23. Горячо (2/2)

Гелтир с усмешкой прикрыл глаза, быть может, чтобы не выдать себя взглядом, когда хозяин освобождал его от корней и залечивал раны.

— Ты предупреждал, что рыжим женщинам нельзя распускать при тебе волосы, — вскользь отметил Оцелот. Он усмехнулся и неопределенно пожал плечами, как будто это могло стряхнуть с них хрупкую иллюзию подаренной красоты. Произвел, конечно, сильное впечатление с помощью маскировочного зелья, хотя и не намеренно. И услужливые стебельки растений деловито зашивали сейчас ворот пятнистой домашней кофты. — Я как-то не думал, что рыжих мужчин это тоже касается.

Сэр Оцелот не злился, впрочем. Мечтательно облизнул губы, как будто пытаясь поймать на них послевкусие, оставшееся от касания живой жилки на шее Гелтира. Подал ему руку, помогая подняться с паркета, и Гелтир мог снова почувствовать крепкую каменную силу под все еще бархатной, медовой кожей.

Получив свободу, дух согнул и разогнул руки, подвигал плечами. И с готовностью ухватился за протянутую ладонь.

— Я же говорил — я не дух-консерватор. Так что в том, что касается таких деталей, могу среагировать как на женщину, так и на мужчину. Просто женщина была первой… — хмыкнул он, прочерчивая пальцами дорожки в волосах, откидывая их со лба.

Несколько секунд колосс еще мог возвышаться над хозяином. Но потом неуловимо, даже без видимого жеста, с кончиков пальцев Оцелота, будто солеными морскими каплями, скатилась магическая энергия. Мраморный паркет поднялся волной, вытянувшись в наклонный постамент, на который он ступил плавно, по-кошачьи, преодолевая то расстояние, которое не позволяло их лицам быть на одном уровне.

Гелтир все еще выглядел немного рассеянным, так что встреча взглядом с хозяином стала для него немного неожиданной. Как и его слова. Которые, как чувствовал Оцелот, нужно было сказать и услышать глазами.

— Я никогда не буду приказывать тебе выжигать все эмоции и становиться тенью, как в поздние года правления герцога Мэлайна, — тихо и твердо произнес он.

Оцелот знал про герцога. Знал про всех последующих алатарских хозяев Гелтира. Знал, что все подобные приказы хранителям — это был не тот огонь, который можно направить исключительно на то, что кому-то из магов покажется изъяном в духе. Не та смола, которой можно заполнить «досадную трещину» в камне. Где, на самом деле, не было лишней пустоты. Там жили бабочки. И сегодня утром они танцевали на кончиках заостренных ушей акулы, когда новый хозяин впервые прикоснулся к нему…

— Ты не моя тень. Ты — мой свет. Ты все свои жизни был «таким, как нужно кому-то». Даже если тебя называли сыном, принимая Клятву, ты все равно становился для хозяев рабом. Но мне вовсе нет нужды приказывать тебе быть «таким, каким ты мне нужен». Ты мне нужен сейчас, рыбка моя. Такой, как есть. Я — монстр, ты — монстр. Ну, разве мы не созданы друг для друга?

Оцелот улыбнулся. Его собственная маска плавилась, как нагретый воск, маленькая доза маскировочного зелья закончила действовать. Идеальные, правильные черты стекали с лица, становившегося снова более заостренным и резким, с кистей рук исчезал цвет, как блекнет ткань на жарком солнце, четче выделились костяшки на пальцах. И волосы, пусть и до сих пор рыжие, но уже не настолько яркие, густые и длинные, теперь вряд ли смогли бы вызвать такую реакцию у хранителя. Тем более, что они были сейчас аккуратно заплетены, как лентой, побегами растений.

Этим собственный облик Оцелота был спокойнее для них обоих.

Услышав, что он — свет, Гелтир вскинул брови, явно смутившись. Ведь никогда раньше не слышал таких слов в свой адрес. Дух не мог не улыбнуться вслед за хозяином, никак не изменившись в лице после перемен, вернувших сэру Оцелоту его подлинный облик.

— А контроля во мне хватит на двоих, — заметил Оцелот, со значением подмигнув Гелтиру, когда при этом добавил. — Но. Имей в виду, что, если ты потеряешь свой, я буду считать себя в полном праве получить некоторую… компенсацию за доставленные неудобства.

— Пожалуй, я не взялся бы припомнить ни одного хозяина, который отнесся бы ко мне так, как ты… — задумчиво отозвался Гелтир, протянув ладонь к лицу Оцелота, но тот как раз упомянул про контроль, и он с усмешкой подобрал пальцы и убрал руку.

— Компенсацию?.. — рассеянно переспросил Гелтир, вынужденно поднимая глаза выше вслед за перемещениями хозяина, когда тот пояснил свои слова.

— Ну, например, поцеловать тебя в ключицу, как когда я лечил рану. Чудесная была компенсация. — Маскировочное зелье окончательно ушло, смешавшись с мятными нотками в дыхании, и мраморный постамент немного скорректировал свою высоту, приподнявшись еще на несколько сантиметров. Оцелот вспомнил жгучие сполохи пламени, прокатывавшиеся вдоль магической связи, как электрические разряды, от каждого прикосновения к хранителю. Рыжие ресницы на миг опустились, словно задерживая собой отражения.

— Надо сказать, твоя реакция на это меня удивила, — после недолгой паузы признался сэр Оцелот. — Любой алатарец был бы в ярости… ну, или в ужасе, тут уж смотря кто. А тебе, значит, нравится чувствовать, что я сильнее тебя… Нравится связывание… — словно распробовав сейчас на вкус свои произнесенные вслух догадки, он сладко прищурился. Рыжая кошка явно была довольна молоком с кровью.

Под его взглядом акула почувствовал нечто, напоминающее отголоски недавних ощущений. Его скулы заметно потеплели, Гелтир смутился и опустил глаза, дернув плечами:

— М-м-м… Мне просто так спокойнее стало, что ли? Когда понял, что не выходит тебя достать. Что, даже если не контролирую себя, не смогу… навредить, — проговаривая это, он словно пытался объяснить свои ощущения не только Оцелоту, но и самому себе. — Это ощущение… бессилия? Но если такова цена за то, чтобы потом не жалеть, — я согласен на это. Думаю, в какой-то момент я, наверное, действительно… наслаждался. Это… заводит, когда кажется, что только руку протяни, но на деле — не дотянуться. Сложно объяснить, — Гелтир усмехнулся, запуская пальцы в волосы на макушке. — Ты же первый, кто, обездвижив меня, не попытался сразу убить, — он рассеянно коснулся пальцами шеи.

— Наверное, ты прав… — Гелтир все-таки поднял глаза и улыбнулся. — Похоже, мне так нравится. Не ожидал… Но и понять могу.

— Ты необыкновенный, рыбка моя, — шепнул Оцелот на ухо Гелтиру, все-таки удержавшись от того, чтобы провести языком по хрящу. Контроль у него был. — Я это обязательно учту, когда однажды совершу для тебя подвиг, как подобает.

В Алатарисе испокон веков существовал обычай, что прежде, чем надеяться на первый поцелуй в губы, нужно было совершить для своей пары что-то масштабное и трудновыполнимое в меру своих способностей. Если крестьянину, теоретически, было достаточно подарить корову, то боевому магу как минимум нужно было победить дракона, чтобы потом сшить из его кожи плащ в подарок. Впрочем, пара всегда могла отказаться, даже если предлагали полцарства, а подвиг должен был быть достойным поцелуя по мнению обоих. Духам-хранителям этот обычай до сих пор казался странным, но за 150 лет в Алатарисе даже они привыкли.

Взгляд, с которым сэр Оцелот пообещал учесть его неожиданные предпочтения, заставил Гелтира вновь почувствовать, как теплеет кожа. Похоже, это был совершенно неконтролируемый процесс, а последней фразой Оцелот его, видимо, добил, потому что дух склонил голову и прикрыл глаза, царапнув острыми зубами нижнюю губу:

— П-прекращай уже!.. Обычный я, — хмыкнул он, покосившись в сторону. — И дверь тебе выломал в первый же день… Что же будет дальше? — усмехнулся он. — Я, наверное, к себе уже пойду. А то оба завтра носом клевать будем.

— Рыбка, останься… — негромко возразил в ответ сэр Оцелот. В его интонациях был не приказ и даже не просьба, а как будто просто надежда. Тонкая, похожая на бархатные цветочные лепестки на ветру, который ненавязчиво скреб по оконным стеклам снаружи, падая с пролетающих на юго-запад туч.

— Это для остальных ты, может быть, и обычный, а для меня ты — моя жизнь, мой хранитель. Мне бы… хотелось, чтобы ты остался. Пока у нас есть возможность побыть наедине. Не волнуйся, приставать не буду, — он подмигнул с улыбкой. — Просто заснем рядом. Ты, помнится, говорил, что тебе стало холодно? — припомнил сэр Оцелот.

Да, говорил. Еще когда Гелтир только появился на пороге, эти слова опередили со звоном разбившийся фиал черноты, заполнившей белки глаз, сжимая белую исходную точку. Ту, в которой рождается буря. И в которой она затихает. Когда океан становится тихим. И кажется, что можно коснуться отражения, а оно не исчезнет, как будто будет кем-то другим, но тоже живым.

Это было невероятно ценным, удивительным, увидеть свое отражение в ком-то. И понять, что так и должно быть. Что оно не исчезнет, это отсутствие одиночества. Это пространство, где не было ничего лишнего.

Запах капельки крови, проступившей на закушенной губе акулы, успел пощекотать кошке ноздри, прежде чем регенерация почти мгновенно справилась с этим. Оцелот чуть наклонил голову набок и ободряюще положил ладонь на плечо хранителя.

— Все в порядке, — уверил он. — Прислуга начнет переселяться только завтра после полудня, так что сегодня можно обойтись и без двери. Все равно дом пустой. Починим с утра.

Дух с безнадежной ухмылкой качнул головой, словно признавая поражение перед всеми доводами, что успел привести Оцелот.

— Хорошо. Я останусь, раз ты этого хочешь, - Гелтир все-таки приладил дверь, насколько это было возможно, и опустился на кровать, сверкнув глазами, прежде чем их закрыть. - И я уже говорил, что не боюсь твоих приставаний.

Оцелот застыл на миг от этого голоса, слов, с которыми Гелтир лег на кровать, его взгляда, короткого и точного, как выстрел в сердце. Как вспышка в темноте. Искра горящего костра, упавшая на пепел. Нет, это был порох... и закрытые глаза хранителя уже не видели прилива жара к лицу Оцелота. Щеки, наверное, налились бы краской, если бы его бледная кожа физически была способна краснеть.

- А ты, оказывается, провокатор, рыбка моя, - медленно выдохнул Оцелот, словно пытаясь охладить дыханием мысли. Но и оно тоже было предательски горячим. Впрочем, по его ласковым интонациям чувствовалось, что неизгладимое впечатление, которое произвело сочетание взгляда, слов и действий, было приятным сюрпризом. Он и представить не мог, что Гелтир умеет вести себя настолько соблазнительно. Оцелот прилег рядом и бережно обнял Гелтира за плечи, сдерживая свое обещание просто побыть рядом и согреть его. Лишь коснулся виска тихим благодарным шепотом:

- Спокойной ночи.