Часть 4 (1/2)

Дубровская увидела Брагина и отвлеклась от четвертого за начало смены пирожка:

— Здорово, че с тобой?

— Привет, — меланхолично отозвался мужчина и стал расписываться в журнале.

Регистратору это не понравилось:

— Алё, гараж. Земля вызывает Михалыча.

— Все нормально, Нин, — не поддержал шутки Олег. — Устал я просто. В отпуск мне пора.

— Отпуск — дело хорошее, — недоверчиво протянула Дубровская. — А Маринка вернулась?

Ответ не понадобился, потому что в приемном появилась сама Нарочинская. С таким же отсутствующим лицом, как у Брагина, нейрохирург дошла до регистратора и механически поздоровалась:

— Привет, Нин.

— Привет, — еще более удивленно отозвалась Дубровская. В ее голове возникло подозрение, верить в которое не хотелось. — Как дела?

Брагин глянул на подругу крайне неодобрительно, но Нина этого не заметила.

— Все в порядке, — не меняя интонации отозвалась Марина. Расписалась в журнале и пошла в сторону ординаторской. Резко остановилась на полпути, вспомнив, что ей не туда, и вновь оказалась у стойки. И только сейчас заметила Олега. — Привет.

— Привет, — эхом отозвался он.

Нарочинская посмотрела на Дубровскую:

— Шейнман пришел?

— Угу.

Нина проводила подругу выразительным взглядом и не менее выразительно глянула на друга:

— Это что сейчас было?

— Не надо.

— Чего? — не поняла она.

— Ничего не надо, Нин.

***</p>

В нейрохирургии Нарочинскую встретил бодрый до отвращения Юрий Михайлович:

— О, Марина Владимировна, а я тебя ждал, — сообщил он и спохватился. — Давай на «ты» сразу?

— Если так удобнее, — Марина пожала плечами. — Только от коллег будет пристальное внимание, наверное. — Она не помнила, чтобы заведующему тыкали все подряд. Почему он решил снизойти именно до нее, волновало мало.

— А оно и так будет, — Шейнман не переживал о таких вещах. — Но тебе ж не привыкать, госпожа Нарочинская.

— Это точно.

— Как отдохнула-то?

Марина не стремилась поддерживать диалог:

— Нормально.

Юрий Михайлович хотел брякнуть что-нибудь язвительное, но, поглядев на женщину еще раз, передумал:

— Ладно, пойдем, я тебе все покажу, пока время есть.

Нейрохирурги пошли по коридору.

— Кстати, — вспомнил Шейнман, — ты уже в курсе?

— Чего? — непонимающе посмотрела на него Нарочинская.

— Павлову твою турнули.

— Она не моя, — на автомате отозвалась Марина. — В смысле «турнули»?

Заведующий хмыкнул:

— В прямом. В экстренной очередной пациент умер от Тромбостаза, нагрянула проверка. Здрасьте, — кивнул пациенту вышедшему из палаты. — Как себя чувствуете? Нормально? Отлично, — довольно потер ладони. — Я к вам зайду минут через сорок, готовьтесь.

Казалось, Юрий Михайлович совершенно забыл о предыдущем предмете разговора.

— И что дальше-то?

— Ты о чем? А, Павлова. Ну и все. Об откатах узнали, уволили по статейке. Может, и чего похуже будет, — с легким злорадством предположил он.

Нарочинская слушала и понимала, что ей безразлично. Она никогда не славилась мстительностью, да и ситуация с должностью отошла на дальний план, хотя вспоминать об этом было максимально неприятно. Но Павлова сама по себе была Марине до лампочки. В отличие от другого представителя экстренной хирургии…

Но один вопрос все-таки имел значение:

— А кто теперь заведующий? — Марина остановилась.

Шейнман крякнул:

— Хороший вопрос. Брагину предлагали, но он орал так, что в приемном люди разбежались, — и даже почти не приукрасил. — А больше вроде некого ставить. Видимо, Покровский будет нового искать.

Нарочинская мысленно содрогнулась: Олег, при всей своей вспыльчивости, кричал не так часто. Если и повышал голос, то максимум на одну-две фразы.

Раз его услышала половина Склифа, значит, крик длился дольше.

Но самообладание Марину не подвело:

— Пусть ищет.

Решив, что комментарий об Олеге Михайловиче не произвел на Марину Владимировну должного впечатления, Юрий Михайлович продолжил тему:

— На Брагина, между прочим, больно смотреть.