Пролог (1/2)

Первый класс. 2002г.

— Блять! — вскрикнул мальчик, падая на пол.

В кабинете торжествовала анархия. Всё летало, гремело и ломалось. Первоклассник пытался догнать свою одноклассницу, чтобы та вернула ему его дневник, но имел неосторожность споткнуться об чей-то расхреначенный рюкзак. Он бы упал, если бы не схватился вовремя за край парты. Его брань была услышана, резко и никем не ожидаемо вошедшей в помещение преподавательницей. Серафим тут же пожалел о сказанном, он просто хотел сказать что-то взрослое, как то выпендриться перед одноклассниками. Но слово не воробей, вылетит — не поймаешь.

— СИДОРИН! — учительница была у них строгая, нет, злая и жестокая, вот. С её приходом все резко застыли и замолчали, затаили дыхание и стали ждать приговора. Громкий рявк преподавательницы услышала вся школа. Мальчик ожидая мозго-впраительного кричащего траха от этой демонической женщины, шёл на встречу судьбе. Мельком глянув на ту девочку с его дневником, которая ухмылялась и молча радовалась победе. Как же сейчас его бесила эта ухмылка, это слово, эта учительница и вообще вся эта ситуация в целом. — Это что такое, Сидорин?! Мне поговорить с твоими родителями?! Рассказать, как ты тут материшься?! Я звоню твоему отцу и сообщаю ему, что ты остаёшься после уроков до конца продлённой группы, сделаешь дополнительные номера по математике и русскому! Ты меня понял, Сидорин?!

Гордость не позволяла ему ответить, он просто кивнул. Но учительница снова рявкнула «Ты понял?!». Серафим нехотя процедил сквозь зубы тихое, короткое «Да», но её это не устроило. «Я не слышу!». Ломаться он не мог, пришлось повторить это грёбаное «Да» чуть громче. С какой же тяжестью он выдавил из себя это ненавистное ему слово.

На следующей перемене он подошёл к той девочке с требованием вернуть дневник.

— может ты уже вернёшь мне дневник? — на большое удивление этой девочки, её подруг и самого Серафима, он сказал это без всякой ненависти или гнева. Эта фраза прозвучала скорее нетерпеливо, немного раздражённо и более менее мирно.

— да, хорошо. — вручая ему его дневник она добавила. — не надо было меня за косички дёргать.

Второй класс. 2003г.

Вот и настала пора, когда в списке предметов появился «Английский», а вместе с ним и новый препод. К слову, он был понимающим и добрее, чем классная руководительница.

Этот человечек был всегда на приколе. Он мог легко подстёбывать своих подопечных. И кому то это нравилось, кому то было невыносимо от осознания того, что он будет их учить до конца, до одиннадцатого класса.

Английский язык стал чем-то модным и крутым, до тех пор пока не пошли в третий класс и предмет не стал сложнее. Но не для Серафима, который продолжал любить английский и даже рифмовать иностранные слова. Зачем популярная музыка, когда есть прикольные словечки, которые не понимают остальные? Словно тайный шифр, код…

Четвёртый класс. 2005г.

Это последний год, когда ты смотришь на старшеклассников и мечтаешь стать таким же, как они. Последний год, когда тебя называют мелким. Последний год в начальной школе.

Последний звонок, ты предвкушаешь летние каникулы и трепещещь от мысли, что «уже через три месяца я перейду в среднюю школу, а там и до старшей недалеко. Отращу бороду, сделаю татуху где нибудь, а лучше несколько. Пирсинг, волосы покрашу… Накоплю на байк!».

И вот уже пятый класс. Снова новые предметы. Новые учителя. И новая классуха…

В кабинете как обычно хаос. Пока нет учительницы можно материться, драться и так далее. Варя сидит за партой у подруги и что-то бурно обсуждает. Серафим пробегает мимо, не оставляя их без внимания — толкает Варю с возгласом «Hey bitches!», обращаясь к обоим. И получил в ответ «да пошёл ты!», от чего его самодовольная лыба стала ещё шире.

Так и проходили все дни учёбы. Их можно было описать вот так: «сучка», «придурок», «дура», «дебил», «зануда», «диградант». И с каждым годом оскорблений всё больше и больше.

Шестой класс. 2007г.

Серафим возвращался со школы. Пока ещё он не знал, что его мать сейчас сидит у окна со слезами на щеках. Ждёт его чтобы услышать от него «лож». Он заходит в дом. В коридор выходит мать.

— это правда? Скажи, что нет! — в голосе дрож, зарёванное опухшее лицо раскраснелось.

— что правда? — он искренне не понимал, что происходит.

Что правда? Она узнала о том, что он разбил окно в школе? Или о том как сначала выпрыгнул из него? Или о сорванном уроке? Что? Похоже не это. Тут что-то намного серьёзнее…

— не делай вид, что не понимаешь, о чём я. — её голос стал немного грубее. Она смахнула новые слёзы и продолжила. — ты наркоман? Принимаешь, да?

— что? Мам, нет! Ты чего? Кто тебе это сказал? — он не врал. Он иногда курил и пил, но настолько мало, что об этом даже Кузнецова не сразу узнала, а она умела до него докапываться, если заметит что-то подозрительное.

— ваша классная руководительница сообщила родителям, кто был замечен в применении наркотиков и курении.

Теперь всё ясно. Училка их спалила. Но они только курили… Странно, получается Светлана Геннадьевна напиздела? Мама не поверит, ведь учитель врать не будет. Что делать? Блять, какая же сука их классуха. «Чтоб она сдохла в муках!» — проскочила мысль на эмоциях. Хотелось всё крушить, ломать и бить. Он рванул в свою комнату. Ему в догонку злой отец громко приказал делать уроки. Сидорин младший принял решение…

Варя сидела в своей комнате и делала уроки. Стрелка часов уже давно перешла за двенадцать. Хотелось сильно спать, но проект по географии сам себя не сделает. Стук в окно. Девочка подняла своё уставшее лицо в сторону звука. Она подбежала к окну и увидела там Сидорина. Он стоял среди сугробов в школьной форме, без куртки, шарфа, шапки… Он хочет заболеть? Идиот!

— ты что тут делаешь, дебил? — вытаращив глаза, она с ужасом смотрела на него.

— привет. — а он улыбался, промёрз насквозь, но улыбался. А что ещё нужно для счастья? Он видит, как она волнуется за него, а ему больше ничего и не надо. И пусть она дикая зануда, но он доверяет ей всё. Он знает, она умеет хранить секреты.

— заходи через окно. — она открыла дверцу окна шире и отошла. — только не говори, что ты сбежал из дома.

— сбежал. — он всё так же улыбался, как идиот.

— зачем?

— классуха напиздела, что я наркоман. — улыбка с лица спала, а обида снова вернулась к нему.

— это я знаю.

— ты уроки делаешь? — удивлённый тон заставил Варю закатить глаза.

— представь себе. Если ты не знал, домашку нужно делать. Я не удивлена, что ты двоечник.

— вообще-то у меня «5» по физ-ре. — он сказал это в шутку, только чтобы увидеть её улыбку, а не раздражающий грозный взгляд.

— ой, а я и забыла, что существует хотя бы один предмет, за который ты получаешь оценки выше тройки. — Сдержать улыбку было очень трудно, и с этой задачей Кузнецова не справилась. Варя поспешила сменить тему — значит… Тебе не куда идти?

— а… На счёт этого. ну. в общем. — он замялся, не зная, что сказать. — я ещё не решил.

— значит некуда. — скорее самой себе, чем ему, подметила Варя. — можешь остаться у меня. Но спишь в кресле, меня не волнует удобно тебе будет или нет. Ещё ты тоже сделаешь уроки. Снова исправлять твои оценки я не собираюсь. И ещё… — щёки порозовели, губу закусила, а глаза опустились куда-то вниз. Серафим затаил дыхание. — ты… Спросишь у Кирилла… М-может я ему нравлюсь?

Вот оно — счастье. Такие простые условия, что бы остаться. Кресло? Легко! Он и на стуле спал. Кирилл? Он ему всё скажет. Они же друзья.