Том 2. Глава 67. Вересковые пустоши (1/2)

— Они хотят выманить нас на вересковые пустоши. Всё бы ничего, но погода в последние дни…

— Верно, генерал Отэн. Уже который день все низины в тумане. Если днём можно разглядеть хоть что-то… Но каждая битва длится по несколько дней и…

— Да, Вильна. Эта война — война на истощение. Уже несколько раз я слышал, как её называли Бессонной войной. После нескольких недель без сна… — Отэн вдруг низко и хрипло рассмеялся, а затем начал разминаться. — Я уверен, что это будет лучшим названием!

— Война войной, генерал. Но вересковые пустоши… в Континентальной войне мы понесли здесь… наибольшие потери, — сухо прокомментировала Вильна и, озябнув от резкого порыва северного ветра, сложила руки за спиной.

— Я наслышан, но… есть ли у нас выбор? — задумчиво проговорил Отэн, вглядываясь в утонувшие в фиолетовом цветении равнины и холмы, которые, чем дальше, тем сильнее, утопали в зыбком тумане. — Высший сурии…

— А Высший сурии и не военный в полном смысле этого слова! — резко отрезала Вильна, и даже воздух вокруг неё обдало жаром, а туман заклубился с новой силой. — Он не знает, когда следует отступить, а когда напасть! Он не умеет жертвовать меньшим, чтобы спасти большее! Он не способен принимать решения, которые…!

— Но ведь, главнокомандующая Вильна, позвольте. Ведь мы следуем за Высшим сурии как раз потому, что он не готов пожертвовать ни нашей жизнью, ни жизнью этого маленького хаванца ради спасения всей армии и всего Скидана. Он хочет выиграть войну и…

— Не понести! Никаких! Потерь! — выкрикнула Вильна в пустоту, а затем в угрожающем оскале развернулась к Отэну. — Так не бывает, генерал! Мы УЖЕ несём потери хочет того Син или нет, спит ли он ночами или нет, кромсает ли противников направо и налево или нет! Это — война! Это место, где одни сурии умирают, а другие готовятся к тому, чтобы умереть, и лишь счастливчикам дозволено вернуться домой и получать почести! Не бывает бескровных войн — не бывает сражений, в которых никто не умер! Иначе кого назначить победившим, а кого проигравшим?! Иначе как одним отстоять свою свободу, а другим с позором отказаться от своих планов?! Кровь должна пролиться и стать ценой за наши жизни и будущее! Иначе всё, чего мы добились так просто, обесценится и вновь отправится прямиком в бездну! Войны должны случаться, чтобы затем не происходить вновь. Предыдущая победа в Континентальной войне досталась нам слишком просто — и сегодня мы расплачиваемся за это.

Отэн молчал. Он долго вглядывался в лицо Вильны, пытаясь переварить всё ей сказанное. А затем, на удивление, кивнул, с задумчивым видом устремив взгляд на растянувшиеся внизу холмы.

— Вы как никогда мудры, Вильна. Но наш правитель — он идеалист. Он тот, кто не готов расплатиться даже каплей крови своих поданных. Это и стало причиной того, что он — верховный главнокомандующий. И даже сейчас, Вильна, Вы не можете не кривя душой пойти против его замыслов. Потому что… верите ему. И верите, что он способен выиграть войну пускай и не бескровно, но ценой лишь одной своей крови.

— Это меня и бесит, Отэн! — рявкнула Вильна и сорвалась с места. Только что она была тут, а уже через секунду — внизу, среди собиравшихся в очередной поход солдат.

Отэн с тем же задумчивым видом наблюдал, как молодая воительница собирает своих капитанов, как разъясняет им поставленную верховным главнокомандующим задачу, а затем злится, топая и превращая влажный прохладный воздух в густой туман.

— А ты, Нуска? Что думаешь ты? Стоит ли на войне проливать кровь или можно получить своё, не проронив ни капли?

Нуска, совершенно потерянный, стоял в отдалении. Однако тотчас отозвался, высоко вскинув голову:

— За украденным обязательно придут, как и за одолженным. Чем ценнее желаемое, тем и выше его цена. Расплачиваться рано или поздно придётся. Но Син считает, что способен расплатиться из собственного кошелька за весь Скидан разом. Я не знаю, правильно ли это. Но боюсь, что в какой-то момент в его кошельке действительно не окажется достаточно золота.

— Нуска… Ты участвовал в ещё нескольких боях? — вдруг перевёл тему Отэн. Его лицо выглядело особенно серьёзным.

— Участвовал.

— Но ведь не только? Как бы быстро не обучала война, она не могла за несколько дней сделать из молодого юнца закоренелого воина.

— Верно. Я кое-что видел. И поэтому… — Нуска вдруг вздохнул, а его уставшее лицо осунулось ещё сильнее. Однако глаза горели как никогда ярко. — Я всецело поддерживаю Сина в том, что люди Скидана — это не разменная монета. Это не то золото, которым стоит расплачиваться. Свобода, богатство, власть на континенте — мы желаем этого. Но если в конце некому будет праздновать победу, то и грош ей цена.

— Верно, Нуска. Победа, одержанная слишком большой ценой, — это условное поражение. И некогда…

— … и некогда будет ликовать, когда придёт время оплакивать погибших. И если погибших окажется больше, чем выживших, то плач их будет неустанным, а победа покроется мраком. Потому что мертвые неспособны присоединиться к празднованию.<span class="footnote" id="fn_30735704_0"></span>*

Отэн ошеломлённо молчал. Нуска же, как ни в чём не бывало, игнорируя все ранее данные приказы главнокомандующей Вильны, последовал вслед за ней. Его белоснежный плащ развевался от порывов ветра, а собранные в тугой хвост ослепительно белые волосы сливались с затянувшимся туманом небом.

— Нуска, ты должен уйти, бездна тебя дери.

— Я не уйду.

— Нет, уйдешь! Как ты вообще смеешь не слушать своего командира?! Хочешь попасть под трибунал?!

— Мой ранг не позволяет так просто отправить меня под трибунал без соответствующего согласия верховного главнокомандующего.

Вильна практически рычала, но сделать ничего не могла. Когда звезда достигла своего зенита, более двадцати корпусов, маршируя нога в ногу, спустились на пустоши. Куда ни глянь — везде колючая поросль, мелкое фиолетовое цветение и белёсый, густой как молоко туман.

Хоть Нуска по мнению всего командования и должен был сейчас находиться в тылу, плестись где-то рядом с повозкой снабжения, нежной улыбкой попутно леча раненых и делясь запасами хлеба, сделать этого он не мог. Вторые сутки в лекаре бурлила кровь и жажда битвы, а Вильна своими уговорами лишь подливала масла в огонь.

— Нуска, это последняя битва. Наш противник разбит — ты и сам видел, что они оголодали и отчаялись. Целые отряды дарвельцев сдаются в плен без боя ради куска хлеба и теплой накидки. Слава духам, что тебе удалось добраться сюда живым и здоровым. Так почему бы не порадовать эрда и не вернуться в столицу живым?! — нежный вкрадчивый голос Вильны вдруг снова перешёл на крик. Эта женщина не умела ни притворяться, ни вести переговоров. Меч, прямые указания и военная дисциплина — вот и всё, в чём она была хороша. Но разве хорошему главнокомандующему требуется что-то большее?

Нуска обвёл лицо Вильны задумчивым взглядом, а затем с издёвкой ответил:

— Раз уж битва подошла к концу, то и бояться мне нечего. Буду рад увидеть триумф на Вашем фронте, главнокомандующая Вильна.

— Всё не так просто! — рявкнула она, а затем ни с того ни с сего обнажила оружие. Арцентка обхватила крупный эфес одной левой рукой и закинула клинок на плечо. — Осталась одна проблема, с которой мы и пришли сегодня разобраться. Вроде бы, «всадники смерти». Простые бойцы называют их так. Эрд сегодня снова будет на передовой и планирует выманить этих гадов, чтобы расплатиться с ними за потери на северо-западном фронте. За те две сотни солдат, которых мы потеряли.

— Они… настолько сильны? — переспросил Нуска и нахмурился. Если противник способен разбить двести солдат за раз — не рано ли говорить о победе?

— Никто не знает. Есть только слухи. Но Син лично видел четырёх всадников, которые бросились наутёк при одном его виде. Так что игнорировать эту опасность нельзя. Сегодня, когда мы разобьём последние формирования дарвельцев, они наверняка появятся. Тем более… в этом месте.

Вильна замолчала. Тень легла на её лицо — и Нуска знал, по какой причине. Но промолчал.

Чем дальше несколько сотен солдат продвигались, тем гуще и непрогляднее становился туман. Нуске казалось, что он мог бы уже грести его руками.

Тишина. Ни крика птицы, ни шума воды или шелеста листвы. На несколько десятков километров вокруг не было ни рек, ни деревьев, а вся живность попряталась, издалека услышав топот тысяч сурии.

Вильна резко вскочила на скира, которого всё это время под уздцы вёл какой-то солдат. Нуска успел увидеть это лишь краем глаза, ведь через секунду главнокомандующая в полном обмундировании верхом на боевом скире бросилась вперёд, одной рукой вздымая над головой огромный двуручный меч.

— Все по позициям! Держать строй! Никаких атак в пустоту — ждём появления противника, не выдаём позиции!

Нуска остался наедине с самим собой и десятками других марширующих рядом солдат.

Казалось, что туман поглощает не только растянувшиеся вдали холмы, но и все звуки. Становилось всё тише. Вскоре Нуска уже еле различал спины сурии, идущих перед ним. Многие солдаты обнажили оружия, но противника так и не было видно.

Неизвестно откуда взявшаяся паника забилась внутри как птица. Нуска оглядывался по сторонам, но не слышал ничего, кроме нескончаемого шороха чужих шагов. Не видел ничего, кроме разноцветных одежд и флагов.

«Что-то не так», — вот та мысль, что не давала ему покоя. Как только Нуска понял это, то полностью отдался чутью и, ломая строй, бросился вперёд, догонять Вильну.

Спотыкаясь, толкая солдат, лекарь не понимал, почему его сердце так дико колотится, а ладони потеют. Странный запах всё сильнее и отчётливее ударял в ноздри.

Запах гари.

Увидев рассекающего в море одинаковых голов скира, Нуска завопил так, что, наверное, его услышали северно-восточные корпуса:

— Главнокомандующая Вильна! Подождите!

Сколько бы ненависти не было в этой арцентке по отношению к лекарю, сейчас они были союзниками. И Вильна, услышав в этом крике отчаянную мольбу, действительно остановилась. Скир арцентки замер, а через секунду на его спину запрыгнул один лохматый и перепуганный лекарь, который так сильно дёрнул главнокомндующую за плащ, что они вдвоём чуть кубарем не покатились по земле.

— Прикажите всем остановиться! Немедленно!

Нуска дрожал как лист на ветру. Вильна сощурилась, но тут же своим зычным голосом отдала команду:

— Всем стоять!

Огромные тубы раздали сигнал по всей длине растянувшегося на холмах войска — и все, как один, замерли, ожидая.

Не зная, как подобрать слова, Нуска тут же затараторил, размахивая руками:

— Что-то не так! Противники уже должны были появиться!

— А?

— Вы же сказали, что тут должны были находиться противники! Раз они не нападают — значит, сидят в засаде! А раз сидят в засаде, значит, чего-то ждут!

— Чего? Ждут? Они-то? — глупо отозвалась Вильна, а её густые брови резко опустились вниз и почти легли на тёмные глаза. — Нуска, если это шутка…

— Th`are, Вильна, какая может быть шутка! Запах, запах! — чуть ли не закричал Нуска, размахивая руками.

— Хм… Запах действительно… Необычный. Думаешь, где-то засели арценты? Или…

Нуска замотал головой. Разговаривать с этой пустоголовой не было никакого смысла — всё, что она могла сделать, уже сделала. Лекарь начал оглядываться и, увидав в толпе одну сифу, грубо подозвал её к себе, дёрнув за капюшон в свою сторону.

— Ч-что? Хаванец? Главнокомандующая…? — непонимающе отозвалась она, испуганно оглядывая всадников.

— Запах! Запах! Что-то горит! — практически простонал Нуска.

— Но… в нескольких километрах в округе нет деревьев. Только кусты и травы. Даже если где-то и начался пожар… — замямлила молоденькая девушка, облачённая в простые зелёные одежды.

— Ты чувствуешь? Ты можешь почувствовать… что-то ещё? Что-то дальше или… что-то… В земле? — предположил Нуска, вдруг нахмурившись ещё сильнее.

— Ах, да! Если снять обувь… — заголосила девушка и, не дожидаясь команды, начала стягивать с ног сапоги. Ничего не стесняясь, молодая сифа голыми ногами встала прямо в грязь.

— Нуска… Да что ты творишь?! Почему из-за твоего дрянного предчувствия…! — вспылила Вильна, но даже не успела закончить.

Лицо молодой сифы сначала вытянулось, а затем побледнело. Она вдруг резко опустилась к земле и приложила к ней ещё и голые руки — Нуска успел заметить, как внезапно возникшая капля пота скатилась по её лбу до кончика носа.

— Зе… Земля… Она… Она горит… — очень тихо отозвалась сифа. Её руки дрожали, а лицо выглядело растерянным.

— Да что ты мелешь! Почему стоим?! — выкрикнул один из арцентов. — Нет рядом никаких деревьев и лесов — сама сказала!

— Земля горит?! Да как ты можешь даже говорить такое главнокомандующей! Я сам проверю! Если ты не забыла, то я здесь капитан! — выкрикнул сиф из-за спины девушки, а затем грубо оттолкнул её. Как и она ранее, он стащил с ног сапоги и голыми ступнями коснулся земли. Помялся, потоптался и, хмурясь, и сам осел наземь, трогая землю — как слепой он будто искал потерянную монетку.

Нуска же ничего не понимал. Он просто чувствовал — что-то не так. Вильна тоже молчала, напряжённо наблюдая за этой сценой. Когда и другие сифы с ворчанием начали стягивать с себя сапоги, чтобы как следует «ощупать» землю, её лицо и вовсе приняло багровый оттенок, но…

— Это… Это торф! Главнокомандующая, послушайте, нужно отступать! Немедленно! Пожалуйста, послушайте! Торф… он, он горит прямо под нашими ногами!

Это был какой-то старик. Он был явно старше положенного для боевых действий возраста. Нуска смог разглядеть его обезумевшие от страха глаза в толпе и седые, сведённые у переносицы брови.

— Если мы сейчас же не отступим, то сгорим заживо! Прогоревший торф не выдержит нас всех разом! — изо всех сил кричал старый сиф, срываясь на кашель. Он отпихивал изо всех сил солдат, окруживших его, пытаясь пробиться вперёд, к Вильне.

И тогда Нуска понял, что же было не так. Может, поначалу это и был туман, но сейчас… со всех сторон их окружал дым.

Земля… действительно горела!

— Отступаем! Сейчас же все отступаем! — заголосила Вильна и, рывком развернув скира в противоположную сторону, помчала назад, к холму, с которого они спустились.