21. Вина и Замешательство (1/2)
Цзян Чэн сожалел о многом в своей жизни.
Сожалел, что использовал гнев, желая защитить себя. Сожалел о всех тех резких словах, что бросил Вэй Усяню. Сожалел, что позволил словам матери завладеть им. Сожалел, чтo так горячо искал одобрения отца. Что позволил ревности затуманить его разум. Что не сказал, не показал Вэй Усяню, что всегда будет на его стороне. Сожалел, что не отреагировал вовремя, не отразил меч, который убил его сестру. Сожалел о своей импульсивности, о своём участии в осаде.
Поэтому... поэтому, сидя в комнате Вэй Усяня, листая книги и играя с безделушками, что подарили им в детстве, Цзян Чэн чувствовал это... это всепоглощающее, уничижающее чувство горя.
Они всегда были близки. Он, Вэй Усянь и А-Цзе. Ничто не могло разлучить их. Ни слова матери, ни безразличие отца, ни сплетни, ни шёпот окружающих.
Почему... почему тогда... как вообще... всё так обернулось?
Почему он бросил своего брата? Отдал на растерзание волкам? Почему оставил его
умирать?
Он вспомнил тяжёлый, холодный вес тела своей сестры в его руках, вспомнил её губы,
пытающиеся почти беззвучно произнести что-то в защиту Вэй Усяня. Но он... почему он не послушал? Неужели он был настолько ослеплён своей яростью, ненавистью и болью, что не видел реальности? У него были долгие месяцы, чтобы переварить всё, как следует подумать, но он всё равно возглавил осаду. Почему?
Он схватился за голову.
«Я больше не хочу об этом думать».
...................
Цзян Чэн ошеломлённо оглядывался по сторонам. Где он?
- Цзян Чэн.
Он вскочил на ноги, широко распахнутыми глазами смотря на человека, которого не видел больше десяти лет.
- Вэй Усянь... ты... - «жив» крутилось на его языке.
- Цзян Чэн, почему... почему ты здесь?
- Я... - он не знал. Искренне не знал, но имело ли это значение? Его брат был здесь! Он был здесь, был жив... - Разве это имеет значение? Вэй Усянь... Я искал тебя. Давай... - его горло сжалось, ком едва позволял говорить. – Давай вернёмся домой. В Пристань Лотоса.
Вэй Усянь уставился на его руку, протянутую, молящую пойти за ним, и встретился глазами с Цзян Чэном. Тот замер, наблюдая, как кровь стекает по лицу брата.
- Домой? – голос Вэй Усяня исказился, теряя силу, становясь ломким, словно эхо отбивалось от стен. – Когда ты сделал это со мной?
- Вэй...
- Ты бросил меня! – визг пронзил горло, когда тело Вэй Усяня начало медленно распадаться на части. – Ты ранил меня, ты бросил меня, ты убил меня!
Крупная дрожь пробежала по телу Цзян Чэна от взгляда, которым наградил его брат.
- ПОЧЕМУ? Я просто хотел, чтобы меня оставили в покое! Хотел жить так, как мне нравилось! ПОЧЕМУ? Почему, Цзян Чэн? Почему ты бросил меня? Почему оставил одного? Мне это не нравится! Я никогда не хотел, чтобы так произошло!
Цзян Чэн ничего не мог сделать, кроме как смотреть, как его брата разрывают на куски, кроме как слушать, как голос того срывается в хрип. И Цзян Чэн винил во всём себя.
Если бы он только был сильнее, он мог бы--
- Ты бы не стал, - заговорил Вэй Усянь. – Ты ненавидел меня. Завидовал мне. Даже будь у тебя сила защитить Вэней и меня, ты не стал бы этого делать. Потому что ты ненавидишь меня. В конце концов…
…Ты убил меня, не так ли?
Вспышка, и Вэй Усянь исчез. Его кровь запятнала руки Цзян Чэна, его одежды, лицо. И она была такой, такой горячей. Такой же горячей, как его золотое ядро. Как золотое ядро Вэй Усяня. Это было горячо, горячо, горячо, и это впивалось в него, словно вторая кожа.
Всё это было виной Цзян Чэна.
………………………
Цзян Чэн резко сел в постели, тяжело дыша и сжимая одежду на груди.
«Это моя вина, моя вина, моя. Почему, почему, почему. Почему я никогда не был достаточно хорош?!»
Крик застрял в его горле, и Цзян Чэн сжался калачиком.
«Хочу увидеть А-Цзе...... нет! Я должен справиться с этим сам. Какой я глава клана, если проявляю такую слабость?»
Поэтому Цзян Чэн смахнул выступившие на глаза слёзы и стал готовиться к этому дню. Он уже делал это раньше. Он просто должен засунуть гнев и горе как можно дальше в своё сознание и разобраться с этим позже. Это всё, что ему нужно сделать. Он будет в порядке.
...
- А-Чэн, ты плохо себя чувствуешь? Что случилось? – спросила при встрече А-Цзе.
«Как и ожидалось, я ничего не могу скрыть от А-Цзе...»
(С тех пор, как Цзян Яньли рассказала родителям о своей прошлой жизни, она могла чаще навещать его. Они всё ещё должны были быть осторожны, ведь люди могли распространить слухи, что Цзян Чэн увлечён ею. Одна мысль об этом вызывала в нём отвращение. Она его сестра!)
- Всё в порядке. Просто плохо спал.
- Кошмары?
- Да.
Цзян Яньли, казалось, задумалась.
- Об А-Сяне?
Прямо в яблочко. Не то чтобы он собирался признавать это.
- А-Чэн, - тем самым тоном заговорила его сестра. – Больше никаких секретов.
- Больше никаких секретов, - эхом повторил за ней Цзян Чэн. – Верно.
«Однако, можно упустить истину».
- А-Чэн... - словно читая его мысли, тон А-Цзе становится предупреждающим. Однако
затем она лишь вздыхает. – Я знаю, что ты не хочешь рассказывать мне, потому что думаешь, что это слабость. Но, А-Чэн, дело вовсе не в этом. Только способность принять эту слабость, а затем и помощь, чтобы с ней справиться, – признак истинной силы. Потому что для того, чтобы признать эту слабость и попросить о помощи, нужно иметь настоящее мужество.
Тем не менее Цзян Чэн всё ещё колебался.
- А-Цзе, я... - он замолчал. Разве это может быть нормальным – быть таким уязвимым?
Слова матери вспыхнули в голове.
- Ты должен быть сильным! Нельзя показывать свою слабость! Как только ты сделаешь это, другие воспользуются тобой!
- Ты думаешь о словах матушки? – А-Цзе качает головой. – она может быть права. Но не со всеми. Какой смысл возводить стены... перед семьёй?
- А-Цзе... - начала было он, но в голову не приходило ни одного хорошего оправдания.
Он рассказал ей всё.
...
- Ох, А-Чэн... - она бросилась к нему, заключая в тёплые объятия. – Всё будет хорошо.
Теперь мы вместе. И А-Сянь... А-Сянь не винит тебя. Никогда не винил. Ты видел, слышал все его мысли. А-Сянь когда-нибудь говорил что-то подобное?
- Нет, но... но я хочу, чтобы он это сделал. Хочу, чтобы он винил меня. Я.. я просто хочу, чтобы он был здесь. Всё это моя вина. Я убил его. Я убил его! – рыдание вырвалось против его воли.
Цзян Яньли прижала его к себе, запуская пальцы в тонкие пряди и тихо напевая. В тот день он погрузился в блаженный сон без сновидений.
...........................</p>
Когда тихое, спокойное дыхание донеслось до Цзян Яньли, она потянулась к силам своего
золотого ядра, чтобы донести брата до кровати.
Она так и не сказала ему, что ей тоже снились кошмары.
Цзян Яньли знала, что в этом виновата лишь она сама. Несмотря на то, в каких условиях
жил её брат, на кожу, прилипавшую к костям, на явное истощение и бледность, она не старалась
достаточно сильно. Она не дала ему достаточно любви. Не была рядом. Не смогла спасти его.
Она была его сестрой, и всё равно недостаточно защищала его.
Она сделала недостаточно.
Цзян Яньли так резко схватила свою чашку, что та едва не разбилась в её руках.
«Когда... когда А-Сянь вернётся, я покажу ему, как сильно он любим. Я сделаю больше для
него. Я буду рядом с ним, буду поддерживать его, буду рядом с ним и А-Чэном, и мы будем
вместе. Мы больше не расстанемся».
«Но хочет ли он вернуться?» - слова этого мальчика – Мо Сюаньюя – эхом разнеслись в её
мыслях.
Цзян Яньли не знала ответа на тот вопрос. Её А-Сянь умер, неся ненависть всего мира на
своих плечах. Он умер, уверенный, что остался один. Такое горе нелегко преодолеть. А если бы
он узнал о просмотре памяти... нарушении его личных границ... Даже если он вернётся, Яньли не
уверена, что он захочет видеть этот мир.
..........................</p>
Лань Ванцзи думал, что его сердце немного успокоилось, но кошмар прошедшей ночи
говорил об обратном.
Он проснулся с именем Вэй Ина на своих губах, произнося шёпотом мольбы о нём. Резко
втягивая воздух, преодолевая тиски боли и отчаяния в груди, он понёсся к кроличьему полю.
Лишь поймав прыгнувший на него крохотный комочек меха, он смог обдумать сон.
Вэй Ин стоял перед ним, и Лань Ванцзи подумал, что, даже если это сон, он должен что-
то сделать. Поэтому он остался с Вэй Ином в курганах.
Затем Вэй Ин рассмеялся, и кровавые слёзы потекли по его лицу, а с губ срывалось
надрывное «почему?». Почему Лань Ванцзи оставил его одного.
- Если ты любил меня, почему оставил? Мне было так больно... почему, Лань Чжань?
Почему?
И Лань Ванцзи хотел ответить, хотел сказать, что не желал быть похожим на своего
отца. Не желал навязываться, заставлять Вэй Ина делать то, чего тот делать не хотел.
Но, оглядываясь назад, он задался вопросом: был ли это выбор правильным? Вэй Ину
было больно. Было больно ещё до начала войны, а Лань Ванцзи--
Лань Ванцзи видел все знаки, но был слишком, слишком неловким, застенчивым,
расстроенным. Не мог разобраться, начать управлять своими эмоциями, чтобы должным
образом предложить свою помощь. И это стоило ему Вэй Ина.
Лишь наблюдая за его памятью и видя, как любовь его жизни боролся бессонными
ночами, преодолевал боль от тёмной энергии, переживал пустоту на месте золотого ядра и
унизительные, злые слухи, Лань Ванцзи впервые почувствовал себя бесполезным.
Он не смог сделать достаточно для Вэй Ина. Он не смог спасти Вэй Ина.
Он не заслуживает Вэй Ина.
Как он мог заслужить его, когда всё, что он сделал для Вэй Ина во время их совместной
учёбы, это направил на него меч и ранил неосторожными словами?
- Ты сделал для него не только это.
Лань Ванцзи резко повернул голову на голос Сычжуя, только после понимая, что сказал
последнюю мысль вслух.
- Отец, ты мог сделать это с Бабой, - Сычжуй присел около него, поднимая чёрного
кролика. – Но... но ты принёс ему радость. Когда ты пришёл в Илин и заплатил за наш с Бабой
обед, Баба не переставал говорить о тебе. Да, ему было грустно, что ты ушёл, но он был
счастлив, что у него остались хорошие воспоминания о времени с тобой.
Лань Ванцзи почувствовал ком в горле, когда глаза наполнила влага. Он позволил себе
небольшую слабость, обнимая сына.
....................................</p>
Не Хуайсан убирался в комнате, чтобы освободить побольше места для ожидаемых
гостей, когда случайно опрокинул коробку, отчего содержимое высыпалось на пол. Он вздохнул,
опускаясь на колени, чтобы поднять бумаги. Однако замер, перевернув первый конверт.
«Ах, я почти забыл об этом» - Не Хуайсан на мгновение прикрыл глаза. – «Письма,
которыми мы с Вэй-сюнем обменивались много лет назад».
Через несколько месяцев после окончания Аннигиляции Солнца Не Хуайсан получил
анонимное письмо. Он понял, что отправителем был Вэй Усянь сразу, как заметил маленький
символ в углу страницы. Ещё в Облачных Глубинах они придумали, как передавать записки,
подписанные только символами в углах, что не давало незнающим людям поймать их на
переписке.
Привет, Хуайсан-сюн.
На самом деле я не знаю, почему решил написать тебе, но, кажется, мне просто нужно,
чтобы кто-нибудь выслушал меня. Никто больше не слушает меня, и я не хотел бы
беспокоить свою семью.
Я буду честен с тобой. Я больше не могу этого выносить. Тёмная энергия медленно
убивает меня, и я едва держусь. Но я не могу отказаться от этого. Не могу. Юньмэн Цзян всё
ещё восстанавливается, и мне нужно использовать свои силы и силу печати, чтобы защитить
клан Цзян. Даже если я знаю, как все стараются изобразить меня злодеем. Я сожалею, что
создал эту печать, но что ещё я могу сделать? Если я попытаюсь уничтожить её сейчас, она
убьёт меня.
Что мне делать?
Если я уничтожу её, не будет никакого фактора, сдерживающего другие ордены. Но если
я сохраню её, я смогу защитить клан, защитить орден ценой своей репутации. Выбор
очевиден, но в конце концов я должен буду покинуть орден, чтобы его репутация не пала вместе с моей.
Я... Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Почему никто не может в это поверить?
Почему все считают, что я стремлюсь к власти? Почему, просто почему...
Не Хуайсан волновался за него в то время. Он поспешно ответил, предлагая все
возможные советы и утешения. И их общение укрепилось, участилось. Благодаря этой переписке Не
Хуайсан узнал о жажде власти Цзинь Гуаншаня.
И он хотел помочь. Даже попытался тонко намекнуть брату о растущей власти Цзинь
Гуаншаня и его подозрительной активности. Однако брат не слушал его. И это было
больно. Было больно, что брат отмахнулся от его беспокойства и начал верить в слухи, что распускали завистливые языки о его друге. Он даже попытался выступить против этого, громко опровергая слухи, но получил лишь жёсткое поражение.
Поэтому Не Хуайсан перестал просить брата о помощи. Он создал собственную армию,
собственную власть, сеть шпионов, верных лишь ему. Он собирал информацию, торговал
ею, получая деньги и уважение подпольного мира.
Однако даже обладая информацией, необходимой для изменения ситуации, он не мог просто предать её огласке. В конце концов, его маленькой шпионской сети не хватало физических
сил. Поэтому он молчал, страдая в ожидании подходящего часа. Играл дурака, незнайку, которого никто не смог бы заподозрить в чём-то.
После он получил письмо от Вэй Усяня, в котором тот рассказал, что скрылся в курганах,
где было практически невозможно выжить. Не Хуайсан безумно хотел туда прокрасться и
передать ему средства, на которые смогли бы жить старики и ребёнок. И никакой армии, о которой
говорил Цзинь Гуаншань. Однако он не мог дать слишком много денег из страха, что брат или кто-либо ещё узнает об этом. Он так же хорошо разбирался в политике, чтобы знать, какой вред обрушится на их орден, если он проявит слишком явную внешнюю поддержку своего друга.
Но однажды он получил ещё одно письмо, и от ужаса кровь застыла в его жилах.
Хуайсан,
Я так устал. Я просто хочу отдохнуть. Но не могу. Снаружи слишком много врагов. И Цзян
Чэн... Цзян Чэн не сможет защитить меня. Я вижу это. Он позволил слухам захватить его. Я
знал, что рано или поздно мы придём к этому, но я... Я надеялся – совсем немного, так по-
глупому, – что Цзян Чэн сможет защитить остатки Вэнь и меня.
Но он не может. Не собирается делать этого.
Теперь я один; и я теряю контроль. Это страшно, Хуайсан. Не говори никому, пожалуйста,
но я начинаю забывать, кто я. Это происходит постепенно, но я теряю свои воспоминания.
Не Хуайсан был охвачен внезапным чувством страха и горя за своего друга.
Я даже забываю, что переписываюсь с тобой. Со временем я, вероятно, полностью забуду
о наших письмах и дружбе с тобой. Я уже многое забыл из своего детства. Медленно начинаю забывать даже основные факты. Это тяжело, а голоса тёмной энергии заставляют меня
сомневаться во всём.
Я... я угасаю. Не думаю, что у меня осталось много времени.
Не Хуайсан сжимал бумагу так крепко, что письмо скомкалось в его руках.
Это было последнее письмо, которое он получил от Вэй Усяня.
Он пытался уменьшить слухи, распространить другие, привлечь внимание людей к другой
проблеме, но это было бесполезно.
Никто не слушал.
Затем произошла резня в Безночном городе. Его брата спровоцировали, натравили на Вэй
Усяня и его так называемую армию. Не давая себе времени на горе, Хуайсан кинулся
умолять брата, убеждая его не идти туда, убеждая, что тот совершает большую ошибку. Но он не слушал. Как всегда.
Его брат вернулся с победой. Не Хуайсан лишь язвительно посмеялся над этим и заперся у
себя. Он не говорил ни с братом, ни с кем-либо, кто, как он знал, участвовал в Осаде. Они
были лицемерами, большинство из них.
<s>Он никому не говорил о письмах и спрятал коробку, тихо оплакивая потерю друга.</s>
Когда только появилось предложение о просмотре памяти его друга, Не Хуайсан был в ярости от нарушения личной жизни его друга. Однако затем он успокоился. Поскольку лишь так люди вокруг поймут, насколько они ошибались. Они заслуживают всего того презрения, которое появится, стоит слухам распространиться по миру.
.
.
Когда Не Хуайсан приютил Мо Сюаньюя, Вэнь Цин и Вэнь Цюнлиня и услышал о способе
вернуть своего друга, он немедленно взялся за это дело. Потому что всё это время он чувствовал
вину за то, что недостаточно старался для друга.
И он надеялся. Надеялся, что на этот раз, в этой новой жизни... Вэй Усянь сможет
чувствовать себя в безопасности и быть любимым.
....................................</p>
Мо Мейли откинулась на спинку стула, устроившись рядом со своим мужем.
- Ты слышал о Старейшине Илин?
- Хм? Этот злобный демонический заклинатель? А что с ним?
- Оказывается, он был хорошим человеком! И клан Цзинь, а конкретно Цзинь Гуаншань, не
сумев заполучить его мощь и изобретения, просто убили его!
- Серьёзно? Тогда почему так много людей поверили в эти слухи? Значит, какие-то из
слухов должны оказаться правдой, верно?
- Я тоже так подумала, но когда наш слуга вернулся, выполнив данные нами поручения, он
сказал, что абсолютно всё – неправда. Просто оказалось слишком много людей-завистников, которые
не смогли смириться с его... статусом.
- Хм... на самом деле, это имеет смысл.
- Говоря о завистниках... слышал ли ты о нашем племяннике?
- О котором?
- Об это уб... кхм, я имею в виду, - она прикрыла рот рукавом. – О сыне моей сестры, Мо Сюаньюе.
- Об этом? Разве он не был никчёмным?
Мадам Мо прищёлкнула языком.
- Нет-нет, он гений. Судя по всему, он создал множество талисманов, полезных заклинателям.
- Неужели?
- Да, однако же, - лицо её потемнело, – он очень ясно дал понять, что связан отныне только с кланом Не. Он порвал все свои связи с Цзинями и нами.
- Да как этот неблагодарный-
- Тише! Ты же не хочешь, чтобы кто-нибудь услышал, как ты его костеришь? В конце концов, он теперь очень весомый человек, - она не смогла сдержать усмешки, произнеся последние слова.
....................................</p>
Мо Сюаньюй бродил по улицам Цинхэ, когда его окликнул торговец.
- Симпатичный молодой господин! Тот, что в золотом и чёрном!
Мо Сюаньюй, оглядевшись, убеждился, что является единственным мужчиной с одеждами в этих
цветах, и потому обернулся к торговцу.
- Да?
- Молодой господин, не желаете ли вы немного румян? – продавец ухмыльнулся. – Может, для вашей жены?
- Я не женат, - пробормотал Мо Сюаньюй, слегка хмурясь.
- Ах... Тогда можете купить их для будущей возлюбленной! Женщинам такое очень нравится!
- Правда? – Мо Сюаньюй никогда не интересовался никем настолько, чтобы задумываться о
подобных вещах. – Пользуются ли ими мужчины?
- Хм... возможно, для важных событий, как, к примеру свадьба, но в остальном... я бы сказал нет.
- Сколько стоит? – Мо Сюаньюя захватил интерес, и он подошёл к прилавку.
- Румяна и пудра входят в набор. Всего пять серебряных.
- Как насчёт двух? – улыбка расплылась по лицу Мо Сюаньюя, в противовес застывшей у продавца.
- Ай, клиент, вы не можете так поступать! Я всего лишь бедный человек, сжальтесь же. Четыре и горсть медяков.
- Два и пара медяков.
Брови другого мужчины дёрнулись.
- Три и пара медяков.
- Три, - глаза Мо Сюаньюя сузились. – Бери или я не буду брать.
- По рукам, - со вздохом согласился продавец.
Мо Сюаньюй ушёл довольный и с товаром в руках. На самом деле его заинтересовало нанесение макияжа на лицо. Он уже видел, как им пользовались женщины, и, если всё нанесено качественно, они выглядели красиво. Мо Сюаньюй тоже желал выглядеть так. Потому, сев, он открыл первую коробочку – с пудрой для лица. Взяв немного, он нанёс её, сделавшись мёртвенно-бледным. Затем, взяв румяна, он постарался нанести их на веки.
Он совершенно ничего не смыслил в этом, но что-то же должно выйти, верно?
- Сюаньюй~, я... АААА! ПРИЗРАК ВИСЕЛЬНИКА!!!
Что же, Мо Сюаньюй мог удостовериться, что макияж был нанесён более чем неправильно.
- Сюаньюй? – Не Хуайсан постепенно смог успокоиться. – Что ты делаешь? Это какая-то шутка?
Потому что ты напугал меня почти до смерти.
- Я пытался нанести макияж, - Мо Сюаньюй отвернулся, потупив взгляд вниз. – Немного...
- О, - Не Хуайсан задумчиво постучал веером по подбородку. – Я принесу тебе мокрую тряпку.
- ...мгм.
Не Хуайсан скоро вернулся, стёр макияж с его лица и отложил тряпку.
- Итак, начнём?
- Что?
- Я научу тебя правильно наносить макияж, конечно же!
- Ты... ты не будешь смеяться надо мной?
- Зачем же?
- Затем, что это для женщин...
Не Хуайсан приподнял бровь в искреннем непонимании.
- Кто сказал, что макияж только для женщин? Он может быть и для мужчин!
- Правда?
- Конечно!
- Ох, понимаю, - он сложил руки на коленях, замявшись. – Но у меня не получилось нанести его правильно...
- Вот почему я научу тебя этому! – Не Хуайсан отложил зеркало и поднёс кисточку близко к лицу Мо Сюаньюя. – Теперь смотри внимательно.
Не прошло и часа, как Не Хуайсан закончил.
- Вот! Смотри!
Мо Сюаньюй осторожно открыл глаза и тут же ахнул. Он был... он был...
- Красивый...
- Уже чувствуешь себя самовлюблённым?
Мо Сюаньюй тут же покраснел.
- Нет! Я... я имел в виду... макияж.
- Да? – Не Хуайсан наклонился ближе, поддразнивая. – А лично я считаю тебя красивым.
Теперь смущение покрыло румянцем и шею Мо Сюаньюя.
- Т-ты... ты... - а после, не сдержавшись, он сбежал.
Совершенно потерянный, смущённый тем, что произошло, он не замечал того, куда бежит, пока не столкнулся с кем-то.
- О-ох! О, извините пожалуйста! – голос был на удивление пискляв.
- Ты чёртов ублюдок! Смотри, куда ты... о, - Мо Сюаньюй поднял взгляд и увидел перед собой грубого мужчину.
- Мне жаль, - ещё раз сказал он.
- Ну что же ты, красавица. Если хочешь загладить свою вину, позволь мне сводить тебя куда- нибудь, - большая рука схватила его за запястье, и тут Мо Сюаньюй с ужасом осознал, что на нём всё ещё был макияж.
- Я... я не женщина! – закричал он с возмущением.
Грубый мужчина потратил некоторое время на то, чтобы рассмотреть его внимательней. После, однако же, лишь сильнее потянул за собой Мо Сюаньюя.