежнему бледное.

— Вишенка…

От этого слова ком встал поперёк горла. Когда он увидел её у себя в кабинете, прозвище образовалось само собой. Она не сладкая черешня, а именно вишня. Такая терпкая, с кислинкой, но когда её ешь, остановиться уже нереально. Позже оказалось, что и сигареты она предпочитает такие же, вишнёвые. Всегда это слово звучало забавно, чтобы позлить её, но в тоже время очень мило и ей оно очень нравилось, о чём Накано ему никогда не признаётся. Но сейчас оно не вызывало прежнего трепета, как раньше.

Ран приблизился ближе, глядя на измученное, но такое спокойное лицо. Обычно на нем всегда выражалась не одна эмоция за раз. Пальцы, еле касаясь, плавными движениями прошлись по светлой коже, очерчивая линию скулы. Как же давно хотелось это сделать, но не при таких обстоятельствах. Ран вообще был любителем отрицать чувства, но с каждым днём огонь в его сердце разжигался всё ярче и ярче, стоило лишь вспомнить эти оливковые глаза.

Парень поймал себя на абсолютно безрассудной мысли. Но Ран не был бы Хайтани, если бы всегда мыслил разумно и логично. Потому в следующем его действии не было никакой логики.

Маленькая зеленоглазая девочка забилась в угол комнаты, поджав под себя ноги и обняв их руками, пытаясь абстрагироваться от ещё более страшной реальности, свалившуюся на светлую голову ребёнка. Непонимание, за что её вновь запихнули сюда, сдавливало похлеще обшарпанных стен.

Страшно. Ей очень страшно.

Здесь сыро, темно и ужасно одиноко. Её не били, но эта пытка была куда хуже побоев. Хотелось кричать, но из-за запрета и накатывающей истерики выходили только жалкие всхлипы.

Дети, довольно капризные натуры. Они желают много игрушек, гору сладостей, красивую комнату и другие прихоти. А она желала только одного — чтобы кто-то был рядом. Подошёл, успокоил и забрал из этого ужасного места, стирая все воспоминания о нём.

— Вишенка.

Слёзы, до этого катившиеся ручьём, как по волшебству, остановились. Ей послышалось?

Девочка заметила, что где-то рядом пронёсся силуэт. Он оставлял за собой шлейф какого-то незнакомого для детского носика, но невероятно притягательного аромата. С каждым мгновением запах становился всё отчетливее, пока вовсе не заполнил все лёгкие. В тот же момент горячее дыхание обожгло кожу, а на лбу ощутилось что-то тёплое и настолько родное.

Оно словно зовёт её с собой, подальше от этого страшного мира. И сопротивляться не хочется. Пусть она и не знает, кто это, но почему-то девочка уверена, что этот человек её не обманет и заберёт отсюда.

Какой-то новый звук на аппаратах привёл Хайтани в трезвое состояние. Прикоснувшись губами к горячему лбу, он выпал из реальности, поддавшись чувствам. Резко отстранившись, парень взглянул сначала на экран прибора, а затем на девушку.

Ресницы на её закрытых глазах начали подрагивать, а дыхание заметно участилось. Недолго думая, Ран нажал на кнопку вызова медперсонала, ни на секунду не отводя взор от чуть нахмурившегося лица Дзихико. Это заставило его не на шутку испугаться, но ровно до того момента, как веки оливковых глаз медленно, с усилиями распахнулись.

Она здесь.

Она рядом.

Она жива.