Часть 3 (1/2)

Проверка заняла неделю. Результаты для Ирины Алексеевны оказались неутешительными. Павлову не просто уволили по статье: решался вопрос о возбуждении уголовного дела.

По отделению это событие проехалось катком. Допросили всех и не по разу, но больше виноватых не нашли.

Атмосфера была не очень — с одной стороны, Павлову не любили, да и о махинациях ее знали. С другой — все равно было не по себе. Ирина Алексеевна проработала в Склифе больше полутора лет, и к ней привыкли.

Далее встал вопрос, кто станет заведующим. Брагину предложили в первую очередь, но он гневно отказался: слишком много воспоминаний, в том числе болезненных, было связано с этой должностью. А еще Олег боялся, что Марина, несмотря на переход в нейрохирургию, может воспринять его согласие как предательство.

«А твоя попытка помирить ее с Павловой не предательство?»

С другими кандидатами была явная напряженка. Лазарев и Гафуров не подходили из-за юности и недостатка опыта, Хромова наоборот посчитали слишком возрастным (да он и сам не горел желанием). К тому же, Иван Николаевич не имел опыта в административной деятельности и плохо разбирался в документации. А Куликов отказался раньше, чем ему могли бы предложить.

***</p>

Нарочинская открыла дверь и столкнулась взглядом с Брагиным. У Марины заныло сердце: Олег выглядел так, словно не спал все время, что они не виделись. А еще он сильно похудел.

— Ты чего в прихожей? — тихо спросила женщина.

— Сижу. Привет, — Олег приподнял уголки губ, от чего вместо привычных ямочек на щеках появились глубокие невеселые складки.

— Привет, — еще тише отозвалась Марина. Господи, как она соскучилась, это невозможно. Несмотря ни на что.

Брагин тяжело поднялся и помог ей снять пальто:

— Есть будешь? Скоро доставка приедет.

Они встали лицом к лицу. Сердце заныло еще сильнее.

— Пока не хочу.

— Разогреть можно, — Олегу этот диалог казался сейчас бессмысленным. Но один важный вопрос имелся. — Расскажешь, куда ездила?

— В санаторий.

— Все в порядке? — насторожился мужчина.

— Вполне. Просто отдыхала.

— Хорошо. Я рад тебя видеть, — это было правдой. Злость и обида, копившиеся эти недели, закончились, как только Брагин увидел Марину. Скучал.

Отдохнувшая Нарочинская выглядела фантастически — еще красивее, чем обычно. Как актриса на каком-нибудь награждении. А вот глаза выдавали: в них плескалась такая острая тоска, что у Олега сжало горло и перехватило дыхание.

Марина ничего не ответила. Она раз за разом рассматривала лицо Брагина, будто хотела найти в нем что-то, чего не видела раньше.

Она любила. И знала, что он это знает.

— Марин, — Брагин взял ладонь Нарочинской, но женщина тут же освободилась, шагнув назад. И он понял, что больше не может. — Ну не молчи ты. И не смотри на меня так.

Она закусила губу:

— Я так и не придумала, что тебе сказать.

— Ты не придумывай, ты говори, — серьезно произнес Олег.

Марина вздрогнула и опустилась на тот же пуф, с которого недавно встал Брагин. Медленно, словно растягивая время, сняла обувь и подняла глаза:

— Ты поразительный человек, — начала с самого простого. С начала то есть. — Тебе признаешься в любви — женишься на другой, которую даже не любишь, просто назло. А потом делаешь вид, что ничего не было, что мы друзья, но тащишь во двор целоваться.

Голос Нарочинской звучал хрипло и устало, и у Олега вместо мурашек по коже поползли настоящие иглы. Марина рассказывала, а у него картины перед глазами вставали.

— Определиться не можешь, пока тебе прямым текстом не скажешь несколько раз. Как будто тебе все равно, с кем жить. Затем, — Нарочинская истерически усмехнулась, — затем лезешь в обвал, совершенно наплевав на то, что будет со мной, если ты погибнешь, хотя сам потерял Ларису.

Неожиданно. Брагину показалось, что его ударили под дых, а потом контузили. А Марина продолжала:

— Устраиваешь проходной двор в моей, — сделала акцент на этом слове, — квартире, а когда я сопротивляюсь, меня же и выставляешь крайней. Требуешь быть женой, а не начальницей, хотя сам на супруга тоже не тянешь. А уж твоя поддержка с Павловой просто неоценима!

Нарочинская оборвала саму себя, покачала головой и, отвернувшись от Олега, тихо, но уверенно продолжила:

— Она хотела меня лишить должности, если не хуже, а ты ее в гости зовешь, еще и меня перед фактом ставишь. Ощущение, что тебе окружающие всегда важнее меня. Не только друзья, а вообще все, — снова посмотрела на мужчину. — Все тебе важнее женщины, с которой ты живешь, Брагин.

У Марины исказилось лицо, словно от боли. Она резко выдохнула и закрыла лицо руками.

Олег рывком присел:

— Мариш, не надо, — он убрал ее ладошки и понял, что глаза у Нарочинской остались сухими, но покраснели, как от воспаления.

— Ты хоть понимаешь, что с Павловой ты меня просто предал? — с отчаянием прошептала она. — Ты хоть понимаешь это, Брагин?

— Понимаю.

Нарочинская слегка оттолкнула его и резко встала:

— Да ни черта ты не понимаешь! Сам говорил, что все будем решать вместе, — услышала, что голос задрожал, и на секунду сжала губы. — А на самом деле создаешь проблемы и сбрасываешь их на меня. А меня услышать — даже не помочь, просто услышать, — нет! Много чести.

И вот это Олег уже посчитал несправедливым:

— Если я такой, зачем надо было звать меня к себе? Зачем ты тогда со мной?! — обиженно поинтересовался он, тоже вставая.

Марина прошла в гостиную и плюхнулась на диван:

— А я не знала, что ты такой.