Часть 47 (2/2)

Но и он вёл себя не лучше.

Взрослые люди так себя не ведут. Не играют чувствами других людей просто для того, чтоб позабавиться, и я была действительно на него обижена.

— Зачем ты это делаешь? — почти неслышно прошептала я, сама не зная, чего боюсь больше — его ответа или молчания, всегда заставлявшего меня теряться в догадках.

— Что именно? — так же тихо отозвался он, осторожно убирая волосы с моего плеча.

Я вздрогнула, когда тёплые подушечки его пальцев снова легонько провели по моей шее — случайно или намерено, я так и не поняла.

И глубоко вздохнув, я все же решилась спросить о том, что не давало мне покоя все это время:

— Зачем ты играешь со мной?

Чонгук вздрогнул и замер, чуть отстранившись, и я всем телом ощутила, как он напрягся.

— Я не играю, Розэ.

Я на миг прикрыла глаза, позволив своему глупому доверчивому сердцу принять такую невыносимо сладкую ложь за правду, но затем твёрдо сказала:

— Я тебе не верю.

Мне послышался тихий вздох, раздавшийся за моей спиной, но я не позволила ему сбить меня с толку.

— Зачем я тебе? Ты решил испробовать на мне силу своих чар и обольстить из спортивного интереса, потому что не привык слышать слово «нет»? Оставь меня в покое. У тебя ведь наверняка нет отбоя от желающих попасть в твою постель.

— О чем ты говоришь, птичка? Прости, но я правда тебя не понимаю, — произнёс он глухим надтреснутым голосом, — И смею тебя заверить, что у тебя нет никаких оснований говорить мне такие вещи. Все выводы, к которым ты пришла, не имеют ничего общего с реальностью.

В его голосе зазвучала горечь, и я на миг почувствовала укол вины, испугавшись, что вновь ошиблась в нем, но решила в этот раз идти до конца и выяснить все раз и навсегда, раз уж мне хватило смелости начать этот разговор, устав от его бесконечных игр и недомолвок.

Развернувшись в его руках, я глубоко вздохнула и подняла глаза, пытаясь выпутаться из топкого транса, в который он меня погрузил своими прикосновениями и тихим дыханием, но, натолкнувшись на его пронизывающий взгляд, вновь беспомощно застыла.

Он смотрел на меня так пронзительно, словно пытался проникнуть мерцающим серебром взглядом в самые потаенные глубины моей души, так доверчиво потянувшейся к нему однажды и так сильно обжегшейся.

— Отпусти меня, — тихо попросила я, чувствуя, как сбивается дыхание.

Он ещё мгновение смотрел на меня, а затем отвёл взгляд и нехотя убрал руки, позволяя мне выдохнуть.

Но вместе с долгожданной свободой пришло непонятное и тревожащее душу ощущение потерянности, словно я только что покинула место, в котором была в наибольшей безопасности и в котором всегда должна была находиться — в его руках.

Он больше не смотрел на меня и от этого становилось физически больно, словно это я была виновата перед ним, хотя все было как раз наоборот.

Поэтому, сделав глубокий вдох, чтоб набраться смелости, я тихо позвала:

— Чонгук?

— Хмм? — отозвался он, все так же не поднимая глаз.

— Я хочу кое-что спросить и прошу тебя сказать мне правду... хотя бы в этот раз.

— Что ты хочешь узнать? — его голос звучал безразлично и незаинтересованно, и в сердце больно кольнуло от его напускного равнодушия.

— Ты говоришь, что мои выводы о том, какой ты на самом деле, не имеют ничего общего с реальностью, но… Тем вечером, когда ты оставил меня в библиотеке…. — я сделала глубокий вдох, на миг прикрыв глаза, ведь мне все ещё было трудно вспоминать об этом.

Чонгук замер, словно почувствовав, что я хочу спросить, но поворачивать назад было поздно.

— Ты и твоя… Служанка…- мой голос дрогнул и закончить это предложение я так и не смогла, а он тяжело вздохнул и уткнулся лбом мне в плечо, глухо шепнув:

— Так вот в чем все дело?.. Ты нас видела?.. Именно поэтому ты рычала и злилась на меня все это время?

Я не стала отвечать на эти вопросы, ведь ответ для него и так был очевиден, поэтому решила не ходить вокруг да около, тихо шепнув и вовсе не горя желанием услышать ответ:

— Ты спал с ней в тот вечер ?

Чонгук поднял голову и впился в меня цепким взглядом, от которого невозможно было ничего скрыть — так же, как и отвернуться от этих гипнотических, мерцающих жидким серебром глаз хищника, вышедшего на охоту.

— С каких пор тебя это волнует? — тихо спросил он без намёка на иронию или насмешку, и я тоже решила быть с ним честной до конца.

— С тех пор, как ты назвал меня своей, — выдохнула я едва слышно, выдержав его пронзительный взгляд и увидев, как в нем зажглись звёздным светом тёплые искорки — такие же, как те, что согревали моё сердце в ночь Серебряного полнолуния.

Чонгук протянул руку и осторожно погладил меня по щеке, склонив голову к плечу и глядя на меня с мягкой улыбкой, в которой тем не менее сквозил лёгкий укор.

— Ты все помнишь, не так ли? И помнила все это время.

Я кивнула, понимая, что раз у нас сегодня вечер откровений, то глупо продолжать это от него скрывать.

— Почему молчала? — он обнял тёплыми бережными ладонями моё лицо и наклонился ближе.

Его тёплое дыхание коснулось моего лица, путая мысли и туманя рассудок, но я отстранилась, отводя взгляд, ведь у меня было слишком много причин для молчания.

— Ты не ответил на мой вопрос, — тихо произнесла я.

— Ты тоже, — усмехнулся он.

Я взглянула на него, понимая, что снова начались игры, поэтому, решив, что вряд ли добьюсь от него правды, устало вздохнула, уже жалея, что подняла эту тему, и, убрав его руки с моего лица, тихо сказала:

— Вообще-то, я спросила первой и это некрасиво — отвечать вопросом на вопрос, и знаешь… А впрочем, ты прав, это не должно меня волновать. Прости, это совсем не моё дело, и я … Я лучше пойду.

Я встала, чувствуя себя невероятно глупо из-за этого бессвязного лепета, только что слетевшего с моих губ, желая лишь побыстрее добраться до своей спальни, чтоб спрятаться от этого пронизывающего насквозь и пробирающего теплом, до мурашек ласкового взгляда, но моя очередная попытка к бегству была пресечена на корню, когда Чонгук поймал меня за руку, властно притягивая к себе, и тихо выдохнул:

— Птичка, стой.

Я пошатнулась на ослабевших от долгого бездействия ногах и практически упала ему в руки, снова оказавшись у него на коленях. И вздохнула, смирившись с невозможностью побега, когда он уверенно обхватил меня за талию и притянул ближе, а над ухом снова раздался его глубокий, чуть хриплый голос:

— Почему ты всегда убегаешь, стоит только небольшим трудностям возникнуть на горизонте? — ласково шепнул он, словно разговаривал с маленьким ребёнком, которому надо было объяснять очевидные вещи.

— Наверное потому, что они не кажутся мне небольшими? — ехидно заметила я.

Не знаю, как другие девушки реагировали на измену, но мне это не казалось чем-то незначительным.

А то, что произошло между ним и этой потаскухой в тот вечер в этой же самой комнате было именно изменой.

Но он проигнорировал мои слова, что ему всегда удавалось делать лучше всего, и тихо выдохнул:

— Ты ревнуешь меня к ней?

— Что ты хочешь от меня услышать? — устало шепнула я, отводя взгляд, но Чонгук не дал мне отвернуться, мягко сжав мой подбородок, и приподнял лицо, заставив смотреть ему в глаза.

— Правду, Розэ. Просто скажи мне правду.

Несколько бесконечно долгих мгновений я смотрела на него,и он так же внимательно всматривался в мои глаза,словно мой ответ был для него очень важен,а затем я не выдержала и отвела взгляд,шепнув:

— Да, — я сама не верила, что говорю это, — Да, я ревную тебя к ней, хотя не имею на этого никакого права.

Он едва заметно вздрогнул, услышав мой тихий шёпот, и на миг прикрыл свои пронизывающие гипнотические глаза, в которых вспыхнула вина и боль, и так же тихо выдохнул :

— Ты неправа...На самом деле... ты имеешь на это полное право. И мне очень жаль, что ты это увидела. Прости, что снова сделал тебе больно.

Я вздохнула, ощутив, как внутри меня сражаются друг с другом два нестерпимых желания: двинуть этому наглецу в челюсть и поцеловать, чтоб наконец заткнуть и стереть эту знающую улыбку с его мягких губ.

В принципе, эти два действия вполне можно было совместить.

Но я не сделала ни того, ни другого, вместо этого выдохнув:

— Так ты… Вы все же… — почти беззвучно прошептала я непослушными губами, чувствуя, как сердце больно сжимается, но он тут же притянул меня ближе, впиваясь в мои глаза пронзительным взглядом, и твёрдо произнёс:

— Нет, малышка. Я с ней не спал.

Я ощутила, как тяжеленная гранитная плита, придавившая сердце, раскололась на мелкие осколки, позволив мне вздохнуть, но они все равно ранили меня изнутри, и я тихо шепнула, прикрыв глаза, лишь бы скрыться от обжигающего и видящего слишком многое серебра его невыносимо ласковых глаз:

— Но мне все ещё больно из-за того, что ты сделал, и мне это совсем не нравится. Я не хочу этого чувствовать, мне должно быть все равно, с кем ты спишь, ведь мы едва знакомы… — я отвела взгляд, чувствуя, как внутри все сжимается, а к глазам подступают слезы. Не хватало ещё расплакаться перед ним.

Но Чонгук лишь крепче обнял меня, не давая сбежать, и выдохнул едва слышно, обдавая мой висок тёплым дыханием:

— Я знаю, милая. Прости... То, что ты сейчас чувствуешь — последствия нашего запечатления, и мне очень жаль, что все так вышло. Меньше всего на свете я хотел бы причинить тебе боль. Я знаю, что виноват перед тобой, но пожалуйста, выслушай меня, хорошо?

Я кивнула, решив, что хуже уже все равно не будет.

Глубоко вздохнув, он на миг прикрыл глаза и тихо произнёс:

— Я понимаю, что это меня не оправдывает в твоих глазах, но в тот вечер я был невероятно зол и мне нужно было выпустить пар.

Я хмыкнула:

— У тебя довольно странные методы.

Он слабо улыбнулся, хоть в его глазах все ещё сквозило сожаление и вина.

Но в моём молчании, повисшем между нами, отчётливо звучали все непроизнесенные мной вопросы, которые я так и не решилась задать:

«Тогда почему… Почему ты позволил мне увидеть то, что я видела? Зачем намеренно сделал больно, хоть обещал, что этого больше никогда не повторится?»

Всё эти мысли наверняка отражались в моих глазах и, словно увидев их, Чонгук тихо произнёс:

— В тот вечер… — начал он глухим голосом, словно каждое слово давалось ему с трудом, — в тот вечер я узнал, что моя бывшая невеста жива.

Я замерла, во все глаза глядя на него, пытаясь осознать эту информацию и понять, что должен был чувствовать он, когда узнал это. А затем моё сердце болезненно сжалось от внезапного понимания того, что это может означать конец наших, едва начавшихся отношений, и никакое магическое запечатление их не спасет.

Но он продолжал:

— ДжиЭн… Она не погибла в той перестрелке, а инсценировала свою смерть, чтоб освободиться от меня и вернуться к тому, кого действительно любила.

Моё сердце сжалось от тоски и жалости к нему, вдруг отчётливо ощутив его боль, как свою собственную, и я потянулась к нему прежде, чем смогла себя остановить, нежно погладив по щеке.

Чонгук поднял на меня глаза, но не отстранился, лишь грустно улыбнувшись:

— Я был пьян и ужасно зол и не хотел, чтоб ты видела меня в таком состоянии, не хотел сорваться на тебе, а Айрин…просто оказалась рядом. Но между нами ничего не было.

Я вздохнула, наконец, позволив себе поверить его словам, чувствуя, что он говорил искренне, хоть мне все равно было невыносимо вспоминать о том, как его губы касались её кожи.

Но я заставила себя не думать об этом, понимая, что у него, так же, как и у меня, было прошлое, в котором мне не было места.

И даже если он спал с этой мерзавкой раньше, меня это не касалось, тем более, что прошлое нельзя было изменить.

И, к тому же, ещё один призрак из этого самого прошлого теперь вновь воскрес из мёртвых, решив предъявить на моего Волка свои права.

— Всё это… Очень смущает… — тихо вздохнув, призналась я, отводя глаза и чувствуя, что атмосфера между нами неуловимо изменилась, став из игривой доверительной и интимной.

— Я знаю… Но ты… Ты веришь мне, Розэ? — тихо и непривычно робко шепнул Чонгук , и в его глазах я увидела надежду, смешанную со… страхом? Неужели ему было так важно вернуть моё доверие?

Вздохнув, я на миг прикрыла глаза, отпуская последние сомнения, а затем прямо встретила его внимательный пронизывающий взгляд и тихо сказала:

— Да.

От меня не укрылся его облегчённый вздох, и он прижал меня к себе, поглаживая по волосам:

— Ты сможешь меня простить?

— Я постараюсь, — я снова вздохнула и провела пальцем по его груди, чувствуя себя невероятно странно и легко одновременно из-за того, что мы, наконец, выяснили хотя бы это. И кажется, это был первый раз, когда нам удалось нормально поговорить, без колких фраз и взаимных упрёков.

Он мягко улыбнулся, погладив меня по щеке, и мои ресницы дрогнули и почти опустились.

— О большем я и не прошу, — тихо выдохнул он.