9. Портной (1/2)
У хозяина этого места были худые руки в белых стерильных перчатках. Гибкие, но сильные музыкальные пальцы, которыми он искусно дергал за нити, пуская своих и чужих марионеток в пляс. Экономные жесты переворачивали сцену, меняли декорации, выплескивали новые краски из графинов, и кляксы падали на срезанные с подрамников холсты, не касаясь его самого. Этого строгого монохромного безумия с разноцветными холодными глазами, укрывшимися за стеклом. У него были растрепанные волосы из клочьев седеющего непослушного солнца и бархат в голосе, вышивавший слова шелковыми нитками.
А еще у него были все карты на руках.
— К нам пришли гости, дорогие мои… — проговорил он, глядя в кристальную сеть отполированных граней, прораставших из камня. Каждая поверхность, как глубокое зеркало чистейшего озера, слегка рябила, показывая вспышки разбитого хрусталя и фигуры, совсем небольшие на таком расстоянии, выброшенные глиняными игрушками в длинную печь. Для обжига огнем, водой, ядом…
Нет, вы же так гордитесь своими изъянами, трещинами в броне. Вы, половинки единого целого, оказавшиеся в разных точках паутины…
Темнота за спинкой кожаного кресла открыла пять пар фосфоресцирующих глаз, махнула рыжим хвостом, оскалила игольчатые клыки, хлопнула кожистыми крыльями, блеснула рогами буйвола и облизнула чешуйчатые губы.
… а вы пятеро — цельные…
Рука в перчатке опустилась на стеклянную полусферу в испещренном рунами камне перед кристальными экранами, который, похоже, служил панелью управления. Быстрая вспышка, и в комнате появились трое. Гигант в наспех восстановленных доспехах, еще местами хранивших вмятины от ударов акулы, мрачный мужчина с растущими из спины щупальцами, число которых сократилось на одно, и испещренный шрамами чернокнижник в красном, раздраженно держащийся за меч с артефактом в рукоятке. Палаш не любил, когда его вызывали на ковер. Это не сулило ничего хорошего.
— Взгляните, уважаемые, — плавный жест руки обвел кристальные экраны, на четырех из которых можно было разглядеть чужеродные, слишком живые вкрапления в умиротворенном пейзаже из камня и железа. Рассмотрев знакомые фигуры, Палаш сжал рукоять еще сильней, будто хотел выдавить из нее артефакт, как нарыв, за то, что обещанный смертельный трюк подвел его. Инквизиторы выжили.
— Господин Сайхоши, мы использовали ваш камень, — не привыкший к оправданиям голос звучал, как обычно, хрипло, грубо и едва ли виновато. Прочистив горло, Палаш вытравил оттуда неприятный осадок, обжегший гланды при виде акулы и рыжей кошки, которых он надеялся, если и увидеть еще раз, то только в могиле, — Я понятия не имею, как инквизиция…
Поверх защитных очков, фильтрующих свет и магические потоки, на Палаша посмотрели огонь и пепел, связанные тонкими светлыми бровями, которые нахмурились, сходясь на переносице.
— Руку, — негромко, даже вежливо попросил господин Сайхоши, причем обращаясь не к Палашу, а отрывисто стрельнув красным и серым разноцветными глазами куда-то вправо.
Палаш даже не успел понять, что это значило, когда его плечо чуть выше локтя обожгло чем-то невыносимо холодным и липким, не дав даже ощутить боль или брезгливость, потому что конечность мгновенно лишилась чувствительности, обернутая какой-то густой зеленой слюной кислотного цвета. Кожа покраснела по контуру от этого и от резкого удара когтей рептилии, которые с быстротой молнии вонзились в ту же самую рану, что и ранее трость кошки из инквизиции.
— Что за… — Палаш не вскрикнул, а захрипел сквозь сжатые зубы, успев рефлекторно вытащить свободной рукой второй полуторный клинок из ножен практически полностью. Внутри остались лишь пять сантиметров острия, которое как будто зацепилось за драконью кожу.
Но на самом деле это зацепились расширившиеся зрачки. Палаш увидел чужеродную крупицу, зажатую в изогнутых когтях, прежде чем та сгорела зеленым огнем, лопнув. Беззвучно. Без запаха. Раздвоенный язык существа попробовал воздух, убедившись в этом.
— Маячок… — прошипел Палаш в бешенстве, адресованном не то внештатному агенту инквизиции, не то самому себе — за невнимательность.