Том 2. Глава 68. Всадники смерти (2/2)

Больше Нуска не сомневался. Он хладнокровно выполнял указания Минхэ, пока они прорубали себе путь через толпу дарвельцев. Хоть лекарь и дальше старался не задевать жизненно важные органы противников, но теперь бил без сожаления.

Ведь если он не ударит дарвельца, то дарвелец ударит скиданца. И, увидев на поле боя Усли, так похожего на Хайю, Нуска понял, что сражается сейчас не только он, Син и Минхэ. В сражение с самой смертью сейчас вступило по меньшей мере четыре тысячи скиданцев, многие из которых могут быть знакомы лекарю.

«Чем быстрее мы найдём Сина и поможем ему разобраться со всадниками смерти, тем быстрее это закончится. Тем меньше погибнет».

Чем ближе они с Минхэ подбирались к эпицентру сражения, тем сильнее становился неизвестно откуда взявшийся ветер, тем громче звучала странная чарующая мелодия и тем больше вокруг было разбросано трупов.

Нуска почти сразу понял, что они столкнулись с чем-то необъяснимым: одна и та же мелодия звучала в его ушах, повторяясь по кругу. Хор детских тонких голосков выпевал мотивы на языке, так сильно напоминавшем скиданский, но Нуска всё равно не мог разобрать ни слова.

Это не было обычным приёмом дэ. Они вошли в зону поражения навыка противника.

Размахивая мечом, прикрывая не только свою голову от шальных стрел и залпов дэ, но и своего учителя, Нуска постепенно начинал чувствовать себя на поле боя всё увереннее.

Но, видимо, только он. По необъяснимой причине скиданцы, что сражались в зоне досягаемости песни, постепенно словно теряли боевой дух: их удары были вялыми, взгляд становился тяжёлым, а затем они и вовсе отказывались сражаться, просто падая на землю. Минхэ и Нуска смогли предотвратить несколько смертей своих соратников, но те отказывались подниматься, затыкая руками уши, а затем теряли сознание.

— Не понимаю… Учитель Минхэ, почему они…? — неуверенно начал Нуска, но, переведя взгляд на учителя, вдруг замолчал. Минхэ и сам стоял как в колодец опущенный: его дыхание было частым, а пот ручьями стекал по лицу. Меч, что он всё это время так уверенно держал в руках, то загорался светлой дэ, то тух, вызывая рябь в глазах.

Нуска бросился к учителю, но тот нахмурился, и, спрятав оружие в середине грудины, посмотрел на своего ученика.

— Дальше отбиваться будешь ты, Нуска. Возможно то, что ты не боец, сейчас и сыграет нам на руку.

Нуска же ничего не понимал, да и не было времени для раздумий: если скиданцы оказались под воздействием непонятного недуга, то дарвельцы чувствовали себя прекрасно, атакуя во все стороны без разбору.

И Нуска, перехватив клинок крепче, поднял его над головой, отбиваясь от одного оружия за другим, не позволяя ни одному удару коснуться его и учителя. Иногда Нуске приходилось даже пользоваться щитом светлой дэ: из-за того, что на этом участке они остались единственными, способными держать оружие, противников было больше, чем прежде.

Но Нуска уже ощущал. Не только ощущал, но и видел чёрный круг вспыхивающей и расползающейся тёмной дэ. Хоть на поле боя и встречались риры, но их было мало, да и… перепутать энергию эрда с чьей-то другой лекарь был неспособен.

«Он рядом. Буквально в нескольких метрах от нас. Если я…»

Нуска вдруг остановился. С усмешкой расставив в разные стороны руки, он воспользовался энергией из драгоценных камней на своём поясе, так великодушно возвращенных владельцу Вьеном.

Вспышка была сильной. На секунду даже утихли песни, а некоторые скиданцы успели прийти в себя и обратиться в бегство. Как Нуска и ожидал, свечение больше привлекло противников, чем испугало их: множество дарвельцев развернулись и, как помешанные, двинулись в сторону лекаря. Выстраиваясь в шеренги, маршируя нога в ногу, они строем двинулись к двум застывшим посреди поля боя хаванцам.

— Учитель, помогите мне! — выкрикнул Нуска, но даже не обернулся на Минхэ. Он знал, что если учитель ещё способен держать меч, то обязательно поднимет его для защиты Нуски.

Лекарь окутал белоснежным свечением свой клинок: лезвие, поблёскивая, переливалось, отражая свет всеми цветами радуги. Замахнувшись, Нуска позволил свечению сорваться с клинка — и длинные полосы быстрее, чем способен видеть человеческий глаз, прорезали воздух, раскидывая противников впереди. А следом в пошатнувшихся дарвельцев врезались убийственные атаки Минхэ — несколько взрывов в шеренге разрушили строй: учитель поразил десятки противников насмерть одним ударом.

Они прорвались. Нуска обезоруживал врагов и заставлял их глотать пыль из-под своих сапог, а учитель добивал тех, кто не бросил оружие. Лекарь практически бежал — бежал и видел пугающую четверку коней, медленно кружащих вокруг застывшей на выжженной земле фигуры.

Это был Син. Кроме него и всадников смерти у северного склона никого не было — ни один дарвелец или скиданец не решился подойти к этому пугающему скоплению тёмной дэ. А она бурлила. Вырывалась чёрными языками в небо, расходилась по земле кругами, мешая всадникам приблизиться к одинокому бойцу, облачённому в великолепные доспехи.

И если других до смерти пугала тёмная энергия, которую испускал эрд, то Нуска наоборот почувствовал себя легче, нырнув в чёрный дым целиком.

Лекарь перешёл на шаг. Он слышал почти что бесшумные шаги Минхэ за спиной. Странные песни зазвучали громче, незнакомые голоса почти что кричали в уши, пытаясь напугать, но Нуска почему-то оставался бесстрашным.

Четыре маленьких всадника на четырех огромных лошадях кружили вокруг правителя, поднимая в воздух пыль. Это были не хрупкие тонконогие скиры, а широкоплечие, взрывающие копытами землю длинногривые кони, чьё несмолкаемое ржание заставляло мурашки сбегать вниз по позвоночнику.

Страшные, пугающие бледные лошади несли на спинах облачённых в белоснежные накидки всадников. Ткань покрывала их головы — и Нуска не мог понять, с кем же имеет дело, но за чудовищной энергией эрда лекарь сумел почувствовать… слабый, но отчётливый запах светлой дэ.

— Хаванцы. Это специально отобранный отряд хаванцев против Сина. Тёмная энергия не может противостоять светлой и… — начал было тараторить Нуска вслух, но замолк, когда чья-то холодная рука коснулась плеча.

Лекарь обернулся и ужаснулся: лицо Минхэ было настолько бледным, будто он умер и восстал замертво.

— Я не смогу оказать поддержку, Нуска. Но ты обязан помочь эрду. Ты был прав, что направился сюда… Эрд в опасности. Будь настороже. Они не будут атаковать тебя. У них одна цель — Син.

Нуска только кивнул. Он успел заметить, что Минхэ хоть и слаб, но снова оголил оружие. Его меч больше не переливался энергией, но Нуска лучше всех знал, что даже обычная деревянная палка в руках учителя превращалась в смертоносное оружие. Он сможет защитить себя. Значит…

Нуска сорвался с места. Ни о чём не думая, выставив перед собой меч, он бросился к эрду. Однако всадники действительно не обратили никакого внимания на лекаря: они всё ещё кружили вокруг Сина, медленно сокращая расстояние и смыкая круг на одиноко застывшем посередине правителе.

И, приблизившись, Нуска смог разобрать не только оглушительное пение голосов, но и тихий шёпот Сина:

— Да прибудет сила в руках праведного правителя. Его руки способны нести благодать, невзирая на сотворённое острым клинком. Если помыслы его были чисты, то и деяния, омытые кровью, должны быть прощены. Для защиты своего народа праведный правитель способен уби…*<span class="footnote" id="fn_30880862_0"></span>

— Син, кого же ты убил, защищая народ? Тех ли бедняков из лесного племени? Тех ли несчастных хаванских детей, чьи лица были обезображены до такой степени, что родители не узнавали чад? Тех ли дарвельцев в Континентальной войне, которые умерли под взрывом твоей дэ?!

Сердце пропустило удар. Руки Нуски не слушались, он попытался нанести сокрушительный удар, собрав на острие скопленную энергию, но порыв ветра повалил его на землю — Нуска покатился и, ударившись о чей-то труп, замер, развалившись в грязи.

Это была Тиама. Это был её голос. Голос из страшных снов, преследовавших лекаря с момента встречи с эрдом.

Всадники сомкнули ряды. Один за одним кружа вокруг Сина, они напевали песню, звучавшую в голове Нуски уже на протяжении часа. Ветер сорвал с их голов ткань — и Нуска громко ахнул.

Три белокурые головки принадлежали детям. Белоснежные волосы и серые глаза выдавали в них чистокровных хаванцев — обнажив оружия, они направляли их на эрда, сужая круг и почти задевая правителя остриями.

А четвёртым всадником была почти такая же хрупкая девушка, хаванка с длинными белокурыми локонами, длинными лозами рассыпавшимися по плечам и спине. Тиама.

— Убей, Син, убей! Сотвори это снова — убей хаванских детей, уничтожь их, сотри в порошок! Порадуй свою даму — оставь кость на кости, пусть их родители плачут! Не жалко, Син, ведь они — дарвельцы или лесные! Не жалко, Син, не жалко, защити свой народ, продолжай убивать!

Крик Тиамы почти срывался на радостный смех, а на лицах других всадников тоже застыла улыбка. Шести-семи-летние мальчики улыбались, всё ниже направляя свои мечи и копья, почти пронзая ими эрда.

Нуска пытался подняться, но, хватаясь за выжженную траву и камни, полз по земле, царапая живот. Теперь на лекаря давила совсем не энергия эрда, а невыносимая энергия Тиамы, в сравнении с которой дэ Сина была ласковым ветерком.

В этой энергии было всё. Ненависть, желание уничтожить, истязать и истязать столетиями, преследуя жертву и убивая её снова и снова точными ударами.

— Здесь мы и закончим, Син! Пришло твоё время! Ты ответишь за то, что предал меня, ответишь за всё! И то, что тебе жаль всех погибших… лишь сделает твои мгновения ещё мучительнее.

Нуска закричал, что было сил. Он почувствовал, как чьи-то руки схватили его сзади. Неизвестно как, но лекарь сумел подняться и вновь взяться за меч, но теперь его удерживал Минхэ. Схватившись что есть мочи за руки лекаря, учитель практически повис на нём, не позволяя сдвинуться с места.

И в эту секунду эрда, чьи доспехи сверкали ярче звёзд, пронзило одновременно четыре клинка. Четыре оружия погрузились в его плоть между пластин, раздирая ткани и разрывая органы.

Син съёжился, медленно сползая вниз. Всё это время он затыкал уши и даже не держал в руках своего меча. Его тело ослабло, расслабилось, повиснув на воткнутых в плоть мечах и пиках.

— Ох, Высший сурии эрд Син! Как же ты прекрасен в этих одеждах Энлиля. Как же вы… похожи, — продолжала Тиама. Она сломала строй, прервала движение и, сидя верхом на коне, подъехала к эрду ближе, нависая сверху. Её одежды были ослепительно белы, как и кожа, лицо, волосы, — руки, которыми она коснулась лица Сина.

— Да. Именно это выражение я мечтала увидеть на твоём лице все эти годы. Раскайся, Син, раскайся в содеянном. Это ты убил их. Каждого из них. И если останешься в живых, то продолжишь убивать по моей воле. Если захочешь сражаться, то тебе придётся убить их. Виноваты ли они, Син? Заслужили ли это? Должны ли они страдать по твоей вине? Не проще ли будет просто… умереть самому, чем взавалить на себя все эти страдания и вину?

Сильные порывы ветра, создаваемые столкновением энергий Сина и Тиамы, уносили вдаль их слова, заглушали и крики, и топот копыт. Но Нуска всё же смог разобрать ответ эрда:

— Для защиты своего народа праведный правитель способен убить тех, кто угрожает казнью его поданным.

У Сина ещё были силы противостоять и сражаться. Нуска откинул Минхэ назад и с звериным рыком бросился вперёд, сметая на своём пути всё: кони бросились врассыпную, строй сломался, а водоворот тёмного энергетического хаоса столкнулся и со вспышкой энергии Нуски — произошедший взрыв ослепил всадников.

— Ни за что! Сколько бы вины ни было на плечах Сина — он ни за что не умрёт! Ни по твоей воле, ни по воле духов, Тиама! — выкрикнул Нуска, смотря прямо в лицо хаванке.

И тогда и его лицо, и лицо Тиамы искривила одна и та же усмешка.

Ни один из них не сдастся без боя. Ни один из них не уйдет, не забрав Сина, живого или мёртвого, с собой.