Часть 25 (1/2)

Люблю блуждать я над трясиною

Дрожащим огоньком,

Люблю за липкойпаутиною

Таиться пауком,

Люблю летать я в поле оводом

И жалить лошадей.

Люблю быть явным, тайным поводом

К мучению людей…

Фёдор Сологуб

-Как-то мрачновато для середины мая, - заметил Тим, вдыхая влажный запах росы.

-Рано просто.

-Просто? У меня какие-то сомнения. И даже не о погоде, у тебя нет предчувствия?

-Предчувствуя? Чего? Мы же начинали с росы.

-Ох, у тебя интуиция на уровне спички! Мне мерещится, что грядёт что-то.

Рид был взволнован, Брайн беззаботно сорвал клевер.

-Четыре. Слушай, у нас вроде Пен на пол ставки маг в шестом поколении, а ты какой-то истеричный, словно как она, когда целый день не ела сладкого.

-Как смешно, но мне тревожно.

-Тебе часто тревожно, не ссы. Удивлён, что тебе осталось чем тревожиться.

Тим вздохнул и согласился. Было шесть утра, когда они выезжали с дома, но у особняка время идёт непонятно как, и не факт, что оно вообще подчиняется общим законам. Здесь долгое утро и ещё более долгая ночь, зенит проходит за минут 15, а сумерки длятся часами в любой сезон. К этому не сразу привыкаешь, но всё же. Все часы в доме показывают немного разное время, а точное наверняка знает лишь Пан. Кстати, по приказу Паниша парни приехали так рано, в доме спали все, кому биологически то было необходимо, кроме Ито. Он стоял на террасе, вряд ли заметив старых знакомых, как и они его, в творческом угаре и сосредоточенности, документируя пейзаж густого леса на полотне. В «родном доме» было куда прибранее, чем всегда. Подушки с пледами почти в армейской выправке были сложены по полкам починенных или найденных стелажей, стоял комнатный увлажнитель воздуха с запахом лимона и шиповника, появилось много старых книг и проломленный череп, который, по непонятным причинам, горячо любим Ито, расположился в коридоре первого этажа на прозрачном блюдце, куда подливали воду, наполненный землёй, внутри которого не первый год росла алая роза. Все лампы, даже те кто месяцы назад заглохли и были обречены. Как и десяток прочих, остаться забытыми и обделёнными, исправно работали, пятна крови не бросались в глаза, мерещилось, что где-то с боку проигрывали пластинку с Синатрой. Это атмосфера казалась сметно знакомой, вот только это было так давно, что казалось каким-то реалистичным сновидением. Напарники переглянулись, читая друг друга. Кое-то вернулся? Или ушёл…

Особняк был уникален и своей системой потайных комнат. Вполне возможно, кто-то находился в библиотеке и Западном крыле, которое находили не все, а попасть повторно удавалось избранным. По-другому и не объяснишь это явление, кроме как одухотворённостью дома, поскольку как бы жители не стучались по стенам, беспомощно пробовали двинуть доску паркета или что-то в том же стиле, перед ними навсегда закрывался дивный новый мир пыльных пространств и их тайн, окруженных ночью. У библиотеки был ветровой округлый потолок, да и вся комната тоже имела форму шара «совмещая в себе корни природного движения и движения разума человеческого», как умничал Вешалка. Там была засохшие цветы, много-много книг, писем, фото, вниловых пластинок и проигыватель для них, лестница из белого мраморы с резными лошадьми. Сама парни там пару раз были, но не спешили рассказывать об этом всем. В западном крыле была дырка в потолке, заброшенные комнаты с лабиринтом деревянных лестниц, на которых предпочитали тусить «интелегенты», так определяли тех, кто любил творить и имели свои посылы в преступлениях, словно этакие авангардисты, в отличие от сумашедших социопатин – «грязи». Эти названия были неофициальны и кидались за спинами, как неприятная, но правдивая шутка. Дыра крыла почему-то не была видна ни на крыше, ни над зданием, а вот с неё было видно всё. Ито обожал это место, он сейчас-то он на террасе, и, похоже, был спокоен что посторонний устанавливает свой порядок. Занятно, кто бы то мог быть?

Эти два известных потайных места притягивали и «старичков» и «молодняк», только «старички» прятами своё детсткое любопытство, втихаря пытаясь ещё разок или впервые оказаться в этих сказочных местах, в которых не было ничего полезного. Во всяком случае, для тех, кто усиленно интересовались попаданием в эти места.