Часть 36 (1/2)

Слова любви, не сказанные мно,

В моей душе горят и жгут меня.

О. если б ты была речной волною,

О. если бы я был первой вспышкой дня!

Чтоб я, скользнув чуть видимым сияньем,

В тебя проникдробящей мечтой, -

Чтоб ты , моим блеснув очарованьем,

Жила своей подвижной красотой!

Константин Бальмонт

-Пенни, тебе в четыре к визажиту, там же тебе сделают причёску и маник, я уже договорилась обо всём…

-Мам, у меня же есть свой мастер, парихмахеры здесь сама прекрасно знаешь какие, и визажисту уж точно мне не по вкусу, отмени процедуры, я ведь не просила тебя о них, - вежливо, однако твёрдо сказала Пен за завтраком утром, откусывая панкейк с персиковым джемом. Остальные с любопытством и сочувствием следили за зарождавшимся противостоянием, будто бы заранее зная исход.

-Дорогая, это хороший салон, я сама туда всегда хожу на стрижку раз в неделю, как на мессу, насчёт маника, то удобней воспользоваться услугами одного салона за раз, верно? А насчёт визажа, ну Пен, это ведь проффесионал в конце концов, зачем откладываться от намеченного плана? И может перестанешь уже превеличивать свои способности и станешь похожей на человека? – с приторной улыбкой аргументировала она, подсыпая в свой кофе корицы.

-У меня уже на сегодня записан сеанс к моему мастеру, я успею, а ещё мне хочется, чтобы одноклассници узнали меня хотя бы по лицу. Я ведь тоже неплохо навожу марафет на себе, верно? Не пропадать же моей личной косметике, от которой я точно не заражусь и пройденных курсов по макияжу, которые вы мне как-то покупали с папой? –спокойно отвечала девушка, смеющимися глазам глядя на мать. «Я тебя уничтожу, мне надоело терпеть тебя». И этот посыл напугал Фрэнсис, хоть она не подала и намёка на это. Другие домашние мысленно поражались происходящим, словно собственными глазами свидетельствия восстание машин. Мать откашлялась.

-К чему утруждаться? Я ведь хочу как лучше для тебя и хватит спорить с утра, я просто ненавижу когда ты оспариваешь моё мнение, особенно с утра. Пожалей меня, у меня же может заболеть голова от твоих криков.

-Но ты не интерсовалась моим мнением, а мне через месяц становиться совершеннолетней, мама. Должна же я иметь хоть какие-то права на выбор, верно? – сказала Пен, удержав окончание фразы: «…или должна была».

-Но я старше тебя, объективно, Пенни, и по опыту могу сказать, что может сыграть фактор волнения, например, давай-ка лучше доверимся проффессионалу, хорошо?

-Мам, ну ты уже поняла мою позицию, от визажа я точно откажусь, чтобы перерисовать стрелку у меня будет предостаточно времени, на маникюр я уже записанна и обговорила дизайн под платье, но вот да, думаю, причёска лишней не будет, хотя я об этом тоже успела позаботиться и записалась к одному, -слегка войдя в капитуляцию, отозвала дочь, одим глотком осушив чашку с кофе. Фрэнсис прикусила губу.

-Договорились. Нэнси, дашь Пенни на карманные.

Та кивнула.

-Сода ( я яп.). Что ж, Майкл, через пять минут выезжаем, - скрывая взволнованность промолвила Фрэнсис, допивая кофе и уходя в ванную, чтобы подкрасить губы помадой от Шанель. Там она сдержала паническую атаку, но выходит и выезжает с таким же каменным лицо и кучей планов, как и ожидалось.

День выпускного прошёл в приятной суете, под сообщения от Брайна, аромат косметики, блеск серебра и пластика, светлые и праздные чувства, чуть припекающее солнце, восхищение и гордость Нэнси с Льюисом. По итогу, к 17:30 семья выученно охнула, при появлении готовой к выходу Пен. Упомянутое красное платье, лаковые красные шпильки от Прада и сумочка system от него же, серебряная плотно прилегающая цепочка на шее с кулоном-купидоном, кольца-серёжки, кольцо с рубином, причёска под Бриджит Бардо, красный фрэнч на ногтях, идеальный тон кожи, большие выразительные стрелки и алые губы с толстым слоем бальзама.

-Оу, ты похожа на Лану Дель Рей.

-Ого, я ещё не привык носить тебя на плечах, а у тебя уже выпускной и ты взрослая девушка!

-Чудесно, чудесно, ты ведь будто вчера была крохой, крадущей карамельки и читавшей «Синюю бороду».

Пенни неловко выслушала их, пока ждала приезда парней, теплясь в каких-то непривычных, почти забытых чувствах, как жаждущий воду, получив стакан с заветным питьём, заведомо зная, что этого будет мало, для скашивания его жажды.

В дверь постучали, вошёл Брайн. Начищенные тёмные ботинки, бархатный костюм (идеальный бархатный костюм) цвета аквамарина, хрусткая выглаженная белая рубашка, отсвечивающая синевой, расчёсанные и уложенные едва волнистые космы волос. От него пахло неизвестным одеколоном, на воротник пиджака был приколот метталический значок : грустный смайл на белом фоне. Безукоризненно. Кто ему помогал подбирать костюм? Потрясающе сидит.

-Так ты идёшь с Тимом? – поверх очков спросила мать, поглядывая в вечернюю газету.

-Мам, это Брайн.

-Ах да, извините, под конец дня голова кипит. Вы потрясающе смотритесь вместе, кто помогал выбирать костюм?

-Тим посоветовал, чтобы выглядеть органичней и чтобы не сливаться с другими в одинаковых фраках. Я ведь стараюсь для вашей дочери, - ровно, слегка наигранно- влюблённо говорил он, забавляясь, но звучало это скорее естественно, особенно для семейки. Несмотря на это, в его тоне проскальзывало непоколебимое спокойствие, который мог казаться напором. Фрэнсис ухмыльнулась, по-прежнему не соизволив встать, пока её муж стоял на пороге. Майкл кашлянул.

-Кхм, Брайн, ты вроде нормальный парень, можешь держать ответственность за себя и мою девочку? Что она и ты не влипните в передрягу, сам понимаешь, - неторопливо и сипло спросил тот.

-Более чем, ручаюсь, - не меняя тона отозвался он.

-Чудно, не пейте алкоголь, Будьте аккуратны, прежде чем делать- думайте и не влезайте в конфликты, хорошо? А ещё соблюдайте базовый этикет, Пенни, когда вернёшься, постарайся не шуметь и ужин в холодильнике, - скороговоркой поддержала Нэнси, которая в этом ледяном царстве выглядела обеспокоеннее остальных.

Следом отец приобнял дочь, остальные тоже обнялись на прощание и обменялись советами и пожеланиями. Парочка наконец скрылась за дверью. У дома стоял знакомый пикап, на привычном месте где сидел и курил Тим, вытряхивая пепел за окно.

-Чёрт, ну и долго вы.

Маерс поддакнул и сел за руль.

-Эта твоя подружка далеко живёт? –сухо, даже ворчливо, спросил Рид. Его можно было понять.

На нём был тёмный классический костюм и бабочка. Одежда сидела на нём куда небрежней, и от этого очаровательней, чем на Брайне. Один- парень-мечты на балу из подросткового мыла, второй- харизматичный ублюдок из этого же кино. Забавно.

-На Шестидесятой улице, дом А11. Это в паре квартаров от школы, ты увидешь флаг здания.

-Двадцать минут на машине. Пешком раза в четыре больше, - продолжал Тим, прежде, повернув голову к ней, чтобы ближе рассмотреть образ. Мило. Прибавилось чего-то торжественного, ей идёт красный.

-Я обычно срезаю пути через улочки, получается минут десять бегом.

-Ей уже есть 18?

-Да.

-Она не девственница?

-Не самый этичный вопрос, но нет. Не изнасилуй её, окей?

-Окей, я спросил из любознательности. У вас, по-видимому, близкие отношения, да? Или нет? ты то оброняешься фразами, что она не более компании за партой на уроках и разведователе сплетен, а потом выползают интимные подробности.

-Всё сложно, но сегодня я поставлю точки. Я знаю, вероятно, больше остальных о ней, но и что?

-Ничего, но ты говоришь так, будто речь идёт о мёртвом бойфренде-абьюзере, которого ты давно похоронила а тем временем заставляешь меня помогать ей.

-Неплохое сравнение. Ладно, возможно, всё не так просто, но я привязалась к ней, только потому что она использовала меня как унитаз для потока проблем и сознания, это как вырабатывание рефлекса, но пока я была с вами, мне всё трезвее вырисовывалась отсутствие перспектив в такой «дружбе», моя никчёмность и подобный депрессняк.

-Ммм, понятно, значит, ты типа стараешься для неё, чтобы сделать прощальный жест, так сказать? Кстати, как-то всё хотел спросить, но забывал, ты испытываешь жалость к жертвам?

Пен потупилась отрешённым взглядом в переносицу Тима и пожала плечами.

-Смутно может во мне и шуршат остатки человечности, но только шуршат. Я прекрасно сплю, ем, живу. Немного неприятно вспоминать о них, но это отнють не угрызения совести. Дисморфобия.

-Ого, хотя я примерно этого и ожидал от тебя, не обижайся, если что. Гомо чувствует подпитку, вампирское насыщение от жертв, а я –угубляющуюся подавленность, хотя это тоже не далеко не жалость.

-Издержки профессии. Это временная подавленность?

-Да, если не подпитывать её.

-Ну тогда не придавай ей значения, всё равно что ежедневно смотреть на шрам. Или ты всё же мазахист?

-Ты права, всё же мазахист.

Неловкий вздох от смешка и предвкушающаяся тишина. Примерно через минут 7 они подъехали к нужному дому: белый в стиле модерна 60-х с розами и пионами, окружившие территорию немного пугающего здания чудным кольцом, словно в картине сюрреалиста. Рядом с дверью стояла хрупкая фигурка. Такая крохотная и сверхъестественная, отчуждённая, что казалась, что это галлюцинация или изваяние в свете фар средь розовых роз. Отсылка на романтизм. Чёрные-туфильки шпильки с острыми носами, мерцающие оголённые белые ноги. Чёрное кружевное готичное плать, каре, лицо будто замазанно из-заотражения света в очках. Стёганный классический клач Шанель на плече. Фигурка вскоре зашагала к машине. Пенни молниеносно метнулась, раскрыла дверь. Девушки обменялись символичные полуобъятиями и Мари, теперь схожая с ученицей школы ведьм, присела в машину с Пен. Сияющая кожа, влажные тонкие розовые губы, квадратные очки в прозрачной оправе, бледно-голубые глаза, кокетливо поглощавшие и искажавшие блики, как водная гладь. Тонкий сладковатый аромат пионов. на лице была тень кроткой улыбки. Не совсем такое впечатление Тим предполагал, но удивление это не вызвало. Он в принципе ничего не ожидал.

-Мари, ты же вроде не собиралась одевать очки.

-Родители настояли.

Голос не совсем присущий молодой девушке, скорее репетиторше средних лет, какой-то слишком вежливой тональнасти, под которой, обычно, скрывают очень много странного.

-Хорошо, тебе идут. Ахах, время позднакомиться со своим партнёром на вечер- это Тим, а это мой парень- Брайн.

Они обменялись рукопожатиями. Пен своей фальшивой улыбкой напоминала консультанта, подбирающего продукцию для капризного покупателя, как комично.

-Не беспокойтесь- этот спекталь продлится недолго.

Брайн сдавленно заржал, Тим и Мари отвели взгляды. Пенни сказала что-то не то? Даже если и обратила внимание на это, то не отреагировала.

-Вроде будет выступать школьная группа? Не помню, как она называется, но помню главного солиста, Сид Чёрный, ахах, помнишь, как он однажды подкатил ко мне? «Я, конечно, не католик, но такой Деве Марие бы стал поклоняться»?

«Подружки» прыснули от смеха. Сид поклонялся сатанизму.

Далее они перебрали программу песен, посплетничали о незнакомых парням людях, и вот, четвёрка припарковалась недалеко от территории старшей школы, на стоянке, чуть ли не составляющей половину площади здания. Был слышна динамичная мелодия, весёлый гомон где-то поблизости. Можно было уловить по их речи, как они обсуждали привезённую с собой выпивку. Наша компания решила задержаться, чтобы привести себя в порядок и покурить.

На Райта нахлынули не самые хорошие воспоминания, он затянул, от него прикурила Кингсли, Маерс достал из машины леденец морфина и принялся рассасывать его, Мари на пассажирском сиденьи поправляла слой макияжа, пудрилась. На лицах троицы присутствовало нечто бессильно-мрачное, будто они знали, что здесь и сегодня у Кэрри снесут нервы и она убьёт почти всех своих одноклассников, а следом- подожжет родной город. Родной город, родной город… ум Тима зацепился за эту фразу, ищя чего-то. Чего? Он раз в два-полтора, ну ладно три, года он переезжал с родителями в другой огромный частный дом, в следующую его вариацию и так по кругу. Пенсельвания, Северная Коралина, штат Мэн. В его сознании эти эти дома, штаты, переезды и этапы слились в единый лабиринт, крысиную клетку, в которой он должен был петь и танцевать, чтобы не получить очередной тычок от вечно недовольных, вечно ненасытившихся родителей. И даже когда Тим пытался кричать из этой клетки, чтобы его спасли, остальные только хлопали в ладоши, какая же красивая штука у вас, мистер и миссис Рид!

Тима накрыло волной парализующей паники, в его животе запорхали бабочки, увы, не любви.

Пен представляла, что, если школа сгорит. Как взорвётся отопительный котёл, или типа того, как взлетит крыша с кусками кирпича, будет нестись на на машины богатеньких учеников, словно кометы, как этот проход в ад, из которого раздадутся десятки криков грешников, покажется вторым закатом в пурпурно-синем небе, с первыми звёздами. По-истине потрясающе, верно?

Брайн запрокинул голову, ловя расслабление, пофигизм, заглушающий волнения, прошлое, настоящее и будущее, как мелочную пыль условности на задний план. Есть только звезда и предзакатное небо. Ничего больше.

Брайн осторожно (иначе бы получил подзатыльник от Рида, ибо, чего ты животное, при мне будешь отстировать и до совершенства гладить эту рубашку и пиджак!!) хлебнул колы из багажника, Тим с Пен потушили сигареты о асфальт, одновременно оглянувшись на растущие древние клёны, из которых шёл лес или подобие английского сада.

У входа девушка в голубой жилетке встретила их, приняла пригласительные и пожелала хорошего вечера, порекомендовав принять участие в выборе короля и королевы бала. Далее четвёрка прошествовала через полумрак стеклянного коридора, минуя сад, окутанный розово-бирюзовыми гирляндами. Тематика вечера была 80-е, что становилось ощутимом, едва вы попадали на бал. Была фотозона с машиной из франшизы «Назад в будущее», сцена максимально похожа на ту, из выпускного родителей главного героя в 50-х уже упомянутой франшизы, освещённая мягким желтоватым светом, костюмы музыкантов тоже были голубыми. На потолке висел диско-шар, отражающий розовые, изумрудные пятна огней, висели постеры с кадрами из «Санты Барбары» «Симпсонов» и, популярной рекламы, по бокам стен стояли даже постановочные игровые ретро автоматы. На пороге стоял крепко сбитый директор, выпускники смеялись, танцевали, за столом разливали пунш, так же там был шоколадный фонтан с зефиром, печеньем, маффинами, цукатами. Темнокожий парень с гитарой напевал смутно знакомые строчки:

«Детка, отдай мне своё сердце.

Правда, правда, я его спасу!

Детка, детка, мы созданны друг для друга.

Но правда, правда, я сердце не верну.»

Мари прошептала на ухо Пен, что это он поёт будто о ней.

-Миленько, -с нотами печали в голосе вздохнул Тим.

-Да, мы с Брайном пойдём промочим горла, поздороваюсь со старыми знакомыми, а вы делаете вид, что встречаетесь. Творческие парни сейчас в тренде, - хохотнула Пен и потащила Айзека в толпу. Повисло молчание. Потом они перебросились фразами про тяжёлый характер Пен и заиграл медленный блюз:

«Нас ангел в облака несёт,

Дивны те крылья, звёзды, ночь и млечный путь.

Святое пение витает, мы счастливы, чисты.

И высший дух под облаком летает.

Луна весь путь нам простирает,

И мы парим…»

Парочки стали танцевать медляк, вплотную прижались, покачиваясь как корабли на море, уставившись смеющимися глазами друг на друга и было неясно, скрывается ли тем смехом влюблённость, ядовитая насмешка, ненависть или притаённая месть. Риду стало так тошно. Это так бессмысленно, навязанно, приторно. Приторное притворство любви, значимости, значимости этих детей в обществе, для себя и остальных. Пустые головы, стелеты, покрытые жиром скожей под слоем штукатурки. Мерзость.

Но он быстро встряхнулся, небрежно поправил волосы и ущипнул «подружку» за руку, которая зависла на какой-то парочке. Они примостились недалеко от сцены, вполне успешно играя людей, не танщующих из-за не очень очаровательных обстоятельств. Они даже неплохо смотрелись вместе, что оценил фотограф. Маленькая кукла и большой дядя. Тиму это даже приподняло настроение. Он незаметно погрузился в размышления о сценарие, о жизни, о женщинах. В этом дайвинге он оступился и чуть не поцеловался с полом. Мари и некоторые люди вокруг хихикнули.

-Извини, из меня такое себе танцор, чуть не потянул тебя за собой.

-Ой, да брось! Бывает, я тоже чуть не заснула под эту песню, сейчас пойдёт что-то веселей, тогда уже каждый будет выглядеть как ты.

«Заставь меня достать до Луны.

И там играть со звёздами.

Заставь увидеть какова весна

На Юпитере и Марсе.

Другими словами, возьми меня за руку.

Другими словами, малыш, поцелуй меня.

Наполни моё сердце песней.

Заставь меня спеть ей.

Ты- все мои ожидания.

Всё что я благодарю и обожаю.

Другими словами, пожайлуста, будь искренней.

Другими словами, я люблю тебя».

Мари заулыбалась, ближе приблизилась к Тиму, опустила его руку чуть ниже своей талии, обхватила за шею. Парень в замешательстве безрадостно усмехнулся. Очень близо танщевал её бывший – Джон, который показательно обжимался с новой девушкой. И чёрт, этой девушкой была Меган- стерва, с которой Мари переодически сталкивается со лбами. Что ж, вроде Тим не тупой, должен сообразить что к чему и что сейчас черезвычайно важно сыграть влюблённость или хотя бы химию, он же в ней разбирается, с рассказов Пен. Но на всякий случай девушка еле заметно кивнула в сторону. До Рида мгновенно дошло что к чему. Он лучше выпрямил спину и изобразил чуть глуповатую улыбку. Их лица были в дюйме друг от друга, из-за всплесков света повсюду их глаза тоже походили на сверкающие, взрывающиеся шутихи. Это ли не праздник жизни? Жизнь же и в правду наполненна постановками, ложью, интригами, но есть в ней же что-то прекрасное, из-за чего ты продолжаем свой путь?

Потом играл рок, песни the weeknd, Тим забылся в музыке, как и Мари. Они в впраду хорошо смотрятся вместе, выпускное фото не запоренно, Джон и Меган скрылись из виду. Рида даже посетило вдохновение. Да, решение пойти не было ошибкой. Во всяком случае, сейчас.

А тем временем, Брайн с Пен вышли из школы. У стола с едой она неудачно пыталась завести светсткие разговоры, но напоролась на хищные, непонимающие глаза, иногда небрежно вылетавшие фразы, будто бы девушка предала их, колкие замечания по поводу Брайна, что типа, решилась прийти на выпускной, неужели ты всерьез увлеклась театральным искусством, ахах, а он тоже закончил киноакадемию? Превосходно, это твой триумф или падение, ты перестала уважать себя, что начала встречаться и припёрлась с этим ноунеймом сюда? В любом случае тебе не в первой играть симпатию. Ой, ой, овчарка сейчас пропишет бросок через бедро, что мы оскорбляем её хозяина. Ахах, малышка, тебя реально тянет на взрослых после Купера?...

Дерьмо, дерьмо со всех щелей. Пенни не долго, для себя, держалась в этом параде пассивной агрессии и сбежала «подышать свежим воздухом».

Пока она задыхаясь, чтобы не расплакаться, топая к трибунам поля для американского футбола, Брайн смешил её, пытался преободрить и помочь не обращать внимание, но это имело слабый эффект. Тогда он смирился и прибнял девушку за плечи, дал ей свою зажигалку. Окончательно стемнело, шелестела листва деверьев, силуэты двух крошечных людей освещал столб белого света, у которого летали мотыльки. Когда гнев с тоской стали откатываться назад, где-то с боку послышались взволнованные пьяные голоса. Пен было чхать, Брайн насторожился. Вскоре на свет выползли три барышни подшофе. Они с недоумением, сменившиемся на оскал гиен, окинули парочку жгучим лицезреением твари божьей.

-Эй, крошка Пенни, как приятно! Нашла мужика с бумажным хером, ого, это будут обсуждать все в школьном чате, -едко сказала школьница с рыжеватыми волосами и самая симпатичная из троицы. Видимо, она лидер. Пен и бровью не повела, стряхнув пепел на дыру межды ступенек.

-Мег, с чего ей отвечать? Она же королева не то что бала, а жизни, парней и политики, верно английская королева –девственница?

-Не, у неё за дистант мозги и язык разъели кислотным дождём Лондона.

-Хоть одна умная мысль из помойной ямы, - не сдержалась Пен, заранее каря себя за ответ. Какое у тебя сегодня конфликтное наастроение сегодня, нет бы вести себя здраво. Хотя столько агрессии вокруг, что тут уже сам Сатана велел.

-Жаба вылезла из норки, гений посетил студентов, ну же, блесни своими навыками колкостей, а то стало скучно в школе после ухода такого мастера ораторского искусства, - подначивала рыжая. Кингсли не соизволила взглянуть на провокаторов, лишь показав неприличный жест.

-Ну точно фантазия под дождём и туманом скисла в канализацию. Пенни, тебе впервые понравилось сидеть на члене и нам советуешь?

Раскат смеха.

-А что, у вас неудачный сезон после моего ухода? Я–то предполагала осадки в виде падения сексуальных учителей и учеников вам между ног, но видно, прошлась эпидения гомосексуальности или что. Увы, да, от радуги прививки не изобрели.

-Завались святоша…

-Я не святая, поэтому, поэтому могу лишь завалиться спать. Притесь дальше лакать кровавую мери, пока я не сделала её из вас, есть множество других людей, готовых испортить мне настроение.

-Ох, Цент, ну территория школы общая, как и внимание к твоей персоне

-…вот и притесь в общий притон, общую машину капитана футбольной команды, общий туалет, вообще-то предначенный для мальчиков, а не для потрахушек.

-Притон? А, точно, те кто близки к твоему уровню не интересуют, как и места приземистых удовольствий, чувств такого божества как ты, Пенни, или же в пору называть вам, светлейшее, Пенелопа?

Девушки подступались всё ближе, Брайн не решался вмешиваться.

-А что, завидуешь? Меган вполне себе тоже пафосно. Завидуешь, что я наслаждаюсь своим именем, в отличие от тебя?

-Верно, Цент, тебя это характерезует и как продажную шлюху и как элитную курочку.

-Взаимно, тебя тоже как шлюху, вот только сходятся ли терминологии этого слова у нас?

И хоть голос Пен был спокоен и мягок, она встала, кинув докуренную сигарету меж ступенек.

-Ты…

Бледная изящная ручка с рубиновым кольцом прилетела по лицу рыжей, когда она этого, видимо, предполагала, но не воспринимала всерьёз, как реальную угрозу. Раздался смачный шлепок. На щеке остался чёткий красный след руки. Девушка задрожала, её голова отъехала в сторону и походила на поломанный механизм куклы. Пен сорвало крышу и она заорала своей провозглашённой жертве в лицо:

-Я?!! Тогда давай назовём пенис- тычинкой, сперму-пыльцой, проституток-феями, людей- высшими созданиями, а любовь- целью, но это бред больного извращенца, старательно подгоняющего мир под свои три прямые извилины, не в состоянии отрастить себе честность! Ты можешь дальше лгать свой мамашке про секс, а партнёру- что получаешь оргазм, но мне сучка, мне ты не смеешь лгать, потому что иначе получишь по рылу, СУКА!

Брайн было хотел остановить её, но не успел. Кингсли резко схватила Мег за рыжие кудри и начала бешенно трясти, чуть ли не как свинью-копилку. Жертва вскрикнула, что оживило её «шестёрок» и те очень неловко, боясь за свои ногти и устойчивость на каблуках на поверхности, где могли застрясть, но всё же старались освободить повелительницу, а пальцы Пен держались как приваренные. Её глаза загорелись яростным огнём, Брайн никогда раньше не видел её такой. Потом она стала пинать Мег коленом об голову, избивать сумкой, след от пощёчины распух, и когда через пол минуты Брайн стал сильнее трясти Пенни за плечо, она наконец, со всей своей силой, бросила рыжую на пол и ещё испинала её лицо, едва прикрываемое пальцами, пока не хлынула кровь, довольно много крови из носа, рук.

-Пен, перестань, чёрт тебя побрал, прекрати, ты её так убьёшь!

-А ты против?

Этот до боли знакомый голосок будто врезал ему по морде сильнее всякого удара ноги или руки от неё же. Этот вопрос не был ни угрозой, не невинной шуткой, это был просто звук, который привел Брайн в дисонанс, в дисонан его представлений о Пенни.

-Идём, -прошептал он ей на ухо, пока громовами вспышками от рыжей летела брань.

-Всё же мы идеальная пара, - хохотнула Пен, быстро осозновая ситуацию.

-Шалава! Щизофреничка! Стерва! Мразь! – голосом умирающего, пускай и слишком громогласного шакала, выла Мег, пока подружки хлопотали вокруг неё. Брайн не медля вцепился в руку Пен, она сняла туфли и они стремительно побежали вниз, в начале по сиденьям, потом по траве. Парочка не понимала, смеяться им или плакать. Хотя вскоре они всё же хохотали.

Непривычный огонь в Пен выветрился с приходом разума, но не погас полностью. Когда Маерс обернулся к ней у чёрного входа к зданию, девушка улыбалась. Да ещё так мило, едва не смеясь. На её колготках пошли стрелки, были видны ссадины от ногтей и даже кровь на носах туфель, но она улыбалась так, как обычно делают от счастья, но как сама улыбалась раза 2 от силы.

-Слушай, что это было? – не выдержал он.

-Вспышка гнева. Ахах, скорее, атомный взрыв. Не выдержала, извиняюсь, но… так хорошо на душе, ты меня понимаешь.

И она рассмеялась. Не смехом умалишённым, не так, как делала это от их шуток, нет. Это впервые звучал её настоящий смех. Не красивый, не грудной, а чуть задыхавшийся, заразительный, который оказался очередным ударом в печень для Брайна.

-Ты ведь так не смеёшься.

-Я обычно себя так и не веду, если ты не заметил, - одарила она парня ещё одной лучезарной, соблазнительной своей светлостью, улыбкой и подошла ближе. -Прости.

Её рука резко дёрнула его вниз, он чуть не упал, но Пен поцеловала его. Глубоко, нежно и открыто. Злоба и нарастающее негодование Брайна испарилось, остались только вопросы, на которые, чем дольше они целовались, тем охотней он находил ответы в голове. Ему тоже стало легче, во всяком случае, ему казалось. Она права, он лишь ведёт себя как заскучавший параноик, он ведь знает, как рабоет взрыв и, может, это просто такое перерождение, или типа?...

-Эй, может пойдём в уборную, ты приведёшься себя в порядок, а я пока поищу Тима, чтобы решить, что делать дальше?

-Дельная мысль.

И короткий поцелуй в нос.

-Я тебя люблю.

-По тебе заметно.

-А ты меня?

-Вполне, - уклончиво-игриво сказала она, ведя его по коридорам школы, светя фонариком телефона вперёд. Доносились звуки песни Мелани Мартинез – Алфавитный Мальчик ласковым девичьим голоском. Пен подпевала, избегая взгляда на Брайна, но он этого не замечал. Люди много не замечают, защищаясь, что неосознанно делал и Маерс, даже когда боялся лжи.

-Ты не тревожишься за последствия?

-Я не в той позиции, чтобы тревожиться – мне не чхать. Абсолютно по болту. Никогда не было так похуй. Без понятия откуда и с какого конкретного дня в вашей компании, но я стала чувствовать себя непобедимой, неприкосновенной и мне это нравится. Или мне просто стало наплевать, когда ко мне пришла истина, как это мелочно по сравнению с настоящим ужасом, у которого нет лица, но есть запах, цвета и чувства, это всё равно что быть мясником и бояться пинуть кошку, если она пристаёт, если ты говоришь о стрессе в такой момент, понимаешь? Хотя ты не мог не понять.

Брайн усмехнулся.

Парочка скоро набрела на дамскую комнату, Маерс побрёл обратной дорогой.

Девушка переодела запасные колготки, стала поправлять причёску, макияж, стирать кровь. Шлюха, шлюха, шлюха, хотя нет, лучше я сама буду шлюхой на фоне камня. Статуей восхищаются, но не любят из-за её холодности, ведь пусть и её кожа будто бархатная, но она из мрамора, не отдающего тепла.

Пен остановилась. Грустно как-то. В голове заиграла ласковая мелодия, название которой она не помнила, что-то про уродливую девушку…как развращает власть и удовольствие!

Пенни открывала форточку и закурила. Её мысли, воспоминания пеплом в огне парили и меркли. Крики прошлого, его мольбы в никуда, одиночество, которое она могла прервать, когда вздумалось бы, самоповреждения булавкой, пьяные выезды на заброшки и вечеринки лет в 15, истерики на вопрос «Как твои дела?» от учителей, двусмысленные намёки Купера, объятия Нэнси с дельными советами не перететься против толпы, удары мамы ногой в туфлях от Прада за неприятные слова, и ещё один пинок от отца, за то что Пен не повинуется его самодурству, презрительные фразы от младшего брата, который больно много возомнил о себе, две выпитые бутылки вина, когда она не выдержала и целый вечер жалела себя, заперевшись в доме парней, красная-красная кровь, запах пороха, переполняющая озлобленность, печаль, в которой тонешь, жгучее желание содрать своё лицо и пристрелиться, чтобы закончить этот циртк, и по итогу эта цепочка окончилась звоном головной боли, грохотавшей внутри, как церковный медный колокол. Будто это было раньше. Может и в правду было.

Или это просто сон.

Сон одноликого персонажа, кочующего из картин в книгу на фреску, с фрески на раскадрову и в фильм

Окурок выпал на белоснежную плитку, перед глазами плыли тени и разводы, как от бензина. Девушка, предчувствуя что вот-вот свалится, повернулась к крану и открыла тугую струю воды, брызнула себе в лицо. Капли летели как ртуть, ей показалось, что сейчас её кожу разъест и ей было всё равно. Тело качало как от завершающегося припадка. Мозги рассыпались в труху и болтались в чём-то вязком. Потеряв счёт времени она стояла, приходя в себя, оперевшись руками об раковину и неспеша приходя в себя.

Почему-то ей в нос ударил старый запах ванильно-коричного мороженного, которое, они, бывало, ели с Мари идя домой или во время прогулок. Пенни опять отнесло в прошлое, в которое ей не совсем хотелось возвращаться, но обвал закатов, прежних мыслей, улиц утром, лиц, слов, прикасаний захлестнул её, будто океан прошлого приметил жертву и не был заинтерсован в том, чтобы жалеть её.

Песни Рианны. Боевая самба. Громкие шутки про её «розовость». Нескончаемые упрёки матери и слабые попытки окружающих смягчить их. Приходелические сны. Много, много сигарет и ещё больше фруктовых леденцов, чтобы заглушить запах. Отражение в огромном зеркале общей ванной комнаты. Ненависть к людям, ко всем людям, и немного даже к себе. Непоколебимое самолюбие, несломимое эго. Голые клёны и сухие переплетения винограда. И ярость, с которой приходилось жить, которая не могла уйти ни в борьбе, ни в рисунках, ни в криках в подушку, которая не лечилась ни объятиями, ни признаниями в симпатии, ни предложениями дружить, ни красивыми пейзажами, ни занятостью, ни разговорами о самочувствие. А была ли эта ярость? Может это обида? На что? На родителей. На себя. На то, что вокруг и что всё существует так как есть.

Пен широко раскрыла глаза и зажала рот рукой. Непроизвольно вырвался крик. Ей будто дали нюхнуть нашатырного спирта после обморака.

Это делал Пан.

Этой мысли он добилался? Зачем?

В прочем, ты и так можешь предположить.

Пен уставилась на себя в отражении. Кто перед ней и чем это отличается от того, что было ещё год назад?

Девушка смутно подставляла своё лицо под то, что видела раньше, сравниая себя с тем, кто объетивно увидела бы тогда и что сейчас. Она стала выше, чуть полнее, и взрослее, как её казалось. И прекрасней, но по-другому, теперь уже не через призму юности. А усло стало четким, ясным, появилсь жедлание жить? Да. Но теперь её руки по локотть в крови. А в прочем, ей идет красный. Ахах, что же, это семейное.

Пен окончательно пришла в себя, закинула себе в рот карамельку, поправила слой помады, одела туфли и созвонилась с Брайном, где он вообще и где Тим. Оказалось, что парни забыли с какого входа шли, Пенни посмеялась и сказала, чтобы они стояли на месте и она сама вскоре придёт к ним, с весёлым снисхождением спросив, почему они не позвонили раньше. Брайн помялся, что только подпитало Пен. Сбросив трубку, её сердц тронул липкий страх, которому она не придала значение. Хотелось поплакать, чисто от нахлынувший эмоций, но сейчас это будет не к месту, пора идти. В отражении в последний раз блескнули её пухлые красные губы, как у Мэрилин Монро и глаза, похожие на олицетворение Нью-Йорка.

«Я люблю Нью-Йорк, а ты?

Я люблю мелодию Гершвина, а ты?

Я люблю местечко у камина,

Когда ожидается гроза.

Я люблю картофельные чипсы,

Лунный свет, путешествия в автомобиле, а ты?»

Какая знакомая песня, это тоже Синатра, а она игра в кабачке старика Марти, у него много Синатры. Кабак Марти- кафешка недалеко, если знать как срезать, в которой работал единственный постоянный сотрудник- старик Мартин, крепко сбитый, в джинсовках или пиджаках с нашивками и значками продавал ученикам из старшей школы пиво, ром, виски и сигареты, о чём знали все, в том числе и учителя, но по каким-то фантомным причинам старика не брали копы. Вполне дружебный дядька, Пен нередко заходила к нему, в том числе и прикупить курева, как и компания Чёрного Сида, где Пенни с парнем позднакомились и тот клюнул на случайно расставленные ловушки. У него до сих пор нет подружки, как он признался Пен, верно, ему это заменяет вера в Сатану. Или в Санту Марию, кому что.

В пустых и тёмных коридорах отчётливо раздавался стук твёрдых шагов на каблуках. Синатра сменился композицией от Кисс:

«Сегодня вечером я хочу отдать это всё тебе,

В темноте я многое хочу сделать.

Сегодня вечером

Я хочу бросить это всё к твоим ногам.

Потому что, малышка, я был создан для тебя,

А ты девочка, была создана для меня.

Я был создан, чтобы любить тебя, малышка,

А ты была создана, чтобы любить меня.

И я не могу насытиться тобой, крошка,

А ты можешь насытиться мной?»

-Да, - ответила та, выходя наружу. Как хочется ещё курить, но сколько уже можно? Пенни, эта любовь тебя точно когда-то погубит.

Брайн, ещё минут 20-30 назад, кое-как нашёл выход и по звуку пришёл в спортивный зал. К его смешанным чувствам примешалось ещё доля удивления, когда он увидел Тима со смехом танщующего с подругой Пен, не хуже остальных выпускников. И, по виду, между этими двумя летят искры и скоро дойдёт до голубей. Пока Брайн столбом лупился на них, Тим сам заметил друга, и подошёл сквозь толпу гомонящих тинейджеров. Маерс встряхнулся и в кратце изложил что произошло. Тим побледнел и его лицо приобрело привычные черты недовольства с серьёзностью, пусть и с оттенками радости. На своём веку Брайн не припоминал такого состояния напарника. К ним подошла Мари, потягивая пунш.

-Хей, прости, но нам пора разруливать проблемку, возможно, придётся ехать домой, но если всё будет окей я вернусь, у нас ведь в любом случае есть аккаунты друг друга в инсте.

Брайн сделал такой выражение, будто Тим предлагал своей «подружке» пойти завтра и захватить ООН, но парочка это проигнорировала.

-Да, конечно. А что случилось и Пен тоже уедет? Всё так плохо? Не слышала, чтобы стадион пылал от непотушенной сигареты, - неловко пошутила та, неумело прикрывая панику.

-Там произошла ссора и чёрт пойти что будет, -ляпнул Брайн.

-Ладно. Пока тогда, пока Тим.

Девушка поддалась вперёд и чмокнула последнего в бакенбарды, как это делают модели в пафосных рекламах парфюмерной воды. Оставив за собой очень своеобразный осадок, Тим проводил её благосклонным, немного печальным взором и снова повернулся к растерянному Маерсу.

-Ахах, не смотри на меня так, потом поговорим с тобой по тому поводу, пойдём уже за нашим Щеглом.

Выйдя из здания они благополучно заблудились со входами, раза три обойдя здания и случайно встретя курящих травку ботаников, лужущихся девочек и неугомонно спорящую красивую пару о презервативах. Брайн был неуклюж, рассеян, а Тим мечтательно покачивался в такт музыке и добро шутил о ситуации. Когда Пен сама позвонила им и приказала ждать её, напарники находились у входа во внутренний сад, облокившись о белые стены и безцельно смотря на исся-синее небо, светлющее к горизонту и располагающего щедрой россыпью звёзд. Брайн закурил, нервно посматривая на стеклянный коридор, не хватало ещё замечания от администрации, но курить хотелось жуть.

-Так ты и не прояснил с чего такой влюблённый, -сказал он, чтобы как-то скрасить молчание. Тим был будто пьян, вполне возможно, что это было и в правду так, вот только он не такой когда напивается. Он походил бы на человека, готового на спор спрыгнуть с Бруклинского моста или с радость полететь в Москву смотреть на труп Ленина, если бы была компания или малейший повод. Он был бы готов перерезать вены по приказу незнакомой красавицы, очень логично, как ему мерещилось, оправдывая суицит или побежать передеваться в Мэрилин Монро, после читая молитвы у ей захоронения от стыда. Ему безгранично хотелось пуститься во все тяжкие. Но сейчас ему явно были не нужны безумства, будто он узнал такую тайну жизни, которая, словно упавшая комета, попала в его сердце и дала надежду жить, жить не так как он обычно грезил, не на взрыв и это так… странно.

-А, ахах, ты о этом? Расслабился я, старые годы вспомнил, у меня ведь не было нормального выпускного. Я тогда надрался до такого состояния, чередуя пиво с водкой, что не помнил ничего. Ну или почти ничего, суть ты сечёшь. И здесь меня посеила сестра Аполона, так легко на душе стало. Мы сделали фото, потом потанщевали, хлебнули пунша, отошли, поговорили о мелочах жизни, меня отпустили загоны и самоедство, меня отпустило в принципе от всего, мы ещё пили пунш, танцевали, общались, я будто глотнул адеватной подростковой жизни, а не побега от её ужаса обратной стороны, которой у меня никогда не было, ну ты сам понимашь, без тревог и эмоциональных качелей, без всего того говна и я ушёл в отрыв.

Брайн не сдержал смехок.

-Ой ну и смейся, вот только мне не смешно, а так хорошо и грустно.