20. Знакомый, но Странный Мир (1/2)
- Ай! – вскрикнул Лань Сычжуй, отрываясь от своей еды и прикрывая рот.
- Сычжуй? – с лёгкой паникой в бесстрастном голосе спросил его отец.
- Я в порядке, отец, - проводя языком по больному месту, ответил Лань Сычжуй. – Ай. Кажется, у меня шатается зуб.
- Понятно, - мгновение, после чего последовало слегка неловкое, – Тебе нужна помощь?
- Нет, всё в порядке, - он почесал затылок. – У меня есть довольно хорошее представление о том, что с этим делать. Мне помогли, когда это случилось в прошлом.
- Что было в прошлом?
«Разве он не… оу. Верно. Отец пропустил часть моего детства, потому что был прикован к постели из-за своих травм», - от одного лишь воспоминания его кровь закипала, но он быстро отогнал эти мысли прочь. – Вокруг шатающегося зуба обмотали верёвочку, меня отвлекли какой-то игрушкой и сильно потянули.
Его отец что-то промычал.
- Значит, ты можешь позаботиться об этом сам?
- Конечно! – с лёгким фырканьем ответил ему Лань Сычжуй.
…
Как оказалось, это не так-то просто.
Сычжуй лишь недавно начал тренировать стойку на руках, поэтому в его руках ещё не было силы, с которой он мог бы вырвать зуб, не навредив при этом себе. Но и о помощи просить он не хотел. Он был уверен, что сможет сделать всё сам!
Но как он мог удалить свой зуб?..
Взгляд Лань Сычжуя скользнул к двери. Ну конечно!
Он взял конец верёвки и привязал его к двери. Он открыл её, после чего отошёл в сторону и захлопнул. Сила толчка заставила верёвку на его зубе затянуться и вырваться, унося за собой его зуб.
Кровь заполнила его рот, и он немедленно схватил чистую губку, засовывая её в рот, чтобы кровь впиталась. Он подождал, пока кровотечение остановится, и направил духовную энергию к пустой щели, облегчая себе боль.
После он начисто вымыл губку, снял шнурок с двери и убрал свой зуб.
………
Лань Сычжуй оживлённо разговаривал с Лань Цзинъи, когда нечто, похожее на ярко-жёлтое пятно, врезалось в его друга.
Раздались сдвоенные стоны боли.
- Эй! Зачем ты это сделал?! – воскликнул Цзинъи, потирая голову.
Мальчик в жёлтом ханьфу усмехнулся.
- Может быть, это ты не смотрел, куда идёшь!
- Кто здесь не смотрел, так это ты! – фыркая, ответил Цзинъи.
- ТЫ!
Лань Сычжуй вздохнул.
- Ссоры и громкие звуки запрещены в Облачных Глубинах. Если вы оба не хотите быть наказанными, я предлагаю вам остановиться.
Цзинъи заткнулся, а мальчик в жёлтом заворчал, но прислушался к его совету, вставая. Именно в этот момент Лань Сычжуй замер, заметив пион на груди мальчика.
«Он из того клана» - Лань Сычжуй сжал кулаки, когда дрожь прошибла его тело. По крайней мере, в этот раз он замер не от страха. Он стал лучше с тех пор, как столкнулся с заклинателями клана Цзинь, но символ пиона всегда вызывал плохие воспоминания. Но в такие моменты он вспоминал слова своих мамы и отца. Не судить целое, основываясь на грехах части. И они были правы.
Поэтому он успокоился и поздоровался с мальчиком.
- Здравствуйте, Молодой Господин. Меня зовут Лань Юань. Приятно познакомиться, - он знал, что в этот момент голос его звучал скупо, но он не мог найти в себе сил даже на каплю радушия.
- Я-я Цзинь Лин. Мне… мне тоже приятно познакомиться, - ответил Цзинь Лин, и на щеках его появился лёгкий розовый оттенок.
- Меня зовут Лань Цзинъи! Приятно познакомиться, ребёнок.
- Я не ребёнок! – щёки Цзинь Лина надулись от гнева.
- Ребёнок!
- Тогда ты тоже ребёнок!
Лань Сычжуй сдержал вздох.
- Я уже говорил прекратить ссору…
- Ха!
- Хм!
Это будет долгий день……
……
Несмотря на некоторую дерзость, Цзинь Лин был милым ребёнком. Он вёл себя немного высокомерно, но это было скорее от застенчивости, чем от чего-либо другого. Лань Сычжуй знал, что Цзинъи понял это, по тому, как тот дразнил их нового компаньона.
За этим… было интересно наблюдать.
- Молодой господин Цзинь, так почему вы здесь? – поглаживая кролика у себя на коленях, спросил Лань Сычжуй.
- Да, мне тоже любопытно! – воскликнул Лань Цзинъи.
- А? – зарываясь носом в мех кролика, Цзинь Лин замычал. – Мой Цзю-Цзю здесь на… встрече? Он взял меня с собой.
- Почему тебя не оставили с другим взрослым? – с любопытством спросил Лань Сычжуй.
- Эм… - крепче обнимая животное в своих руках, Цзинь Лин заёрзал на своём месте. – Некоторое время назад меня похитили несколько плохих человек, так что Цзю-Цзю больше не выпускает меня из виду.
Оба Ланя замерли, и Лань Сычжуй ощутил себя просто ужасно.
- Мне жаль, что я заговорил об этом.
- Всё в порядке, - качая головой, ответил Цзинь Лин. – Это было давно.
- Ну, раз это в прошлом, то больше не будем об этом говорить! – заявил Лань Цзинъи. – Итак, Молодая Госпожа, кто же твой Цзю-цзю?
Цзинь Лин издал громкий, оскорблённый звук.
- Я не девочка!
- Но ведёшь себя как девочка.
- В любом случае… - кладя руку на плечо своего друга, предостерегая от дальнейшего спора, заговорил Лань Сычжуй. – Кто твой Цзю-Цзю?
Тут же грудь Цзинь Лина, казалось, выпятилась, а сам он выглядел куда более гордым.
- Мой Цзю-Цзю – это…
- А-Лин.
Цзинь Лин повернул голову на звук, счастливое щебетание вырвалось из него, когда он бросился на своего Цзю-Цзю – главу клана Цзян.
Мгновение перед глазами Лань Сычжуя не было ничего, кроме темноты и крови. Его тело дрожало, когда он смотрел на мужчину, которого его мама любил, как родного брата, чтобы в итоге быть жестоко брошенным гнить в одиночестве. Подул ветер, он заметил красную кисточку, всегда прикреплённую к Чэньцин, и резко встал.
- Положи. Чэньцин. На место. – все приличия покинули его, когда ярость стала заполнять голову Лань Сычжуя.
- Юань? – растерянно отдёргивая свою мантию, спросил Цзинь Лин, но был грубо проигнорирован.
- Я сказал, - медленно повторил он. – Положи. Чэньцин. На место.
Раздражение наполнило Цзян Чэна, когда он слушал требования от ребёнка, который, вероятно, не знал своего места.
- И кто ты такой, чтобы приказывать мне это?
- Сын Старейшины Илин! – импульсивно выкрикнул Лань Сычжуй.
Цзян Чэн замер, изучая черты лица Лань Сычжуя.
«Является ли он… является ли он тем ребёнком, что обнимал мои ноги?»
- Положи Чэньцин на место! Ты… - глаза Сычжуя были совершенно дикими. Вспышки воспоминаний, когда глава клана Цзян вонзил меч в живот его матери с широко раскрытыми от ярости и ненависти глазами, проносились в его сознании. – Тот, кто оставил его одного, кто бросил его, кто причинил ему боль, не имеет права обладать его вещами!
Цзян Чэна трясло, когда он не мог отрицать ничего из этого. Он бросил Вэй Усяня. Оставил одного. Оставил умирать, гнить на горе Луаньцзань. Он вёл осаду против него. Планировал её в течении многих месяцев. Ударил его мечом и бросил умирать. <s>Но… он никогда не хотел, чтобы Вэй Усянь умер. Разве он не мог побыть эгоистом, сохраняя у себя частичку своего брата?</s>
Затем Цзинь Лин разрыдался, не понимая, что происходит. Цзян Чэн поднял его в попытке успокоить. Лань Сычжуй также оказался растерян вспышкой мальчика, но не отступил. Лишь утёр глаза, уставившись на противника снизу вверх.
………
Лань Ванцзи находился на кухне, пытаясь овладеть поварским искусством. Нe один раз он слышал, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок, и уже некоторое время практиковался, надеясь, что Вэй Ин пойдёт за ним, соблазнённый хорошей едой. Ему пришлось признать, что, какой бы питательной ни была еда в Облачных Глубинах, она была немного… пресной, горькой. Похожей скорее на лекарства, чем на еду.
Сейчас же он пытался приготовить суп из свиных рёбрышек с корнем лотоса. Чуть ранее он встречался с Цзян Ваньинем, довольно туманно объяснив, почему хотел бы знать рецепт. Это был любимый суп Вэй Ина. Возможно, именно это смогло бы убедить Вэй Ина остаться с ним.
Он помнил, что Вэй Ин обещал остаться, но тот не уточнил, надолго ли.
Лань Ванцзи знал, что это эгоистично с его стороны, но он не хотел, чтобы Вэй Ин исчез навсегда. Хотелось показать Вэй Ину, что в этом мире ещё есть добро, что он может вернуться в любое время.
Он попробовал суп и решил добавить ещё немного соли для вкуса.
Но в этот момент снаружи поднялась суматоха, и Лань Цзинъи ворвался на кухню, заявляя, что между А-Юанем и Главой клана Цзян возник конфликт.
Лань Ванцзи немедля потушил огонь, накрыл кастрюлю с только что приготовленным супом крышкой, и сжал рукоятку Бичэня, направляясь за Лань Цзинъи со всей яростью заботливого отца.
………………………
- Нет.
- Почему?!
- Он мой брат!
- Он моя мама! – глаза Лань Сычжуя засверкали.
- Изначально он был братом, - поражённый дерзостью ответов, Цзян Чэн продолжал твёрдо говорить.
- Если ты действительно считал его своим братом, то почему всегда кричал, обвиняя его в вещах, что были вне его контроля? Почему оставил одного на горе Луаньцзан? Только потому, что был зол на Вэней? – Сычжуй выглядел так, словно вот-вот расплачется. – Вы как никто должны были видеть, что там были только гражданские! Разве вы не могли помочь им в ответ на доброту, которую двое из них оказали вам?
- Я… - Цзян Чэн потерял дар речи, не находя, что ответить на это.
Лань Ванцзи, слушавший обмен репликами, был рад, что держался в стороне, не нагнетая обстановки.
- А-Юань.
- Отец… - Лань Сычжуй повернулся к нему с блеском слёз в глазах, тут же подбегая и вцепившись в него объятиями. Лань Ванцзи вздохнул, поднимая сына и гладя его по спине, чтобы успокоить, после чего произнёс короткое заклинание, заставляя его заснуть.
- Что произошло?
Цзян Ваньинь отвернулся, не встречаясь с ним взглядом.
- …Он хотел Чэньцин.
Лань Ванцзи некоторое время пристально смотрел на него, после медленно кивнул.
- Я понял. И я понимаю его рассуждения так же, как и ваши. Приношу извинения за его гнев.
- Всё… - у Цзян Ваньина перехватило дыхание, когда он вновь повернулся к нему. – Всё в порядке. Я тоже был виноват. В конце концов, он прав, - последняя часть вышла бормотанием.
Лань Ванцзи удивило извинение, но он принял его.
Вскоре после этого Цзян Ваньинь покинул Облачные Глубины, забирая с собой Цзинь Жулaня.
Лань Цзинъи спросил о состоянии своего друга, и Лань Ванцзи успокоил его, сообщив, что Сычжуй в порядке, просто немного переволновался.
Он уложил сына в постель и отправился на кухню за приготовленным супом, заметив, что А-Юань пропустил ужин.
Он вернулся как раз к тому моменту, когда его сын проснулся, будучи ещё более тихим, чем когда-либо.
- Сычжуй, ужин, - он протянул ему тарелку супа, наблюдая, как загорелись его глаза.
- Отец, это… это…!
- Мгм.
- Ма-Бабе это очень нравилось!
- Я знаю, - он кивнул, после чего немного заколебался, начиная говорить. – Сычжуй, ты хочешь, чтобы Чэньцин вернулась?
- Хочу, - его глаза тут же вспыхнули. – Конечно, я хочу!
- Но…?
- Но я… Глава клана Цзян, он… Я в противоречии. Ма… То есть, баба любил его, как младшего брата, поэтому не возражал бы, если бы Чэньцин была у него, но каждый раз, когда я его вижу, я вспоминаю, как он проткнул бабу мечом! – крупные слёзы стали пaдать в почти опустевшую тарелку, и Лань Ванцзи отодвинул суп, нежно погладив сына.
- Всё будет хорошо. Это займёт время, но я уверен, что всё будет хорошо.
- А если нет?
- Он тоже страдает.
- Это не ответ, - с едва выдавленной улыбкой ответил Сычжуй.
- Мгм. Цзян Ваньинь многое потерял. У него это займёт больше времени, чем у других.
- Я всё равно его не прощу.
- Но разве не будет лучше, если ты простишь его, Сычжуй?
- Почему?
- Я не говорю, что ты должен забыть обо всём, что он сделал, но разве ненависть не изнуряет тебя?
Молчание было достаточным ответом.
- Поэтому я хочу, чтобы ты отпустил прошлое. Никогда не забывай о том, что произошло, и используй этот опыт, чтобы улучшить себя. Мы уже говорили об этом.
- Я помню. Но это трудно.
- Я верю, что ты можешь сделать всё что угодно, если постараешься.
Лань Сычжуй уставился на него, прежде чем разразиться хихиканьем.
- Отец, звучит так глупо!
Уши Лань Ванцзи покраснели.
………………………
После того, как его сын вернулся в свою комнату, Лань Ванцзи вернулся на кухню, чтобы помыть посуду. К тому моменту, как он закончил, близился комендантский час, и он направился в Цзинши.
И услышал шёпот.
«Скорее всего, какие-нибудь ученики, пытающиеся улизнуть» - подумав об этом, он направился к ним, дабы напомнить о комендантском часе. Однако оказалось, что это всего-лишь несколько Старейшин, и он вздохнул, поворачиваясь, чтобы уйти.
- Почему Второй Господин всё равно любит Старейшину Илин?
Лань Ванцзи замер.
- Да… это кажется странным. Даже с тем, что наш клан влюбляется лишь единожды и навсегда, сначала мы узнаём человека. Второй Господин же общался со Старейшиной Илин всего шесть месяцев или около того.
Один из Старейшин ахнул.
- Думаешь, он влюбился в Старейшину Илин оттого, что тот олицетворял всё то, чем он не был? Противоположности притягиваются.
- Всего-то? Настолько поверхностно?
- Возможно. Никогда не знаешь наверняка.
- Всё равно странно. С чего бы ему любить кого-то, кто был практически незнакомцем?
- Я не знаю.
Они ушли, оставив Лань Ванцзи с бушующими эмоциями и беспокойным сердцем.
«Почему он любит Вэй Ина?» - повторялся вопрос Старейшины в его голове весь путь до Цинши. – «Старейшины, вероятно, никогда не поняли бы этого».
Было много причин, по которым он любил его.
Он любил Вэй Ина… потому что тот заставлял его почувствовать многое в первый раз. Он любил Вэй Ина, потому что того не отпугнула, как всех остальных, его холодная манера общения. Он любил Вэй Ина, потому что ему нравилось находиться в его компании. Он любил Вэй Ина, потому что рядом с Вэй Ином Лань Ванцзи чувствовал себя… цельным. Завершённым. Словно недостающая часть его самого была найдена.
…Возможно… Возможно, сначала Лань Ванцзи влюбился в то, что собой олицетворял Вэй Ин: свободу.
В конце концов, ни один человек, из встреченных им, не интриговал его так, как Вэй Ин.
«Но… В то время я был одновременно взволнован и напуган мыслью о том, что кто-то может быть настолько свободен, насколько хотелось бы мне. Это был мой идеал. Человек, представлявший полную противоположность меня».
«Когда появился Вэй Ин, он соответствовал этому идеалу, на протяжении всей нашей учёбы продолжал соответствовать всеми возможными способами. И чем дольше это продолжалось, тем сильнее я влюблялся. Но…»
«Но постепенно я разочаровывался. Особенно во время соревнований по стрельбе из лука. Наверное, потому, что я был уверен, что большее невозможно. Что Вэй Ин навсегда останется идеалом, на который я мог бы только смотреть издалека. Что он никогда не ответит на эти чувства взаимностью».
«В пещере Черепахи Губительницы… я… мельком мне довелось увидеть, кем он был за всеми этими улыбками и поддразнивающим поведением. И всё. Лишь взгляд мельком».
«Когда… когда он вернулся после этих долгих трёх месяцев, я посчитал это неправильным. Такой жизнерадостный и яркий человек так сильно изменился. И мне… мне это не понравилось. Но люди меняются. Тогдашний я должен был это понять. Но не понял. Моё беспокойство ослепляло меня, не давало следить за действиями и словами, которые я употреблял».
«Потребовалось окончание войны и несколько недель тишины и покоя, чтобы я переосмыслил свои действия и попытался снова. Попытался укрепить свои чувства. Попытался понять, почему заходил так далеко ради него. И… я понял… что это потому, что я научился принимать его недостатки. Научился принимать то, что он куда больше, чем мой идеал. Стал видеть его таковым, каким он был. Бескорыстный, добрый. Умный и довольно самоотверженный идиот».
«Чем больше я проводил с ним времени – то немногое, что мог урвать для себя – тем больше чувствовал себя с ним как дома, с ним одним из всего мира. Хотел узнать о нём больше, понять, почему он пошёл по тёмному пути, почему отклонил мою просьбу уйти со мной».
«…Но у меня так и не появилось возможности понять его».
Лань Ванцзи переоделся в свою спальную одежду.
«На этот раз… когда и если он вернётся… Я расскажу ему всё. И никогда больше не допущу, чтобы между нами возникло ещё одно недоразумение».
………………………………………</p>
Лань Цзинъи опустился на колени на камни, готовый принять ещё одно наказание.
Почему это происходило? Почему его наказывали за то, что он говорил слишком громко? Почему наказывали за то, что он бегал? Почему наказывали за то, что он был самим собой? На глаза навернулись слёзы, но он не позволял им пролиться.
Он примет своё наказание не возмущаясь. В конце концов, в этом не было ничего нового.
…
Он был свободен примерно через два часа. Ноги онемели, он едва доковылял до своей комнаты в общежитиях, беспрестанно спотыкаясь и упав в итоге к ногам Юаня.
- Юань…
- А-И? Что… Что случилось?
- Ничего. Пустяки.
- Это не пустяки!
В конце концов, ещё через несколько пререканий, Цзинъи наконец рассказал своему лучшему другу о всём, что произошло.
- Эти люди!.. – Лань Юань резко встал.
- Всё в порядке, Юань.
- Нет, не в порядке! Нельзя было наказывать за это!
Усталая улыбка появилась на лице Лань Цзинъи.
- Когда ты на моей стороне, всё становится лучше.
- А-И…
- Иди спать, - переворачиваясь на бок, вздохнул Цзинъи.
………
В последующие дни Лань Сычжуй держался подле Лань Цзинъи, предупреждая его всякий раз, когда на горизонте появлялся учитель, чтобы тот замедлился или понизил голос. И это помогло Лань Цзинъи выздороветь быстрее, всякий раз избегая наказаний благодаря Лань Сычжую.
Сычжуй улыбался всё более весёлому настрою друга. И, когда тому стало лучше, он перешёл к следующей задаче: разоблачить старейшин, посмевших подсыпать наркотик в чай его отца. Он мог бы продолжать носить чай, мешая старейшинам, но не всегда получалось оградить отца от распития чая, который ему давали. Раны на спине его отца заживали, он всё ещё мог ходить на ночную охоту, а потому чай мог нанести реальный ущерб.
У него уже был идеальный план.
Отец получил рану на недавней ночной охоте – ничего серьёзного, лишь несколько царапин. Лань Сычжуй изобразил глубокую печаль, приветствуя двух старейшин, ответственных за чай, и рассказал им о прошедшей охоте – преувеличивая, где то было нужно, – когда его об этом попросили. И уже через некоторое время он увидел, как старейшины, о которых шла речь, отправились на сбор трав, и тут же бросился, привлекая внимание Лань Сичэня и ещё нескольких свидетелей туда, чтобы они увидели «некоторые проступки».
И, как он и планировал, все увидели травы, находящиеся в их руках.
После этого Лань Сычжуй отступил, холодно улыбаясь, позволяя сцене разыгрываться дальше самостоятельно.
………
Никогда ещё люди не видели той чистой, неподдельной ярости, отразившейся на лице Лань Сичэня.
У него были причины сердиться. Несложно было узнать чайный сервиз, которым пользовался его брат, и определить травы в руках старейшин. Те самые травы, что при смешении действовали на золотое ядро человека, замедляя его лечение.
- Конференц-зал. Сейчас.
Все молча кивнули, направляясь в зал.
……
Лань Сичэнь был спокоен, не по-своему, неестественно спокоен. В этот момент он скорее был похож на своего брата, холодно наблюдающего за старейшинами.
- Мораль – это приоритет, гармония – ценность, не действуйте импульсивно, убедитесь в добре ваших деяний, будьте почтительны и скромны, дружны и сплочeны. Будьте легки с окружающими, не держите обиды, любите всё живое, поддерживайте ценность справедливости, нравственности, вежливости и порядочности, привязанности и благодарности, справедливости, этичности. Анализируйте благородные поступки. ……Похоже ли это на что-то, чего вы не делали в последнее время?
Двое обвинённых старейшин не могли сказать ничего в свою защиту, будучи пойманными с поличным за нарушением данных правил.
- Тяжесть этих преступлений приводит нас к наказанию дисциплинарным кнутом. Может, приступим к делу?
- Глава клана Лань!
- Это уже слишком!
- Вы убьёте их!
- Ох? – Лань Сичэня едва ли не трясло. – Тогда, было ли наказание Лань Ванцзи слишком суровым? Разве это не могло убить его? И всё же те немногие из вас, кто заступается сейчас, не возмущались тогда.
Раздалось ещё больше возмущённых криков.
- Значит, мне стоит расписать все ваши нарушения?
Он достал свиток, разворачивая его и зачитывая.
- Мораль – приоритет
Не действуйте импульсивно
Гармония – ценность
Не воспринимайте собственные слова легкомысленно
Убедитесь, что ваши действия ведут к добру
Будьте осторожны со своими словами
Будьте почтительны и смиренны
Будьте дружелюбны и едины
Будьте снисходительны к другим
Не держите на других зла.
Не завидуйте, если другие одержали над вами победу
Любите всё живое
Почитайте хороших людей
Искорените пять ядов (одержимость, отвращение, невежество, гордость и ревность)
Отстаивайте ценность справедливости
Взвалите на свои плечи бремя морали
Совершайте рыцарские поступки
Проявите вежливость и порядочность
Заслужите доверие
Верьте искренне
Будьте справедливы
Будьте великодушны
Будьте этичны
Цените хороших людей
Не будьте чрезмерно счастливы
Не используйте плохих слов, чтобы причинить боль другим
Не говорите попусту
Не говорите плохо о других
Помогайте обездоленным
Не спорьте со своей семьёй, ибо не имеет значения, кто победит
Говорите скупо, ибо слишком много слов приносят только вред
Лань Сичэнь повернулся к побледневшим лицам старейшин.
- И это лишь часть из них. Большинство присутствующих здесь, если не все, включая меня, нарушали некоторые, может, даже все правила из этого списка. Всё это заслуживает дисциплинарного кнута. Количество получившихся ударов способно убить нас. Итак, - он выпрямился, пустая улыбка играла на губах. – Вы пройдёте через это?
Они выглядели очень неуверенно.
Лань Сичэнь улыбнулся.
«Попались».
- Или вы навсегда откажетесь от практики дисциплинарного кнута?
- Это снова для Второго господина Лань? – резко спросил один из старейшин.
- И да и нет, - оставляя свиток на столе, сказал Лань Сичэнь.
- Ха! – воскликнул мужчина. – Я так и знал! Вы всегда…
- Отчасти я делаю это для Ванцзи, - твёрдым голосом прервал его Лань Сичэнь. – В конце концов, Ванцзи следовал этим правилам большую часть жизни и когда он совершил одну ошибку, вы так сильно наказали его. Что вы чувствовали, делая это? Зная, что были настолько мелочны, чтобы поступить так? – насмешку едва удавалось скрыть, пока он говорил. – Ах, и ещё! Мелочность против правил, не так ли?
Старейшина в этот момент решил, что самое время замолчать.
- Итак? Вы избавитесь от дисциплинарного кнута? Или, возможно, умрёте за свои действия?
И действительно, был ли этот выбор трудным?
………………………………</p>
Девочка, с которой познакомился Цзинь Лин, пришла навестить его. Цзян Чэн узнал, что её зовут Ю Хэцзе, и что она почти на год младше Цзинь Лина. Хэцзе оказалась дочерью его двоюродного брата, что объясняло её схожесть с его шицзе.
Фуф. Он действительно думал, что начал сходить с ума от того, как они были похожи: казалось, что иногда Хэцзе даже вела себя так же. Теперь, зная, что девочка была его родственницей, это имело смысл.
Цзян Чэн наблюдал, как Цзинь Лин показывал Ю Хэцзе Пристань Лотоса и хвастался. Девушка захихикала, похлопав его по голове в знак похвалы. Они оба уже начали свой путь самосовершенствования, потому иногда рассказывали о своих успехах. Ю Хэцзе навещала их по крайней мере раз в несколько месяцев, оставаясь на неделю. После ей приходилось возвращаться домой, в клан Мэйшань Юй. Цзинь Лин грустил, когда она уходила, и Цзян Чэн начал водить его к ней в гости. Он и моргнуть не успел, как Ю Хэцзе подружилась с Цзинь Лином, чудесным образом приручив его племянника, о чём сам Цзян Чэн и подумать не мог.
Постепенно Цзян Чэн начал расслабляться, не беспокоя детей, когда Цзинь Лин развлекался с девочкой. Он любил своего племянника, но мальчик был громким. И шумным. Это мешало ему работать. Ему нужно было иногда оставаться без ребёнка.
К сожалению, время, выделенное Цзинь Лину на игры, закончилось, и дети разошлись по домам.
………………………………</p>
Ю Хэцзе села медитировать, как учила её мама.
Вдох.
Выдох.
Сосредоточься на энергии, окружающей тебя.
Сосредоточься на том, как это ощущается.
Медленно втяни её в себя, в своё Даньтян.
Вдох.
Выдох.
Задержись и повтори.
Не успела она опомниться, как её тело заполнила энергия, в груди стало тепло, нежно. Её мать осмотрела её, следом похвалив.
Она наконец-то сформировала своё золотое ядро.
Она была разочарована в себе, когда последние несколько попыток создать ядро закончились провалом. Однако её отец и мать не отрекались от неё, поддерживая на каждом шагу. И - наконец- наконец!, её усилия принесли свои плоды.
Но как раз в тот момент, когда она собиралась взять маму за руку, мир закружился, когда нечто стало заполнять её разум. Всё потемнело, и последнее, что она услышала, – отчаянные крики её родителей.
…
Она была рождена старшей дочерью главы клана Цзян.
Из-за этого она оказалась в центрe внимания, которое она ненавидела. За каждым её движением наблюдали, тщательно изучая. Она долгое время чувствовала, как задыхается от давящего статуса, но, в конце концов, научилась улыбаться и быть милой с другими. Поняла, что доброта раскрывает мир.
Прошло совсем немного времени после этого, и родился её брат. Oна души в нём не чаяла. Она жила, отдавая ему каждую секунду своего времени. Ограждала от ссор родителей и их отчуждения друг от друга. От пристального внимания других. От диких слухов о том, что отец любил другую. От… От всего.
Потом отец привёл кого-то к ним домой. Он был грязен и голоден. Тих и сдержан. Но стоило только его вымыть и облачить в мантию ученика… Стоило только ему выпить её суп из свиных рёбрышек и корня лотоса и улыбнуться ей… Она просто знала, что у неё появился ещё один младший брат.
А-Сянь был таким любвеобильным. А-Чэн ревновал, за чем было мило наблюдать. И Яньли никогда ничего так не хотела, как чтобы они поладили друг с другом.
В конце концов, это произошло. Не без трудностей. Яньли была довольна. Была счастлива, имея двух младших братьев.
Но её мать думала иначе.
Её мать посылала язвительные слова в сторону худого мальчика, и когда Яньли спросила, почему она это делает, мать ответила.
А-Сянь был сыном женщины, которую любил её отец.
Даже зная это, Яньли не винила его за чувства её отца. Конечно, её мать поймёт, что она несправедлива, верно?
Она ошиблась. Мать не понимала.
Ревность ослепила её. Слухи заполнили её голову.
Яньли была единственной, кто видел это, и она встала между своими родителями, пытаясь их остановить. Однако она сделала всё лишь хуже.
Но она не собиралась сдаваться.
Её драгоценные братья, те, кого она стремилась защитить, ёжились от замечаний и отношений её родителей. Яньли хотела, чтобы их детство было чудесным. Поэтому она совершенствовала свои методы посредничества между родителями. Пыталась защитить А-Сяня от обидных замечаний о его рождении, пыталась защитить А-Чэна от замечаний о его характере, несдержанности. Она хвалила, поощряла их, отвлекала родителей, и в конце концов её братья расцвели.
Однако в этом процессе Яньли пренебрегла собой.
Это, однако, не имело значения.
Пока её семья была счастлива, ей было всё равно.
……
Родители умерли. Дом разрушили до основания. А-Чэн ожесточился, измученный наступающей войной. А А-Сянь… А-Сянь изменился, но был таким же, как раньше. Холодный, отстранённый, испуганный и раненый. Сильно раненый.
Война отняла у них так много. И А-Сянь, казалось, пострадал больше всех.
Она видела, как ему больно. Но он отказывался обратиться к кому-нибудь за помощью. Отказывался прийти к ней, как делал это раньше. Она видела опущенные рукава, смертную бледность кожи, чувствовала вонь алкоголя, облепившую его тонким слоем второй кожи. Демоническое заклинательство разрушало его, мольбы Второго Господина Лань приносили боль, А-Чэн применял силу для его подавления.
Это должно было прекратиться.
Она была рада, что в тот день решила остановиться у его палатки. Приблизившись, она услышала глухой удар, после чего нашла его, потерявшего сознание, бледного и холодного, что не могло быть нормальным. Она проверила его пульс, запаниковав, когда осознала, что он слишком медленный. Он мог умереть. Нет, нет, нет, нет. Только не её младший брат.
Она вливала духовную энергию в его меридианы, пытаясь отчистить от тёмной энергии, уговорить его ядро исцелиться. Его сильное, красивое ядро могло с этим справиться, она знала…
Лёд затопил её вены. У него не было ядра.
Как? Когда?
Яньли вспомнила слухи, ходившие, когда А-Чэн и Второй Господин Лань искали его. Как Вэнь Чао поймал А-Сяня и скинул с горы Луаньцзан. Вэнь Чжулю всегда следовал за Вэнь Чао, он мог расплавить его ядро в тот момент. Затем гора Луаньцзан?.. Не потому ли сейчас он шёл по тёмному пути?
Убедившись, что А-Сянь согрет и перевязан, она отправилась к А-Чэну, чтобы кое-что проверить. В частности, слова, которые он сказал, когда его нашли.
Её подозрения подтвердились.
А-Сянь никогда не отрицал, что его сбросили с горы Луаньцзан. Она в ужасе прикрыла рот. А-Сянь пережил так много боли. Но она не могла рассказать об этом другим. Не могла даже признаться А-Сяню, что знает. Сейчас он был слишком уязвим. Может быть… Может быть, она скажет, когда всё это закончится.
.
.
.
У неё так и не появилось возможности поговорить с А-Сянем. Он всегда был занят. За ним наблюдало слишком много глаз. Она не могла рассказать об этом другим. Даже А-Чэну. Она держала всё в тайне.
…
Потом А-Сянь отделился от них. Желал защитить их, оборвал все связи и скрылся в Илине. Из-за этого Яньли не могла испытать настоящего счастья даже в день своей свадьбы. Её младший брат пропал. А-Чэн оставался рядом, но это было не то же самое.
А-Чэн был серьёзным. Яньли была спокойной. А-Сянь был весёлым.
Идеальные втроём, без одного они были… неполными.
…
А-Сюань умер.
Её муж умер. И ходили слухи, что убил его её А-Сянь.
Но Яньли отказывалась в это верить. А-Сянь никогда, никогда не сделал бы ничего, что причинило бы ей боль или вред. Должно быть, что-то случилось. Должно быть, было что-то ещё.
Но её никто не слушал.
Они даже осадили её, подумывая убить её брата. Этого не может быть. Поэтому в день Конференции по Осаде Ночного Города Яньли притаилась, ища момент, чтобы высказаться в защиту своего брата. Но момента так и не появилось. Наблюдая за смехом А-Сяня, такого странного, надломленного, что-то внутри неё перевернулось. А-Чэн стоял рядом, но не защищал его. Но она понимала, что он защищал клан Цзян.
Затем воцарился хаос, и какой-то дурак попытался убить его.
«Он это заслужил» - подумала Яньли, наблюдая, как умирает наглец.
Но это не имело значения. Она должна была добраться до своего А-Сяня.
«Тебе не следовало приходить сюда», - услышала она позади себя.
Яньли не понравилось, как это прозвучало, и она бросилась к центру паники. Оглядываясь назад, возможно, это был не лучший её план. Над ними загорелась ярко-красная вспышка, и Яньли была слишком отвлечена, видя, какой эффект это произвело на А-Сяня, доводя его до безумия, чтобы заметить, как меч обрушился на неё.
Но всё в порядке. Рядом были её братья.
- А-Сянь… остановись, - и, как всегда, он последовал её указаниям. – А-Сянь… я… Я пришла сюда, чтобы сказать тебе… - «Сказать, что знаю, что ты ни в чём не виноват. Что я тебя не виню. Что должно быть что-то ещё, что привело к смерти А-Сюаня. Что…»
Яньли увидела блеск стали и ясное намерение убить за спиной своего брата, и сделала то, что всегда обещала сделать.
Защитила его.
Оттолкнула А-Сяня с пути. Больно было лишь мгновение, после чего всё прекратилось, поглощённое оглушающим её шумом.
Она услышала рёв ярости А-Чэна, крик отчаяния А-Сяня, когда тёмная энергия поглотила его.
- Нет… нет… А-Ся…нь… нет……
Рядом с ней пронеслась белая вспышка, и Яньли увидела Второго Господина Лань, утащившего её А-Сяня прочь. Ей едва хватило сил повернуться к А-Чэну, потянуть его за рукав, привлечь его внимание.
- Обе…щай………мне, - она шептала, почти беззвучно. – Защи..ти……его………
И всё заволокло чернотой.
………
Цзян Яньли очнулась.
В голове стучало. Тело болело.
Она не понимала, где находится, пока воспоминания Ю Хэцзе, её новой жизни, не вернулись к ней.
От переизбытка информации голова болела. Она откинулась на спинку стула, ожидая, когда боль утихнет, а воспоминания утрамбуются в её голове.
Она Цзян Яньли, дочь Цзян Фэнмяня и Юй Цзыюань.
Она Ю Хэцзе, дочь двоюродных брата и сестры Юй Цзыюань.
Вздох облегчения вырвался совершенно непроизвольно, когда ей стало полегче.
Мать её второй «я» вошла в комнату, тут же подбегая к ней и крепко сжимая в объятиях.
- Колосок мой! Я так волновалась, когда ты упала в обморок!
Цзян Яньли слегка похлопала женщину по спине, подождав, пока та отпустит её достаточно, чтобы она могла дышать.
- Всё хорошо, мама, - было так странно называть кого-то мамой после всех тех лет сиротства, принесённых ей воспоминаниями.
- Знаю, знаю, но не могу не волноваться.
- Я чувствую себя куда лучше, - Цзян Яньли ласково улыбнулась матери. – Могу я выйти на улицу?
- Я всё ещё беспокоюсь… - нахмурившись, ответила ей мама. – Ты просто рухнула, не было ни медицинской, ни логической причины…
- Тогда, может, я схожу в библиотеку?
«В конце концов, мне нужно кое-что узнать»
- Полагаю, это можно.
- Спасибо, мама!
.
.
Было несколько вещей, которые она должна была узнать.
К примеру, что случилось с её А-Сянем.
Поэтому она взялась за недавно выпущенную книгу, описывающую всё о Компании Падения Солнца и… резне в Ночном городе.
«…Резне?»
Итак, она приступила к чтению.
Старейшина Илин потерял контроль над своей силой и использовал Стигийскую Тигриную Печать, чтобы уничтожить всех в радиусе её действия.
Её тело затрясло. Это было невозможно! Её А-Сянь никогда бы не…
Но недавно проведённый просмотр памяти Старейшины Илин показал, что заклинатель был одержим духами и подвергнут влиянию энергии Печати.
Она вздохнула с облегчением. И тут же перечитала слова ещё раз.
«Они посмотрели воспоминания А-Сяня?» - едва сдерживаемая ярость наполнила её грудь, стоило осознать, что значил этот отрывок. – «Какое право они имеют на подобное после того, что сделали…», - она оборвала себя, прикрывая глаза, когда злость перешла в боль, стоило только шрамам А-Сяня всплыть в её голове. – «Но… но что делал А-Чэн? Я же сказала ему защитить А-Сяня».
Она снова погрузилась в книгу, и сердце пропустило удар, когда она дошла до следующих строк:
Глава клана Цзян возглавил Осаду и сыграл решающую роль в атаке и ослаблении Старейшины Илин.
Её руки пробила дрожь.
«А-Чэн… А-Чэн возглавил осаду? Он… он ранил нашего брата? Оставил его умирать? Несмотря на то, что я… что я отдала свою жизнь за А-Сяня? Но почему?»
Она закрыла книгу. Библиотеку накрыла тишина. Сначала, придя в себя после возвращения воспоминаний, она собиралась встретиться с А-Чэном, но теперь, узнав всё о произошедшем за время её отсутствия, ей пришлось тщательно обдумать свои дальнейшие действия.
Она была зла, была в ярости от того, что рассказала ей книга, но понимала, что должно быть что-то ещё, о чём автор не знал или не договаривал. В конце концов, историю пишут победители. И… и ей не хотелось верить, что её А-Чэн сделал бы что-то подобное с братом.
Ей нужно было время, чтобы обдумать поступки А-Чэна и успокоиться. Поэтому она решила не торопиться, проводя время со своими новыми родителями и разбирая воспоминания Ю Хэцзе. В какой-то момент вспомнился её сын, Цзинь Лин, Цзинь Жулань. Как он изменился с тех пор, как она его оставила? Вёл ли он себя так же, как вёл себя в молодости её муж?
Она молчала, помешивая чай.
«Мог ли А-Сянь переродиться, как я?»
Умершие заклинатели редко перерождались так рано после своей смерти и ещё реже они вспоминали о своей прошлой жизни. А даже если они что-то и вспоминали, то чаще всего это были отрывки как боевые инстинкты, увлечения или умения, которые были у них в прошлом. Изредка знания, которыми они обладали. Не более. Случаи, подобные её, были немногочисленны и с большой разницей во времени друг от друга.
Но она могла хранить надежду когда-нибудь встретиться с ним.
.
.
Она взяла неделю отдыха от тренировок, чтобы прибраться в своей голове и понять, почему её брат убил А-Сяня.
«Когда я видела его в последний раз, А-Чэн был…»
Она вспомнила его лицо, искажённое горем, яростью и ненавистью.
«Ох. Ох, нет. Я даже не подумала, что он может быть слишком зол. Он всегда старался скрыть свои эмоции, хорошие и плохие, гнев и радость, когда не знал, как с ними справиться. Мы с А-Чэном так много потеряли. Потеря меня, должно быть, нанесла слишком большой удар».
«Но даже при этом… А-Сянь был нашим братом. Неужели А-Чэн забыл об этом? Или он присоединился к осаде, чтобы попытаться спасти А-Сяня? И Вэни… они были невинными людьми. Я знаю, что А-Чэн ненавидел клан Вэнь после истребления нашего клана, но те Вэни, которых защищал А-Сянь, были гражданскими, пожилыми… и детьми. Выжил ли кто-нибудь из них?»
Она вздохнула.
«Я должна была приложить больше стараний, чтобы убедить свекровь и А-Сюаня проверить лагеря Вэней…»
Она с тихим стуком опустила чашку на стол.
«В любом случае, я должна поговорить с А-Чэном. И увидеть А-Лина».
………………………………</p>
Цзинь Лину сказали, что его отец был хорош в стрельбе из лука, и он сразу захотел попробовать свои силы в этом. Его цзюцзю разрешил ему, и у него появился учитель, но он хотел попрактиковаться дополнительно, чтобы стать таким же мастером, как его отец.
Он также узнал от цзюцзю, что дадзю был лучшим в стрельбе из лука, даже победил его отца! Поэтому хотелось сделать всё возможное, чтобы превзойти их обоих!
Он держал лук так крепко, как только мог, и повёл стрелу по дереву, целясь в мишень. Но стрела дрогнула, полетев совсем не туда, куда он её посылал. Почему? Он попробовал ещё раз, надув губы и крепче вцепившись в лук, но вновь промазал. И даже в тот единственный раз, когда он попал, стрела была далека от центра.
Он заскулил. Как это вообще возможно?
Он продолжал практиковаться, пока его не нашёл цзюцзю, который узнал, что он пропускал урок истории ради тренировки. Цзинь Лин съёжился под суровым взглядом своего цзюцзю.
- А-Лин…
- Цзюцзю, я…
- Почему ты тренируешься в одиночку? Ты можешь пораниться!
Цзинь Лин взрогнул, когда голос цзюцзю надломился. Он знал, что может пораниться, если не будет осторожен, но ничего не мог с собой поделать.
- И ты снова прогуливал уроки, чтобы попрактиковаться.
Губы Цзинь Лина опустились. Но занятия сейчас были неинтересны! Была история, а она такая скучная! Он предпочитал стрельбу из лука или развитие своего ядра нудным, монотонным урокaм бубнящего учителя.
Его цзюцзю, вероятно, понимал, о чём он думал, и снова стал читать лекцию о необходимости образования, пока тащил его в класс.
……
Конечно же, Цзинь Лин не учился. Он старался помнить о важности положения цзюцзю, о бремени, которое он несёт как Глава клана Цзян, по крайней мере, так ему говорила Ю Хэцзе, но ничего не мог с собой поделать, когда не получалось усидеть на одном месте в течении длительного периода времени.
Поэтому он снова подождал, пока учитель повернётся к нему спиной, чтобы улизнуть из класса. Он сидел в самом конце кабинета, так что его уход останется незамеченным.
Он снова взялся за лук, из прошлой практики запомнив, что расслабленные плечи и свободная хватка на луке помогали ему удобнее держать лук. Единственное, с чем у него сейчас были проблемы – точность попадания.
Даже после нескольких попыток он не мог попасть в центр.
Время шло, и он решил попробовать в последний раз, прежде чем вернуться в класс.
Когда он готовил лук, он почувствовал какое-то присутствие рядом с собой, руки изменили своё положение, сдвинув угол, под которым находился его локоть, и слегка наклонив лук вниз. Он вздрогнул, выпуская стрелу.
Попалa прямо в точку.
Он был взволнован произошедшим, оборачиваясь, чтобы поблагодарить того, кто ему помог, приняв этого человека за своего учителя по стрельбе.
Но когда он обернулся…
…там никого не было.
………………………………</p>
Цзян Чэн вздохнул, таща необычно молчаливого Цзинь Лина обратно в класс. Мальчик сбежал с урока, чтобы пострелять из лука, и он действительно не мог его винить в этом. Он немного послушал, как преподавал учитель, и даже ему это показалось скучным.
Но Цзинь Лин был слишком тих и совершенно не сопротивлялся, когда его вели обратно в класс.
- А-Лин, что произошло?
Цзинь Лин на мгновение поднял на него взгляд.
- А? О, пустяки. Я наконец-то попал в центр мишени!
Несмотря на радостное восклицание, в голосе совершенно не было энтузиазма. Цзян Чэн подумал, что это оттого, что его тащат в класс, и проигнорировал это. После этого он вернулся в кабинет, заканчивая проверку отчётов о запасах продовольствия и медикаментов.
………
Неделю спустя эта девчушка, Ю Хэцзе, пришла навестить Цзинь Лина и поиграть с ним. Он вздохнул с облегчением. Это означало, что сегодня, вероятно, не будет никаких беспорядков и проблем, вызванных Цзинь Лином. Но сегодня с ней было что-то не так. Через несколько часов, проведённых с Цзинь Лином, она попросила его личной аудиенции.
Из любопытства он согласился. Этот день выдался на редкость свободным от работы, оставалось лишь обычное патрулирование.
В кабинете царила тишина, пока она не заговорила.
- Когда тебе было десять, ты обещал защитить его от собак.
Сердце Цзян Чэна на мгновение остановилось.
- Откуда ты узнала об этом?
«Мы пропустили детство Вэй Усяня, так что об этом никто не должен был знать».
Девочка улыбнулась слишком фамильярно.
- Сянь… Вэй Усяня привели, и ты разозлился, что твой отец забрал твоих собак. Затем ты прогнал Вэй Усяня угрозой спустить на него собак. Он взoбрался на дерево и упал, когда ему велели спуститься. Затем тебя нашли на дне ямы, в которой ты оказался, пытаясь найти его. Ты обещал защитить его от собак по пути к целителю, на что он пообещал защитить тебя, - она выговорила всё практически на одном дыхании. - …Не так ли?
Цзян Чэн почувствовал жгучее жало, уколовшее его глаза. Было трудно поверить, что ему могло так повезти.
- ……А…Цзе…..? – прохрипел он.
Цзян Яньли улыбнулась ему. Её глаза были того же цвета, что и всегда.
- Давно не виделись, А-Чэн.
И впервые за долгое время он зарыдал, словно маленький ребёнок.
- А-Цзэ… А-Цзэ, ты жива…….!
……
Намного, намного позже, когда они оба успокоились, Цзян Яньли присела рядом с братом, вздыхая.
- А-Чэн, почему ты участвовал в осаде на А-Сяня?
Цзян Чэн окаменел.
- Я… я не… не подумал. …А-Цзэ--
- Ты подумал, - прервала его Цзян Яньли. Затем добавила тише: - Почему? Почему ты месяцами планировал, как убить нашего брата?
Она просто хотела понять, как её А-Чэн мог сделать что-то подобное.
Цзян Чэн промолчал.
- Я… я был так зол… А-Цзэ, я потерял всех, наших родителей, наш клан, тебя… И Вэй Усянь бросил меня. Я был один… У меня не было никого, кроме А-Лина… - он сжимал и разжимал кулаки. – И… и… я пошёл на осаду не для того, чтобы убить Вэй Усяня.
Глаза Цзян Яньли расширились, когда она жестом велела ему продолжать.
- Сначала… сначала я планировал это. Я был так… зол. Хотел причинить ему боль, какую причинил мне он, но потом понял, что никогда не хотел его смерти! Я пошёл, чтобы привести его обратно, но моё тело действовало быстрее, чем мой разум, и я ударил его мечом. Он… выражение его глаз… А-Цзэ, я… - его голос надломился. – Я облажался……Я должен был поступить иначе……
- А-Чэн, - Цзян Яньли звучала обеспокоенно, потому что видела, что он выглядел так, словно было что-то ещё, что заставляло его выглядеть таким виноватым. – Что случилось? Ещё?
А потом А-Чэн начал рассказывать ей о просмотре воспоминаний. Она в ужасе прикрыла рот. Она знала, что у А-Сяня не было золотого ядра, но и подумать не могла, что он отдал его… А потом всё, что произошло дальше… Ей следовало сделать больше, чтобы защитить его. Единственное, чего она желала – защитить своих братьев. Но, сама того не подозревая, она причинила им боли больше, чем когда-либо могла подумать.
.
.
Она спросила родителей, можно ли остаться подольше на Пристани Лотоса. Хотелось провести время с братом и сыном.
- А-Юань жив?
- Да, - Цзян Чэн отвёл от неё виноватый взгляд. – И он помнит, как я кричал на Вэй Усяня, обвиняя его то в том, то в ином. Он видел, как я р-ранил его. Сказал, что, раз я никогда не заботился о нём, я не имею никакого права держать у себя его вещи.
- А-Чэн…
- Я никогда не умел правильно показывать свои эмоции. Крик стоит у меня просто по умолчанию. Но я, кажется, никогда не понимал, как сильно это может ранить Вэй Усяня, даже если он привык к такому. Он жертвовал ради меня столькими вещами, а я… никогда не отвечал взаимностью.
- Я уверена, что А-Сянь…