Том 2. Глава 66. После долгого пути (2/2)
— Высшего сурии эрда Сина Рирьярда — ты в своём положении имеешь право называть его только так! — повысив голос, тут же огрызнулась Вильна и одним резким движением руки сбросила на пол все разложенные на столе бумаги. В её глазах светилась искренняя неприязнь — она практически прожигала Нуску насквозь, но в своём состоянии никаким образом не могла его выгнать, не привлекая внимание окружающих. Видимо, это бессилие злило её сильнее всего.
— Почему все в вашем лагере в таком состоянии? Не хватает поставок продовольствия? Война проходит так тяжело? — не выдержал Нуска, игнорируя словесные плевки со стороны арцентки. Даже если бы у лекаря было желание прийти сюда только ради того, чтобы прилюдно разругаться с главнокомандующей, сейчас было не до этого. Он не хотел так бездарно тратить время, когда сам эрд мог находиться в соседней палатке.
— Война… Да что ты знаешь о войне, Нуска! Ты довёз всего одну партию продовольствия, угадил в засаду и свалился без сил! Знаешь ли ты, что мы с наступления жаркого времени день за днём отбиваем атаки противников?! Знаешь ли ты, что даже ночью никто из главного состава не может сомкнуть глаз! Не то что валяться в кровати целыми днями, Нуска! Да что ты… — Вильна резко взревела и так же быстро её голос сошёл на нет. Она замолчала и, размышляя, склонила голову над столом.
Сейчас главнокомандующая была одета в обычные красные одежды арцентов — конечно, качество тканей демонстрировало её знатное происхождение, как и золотые нити, вплетённые в одеяния, но в её глазах больше не светилась непоколебимая уверенность, так злившая Нуску раньше. Это было лицо измождённой, валившейся с ног, выжатой без остатка женщины, чей раньше безукоризненно ровно заплетённый хвост сейчас свисал на плечо. Выбившиеся из причёски пряди прикрывали лицо, неаккуратными змейками спадая до самого подбородка.
— Нуска, — вновь начала она. — Зачем ты… пришёл сюда? Тебе разве не говорили, что это не твоя война? Что не каждый рождается для битвы, что не любой, сумевший обнажить меч, способен правильно применить его на поле боя? — Она нахмурилась и, вскинув голову, устремила на Нуску всё ещё уставший, но такой же дерзкий взгляд. — Тебе здесь не место. Убирайся немедленно. А лучше — сразу из Скидана долой. Син не в том состоянии, чтобы нянчиться с тобой…
— Син?! Что с Сином?! — запаленно выкрикнул Нуска и подскочил на месте.
— Нуска, не твоего ума дело! Не твоя война, не твои заботы! Не лезь! Сколько раз мы с Наридом пытались тебя пнуть под зад?! Когда ты уже поймёшь, что от твоего вмешательства всё становится только хуже!
Нуска помотал головой и уставился на Вильну. Его решимость всё равно была непоколебима — так зачем так стараться?
— Я не уйду, пока не увижу Сина, — медленно и чётко проговорил лекарь, смотря Вильне прямо в глаза.
Сначала она разозлилась. Ударила по столу и перевернула его — он покатился, а тлевшие свечи вспыхнули и потухли, упав на подстилку. Но, выплеснув свою ярость, Вильна встретилась взглядом с двумя немигающими глазами, в которых даже в полумраке можно было разглядеть абсолютную уверенность.
Нуска не отступит. Не теперь, когда проделал такой путь. Не теперь, когда от эрда его отделяет всего несколько поворотов и минут ходьбы. Нуска плёлся сюда с самой Арценты — и каждая секунда этого бесконечного путешествия сейчас отразилась на его лице.
— Бездна с тобой. Иди. Пусть Син сам разбирается с тобой — может, хоть у него получится сбить с тебя эту спесь! В самом конце лагеря, на возвышении высокая чёрная палатка с гербами — он сейчас расположился там. Но Нуска…
Но Нуска больше не слушал. Добившись своего, он тут же вскочил на ноги и вышел вон. Эта мерзкая женщина в который раз пыталась встать у него на пути, как будто не понимала, что у Нуски уже нет никакого права сделать даже один шаг на попятную.
Он утратил свою волю и возможность отступить тогда, много месяцев назад, впервые представ перед самим эрдом в Эрьяре.
Белые одежды Нуски оказались запачканы во время битвы, а длинные рукава — обожжены. Разноцветные волосы, где всё ещё чёрные, а где уже белые, спадали на плечи и не были даже перевязаны лентой. Но, наверное, Нуска не был бы нищим голодранцем из трущоб, если бы беспокоился о своем внешнем виде в такой момент?
Через несколько бесконечных минут блужданий между однотонными чёрными палатками, лекарь нашёл наконец холм, на котором возвышалась огромная постройка. Эта палатка могла бы сравниться в размерах с жильём Нуски в трущобах — только здесь мог почивать сам правитель.
Взобравшись на холм по ведущей ко входу тропинке, лекарь на несколько секунд застыл, ощупывая бахрому полога. Тянущая изнутри тёмная энергия говорила лишь об одном — Син сейчас там.
Был бы Нуска собой, если бы сейчас в нерешительности отступил или простоял там ещё несколько минут, переминаясь с ноги на ногу? Конечно же, нет.
Нуска влетел в палатку подобно урагану. Не разбирая ничего на своём пути, перелез через выставленный посреди комнаты столик. Столкнувшись с Сином лицом к лицу, Нуска в первые же секунды встречи практически взобрался к нему на коленки, навис сверху, повалив правителя прямо на пол, и вдруг выдал:
— Свинья ты, больше ты никто, после того, как выбросил меня в Арценту и заставил пешком плестись через пустыни ради этой встречи!
Однако лицо правителя как всегда было спокойно — лишь приподнятая вверх бровь и округлившиеся глаза выдавали его удивление. Он очень долго рассматривал лицо Нуски и молчал. Лекарь уже хотел подать голос и на всякий случай напомнить, кто же он, но Син вдруг заговорил:
— Нуска, не знаю каким образом тебе удалось добраться сюда, но если ты сейчас же не покинешь это место, то я выделю целый вооруженный отряд для того, чтобы тебя сопроводили до самой южной границы и в шлюпке пустили по воде, к морским племенам.
— Какое-такое место я должен покинуть, эрд Син? — Нуска, наглевший не по часам, а прямо на глазах, пятой точкой приземлился на бёдра эрда, устраивая руки на его плечах. — Ваши колени, достопочтенный эрд? Или эту палатку? Или северную границу, на которой проходят боевые действия?
— Нуска, ты…
Лекарю было достаточно услышать только этот угрожающий тон, чтобы с громким вздохом опуститься ещё ниже и, столкнувшись зубами и губами с Сином, поцеловать его.
Трибунал, военное предательство, изгнание, суд… Что из этого ещё не довелось пережить Нуске? И что из этого смогло бы его остановить?
Касаясь пальцами чужих впалых бледных щёк, даже чувствуя сопротивляющиеся под напором плотно сомкнутые губы, Нуска выцеловывал их так нежно, что еле сдерживал слёзы.
Выпускаемая обоими сурии энергия взбунтовалась — чёрные и белые огоньки сталкивались прямо у лица Нуски, взрываясь, а напряжение током растекалось по телу. Эрд лишь на секунду приоткрыл губы, чтобы сказать что-то ещё, но лекарь тут же воспользовался этим и протолкнул собственный язык прямо в чужой рот, медленно сталкиваясь языками в настойчивом поцелуе.
Все слова и ругань, готовившие сорваться с этих губ, моментально потонули в долгом и чувственном поцелуе. Син, который так сильно хотел прогнать этого маленького дрянного лекаря, вдруг ответил на поцелуй так, что Нуске еле удалось сдержать стон.
Всё его тело обмякло, лекарь уже практически лежал на эрде, не позволяя этому поцелую закончиться. Он знал, что стоит ему прерваться, задуматься хоть на секунду, отступить хотя бы на полшага, как его тут же выгонят вон.
И, всё же, вскоре правитель пришёл в себя. Оттащив от себя лекаря за его белоснежные одежды, он сел, усадив нарушителя рядом.
— Нуска… Духи… Нуска, как ты вообще добрался сюда? Ты научился управлять скиром? Нашёл один из торговых караванов? Запрыгнул на одну из повозок?
— Пешком, Син, пешком, — с глупой улыбкой отвечал Нуска, смотря на эрда во все глаза. — Только поэтому мой путь занял так много времени.
Лицо Сина было бледным как никогда, но из-за этого раскрасневшиеся после яростного поцелуя губы горели алым и напоминали пятно крови на белоснежном полотне. Чёрные волосы правителя были распущены и спадали на плечи. В сравнении со своим обычным одеянием Син был одет так легко, что казался практически голым. Тёмная, наполовину расстёгнутая рубаха выдавала ряд выпирающих наружу костей и обрамлявших их грудных мышц. Плотно сидящие штаны вырисовывали ощутимо выпирающий пах и такие же тощие бёдра. Нуска, не задумываясь, скользил по правителю взглядом так же беззастенчиво, как несколько мгновений назад целовал его губы.
— Син… Син, Вы не имеете никакого права прогнать меня теперь. Я вернулся. Я нашёл Вас. Я тащился через h`aidgehl пустыни, степи и леса, чтобы найти Вас. Нужно быть самым настоящим отродьем бездны, чтобы теперь меня выгнать! — вдруг выдал Нуска, наконец поднявший глаза на сидящего рядом эрда.
— Значит, я им буду, — так же холодно отозвался Син, смерив лекарь взглядом. — Ты немедленно покинешь лагерь и с отрядом снабжения отправишься в ближайшую крепость, а оттуда — в Эрьяру.
Нуска, не ожидавший никакого другого ответа, вдруг уложил руку на бедро правителя — пальцы лекаря уже вырисовывали узоры практически у паха Сина.
— Я могу понять Вильну и Нарида. Но не могу понять Вас, эрд. Тот, кто только что отвечал на мои поцелуи, а сейчас даже не может скрыть своей радости при виде меня, вдруг гонит меня прочь. Это ли не трусость, Син?
— Верно, Нуска. Я — трус, — не переменившись в лице, вдруг тихо ответил Син и тут же перехватил всё ещё лапавшую его бёдра руку. Так много было намешано в том взгляде, которым эрд наградил его, что лекарь просто сидел, наблюдая за каждой переменой на этом непроницаемом лице.
— Раз ты признаёшь это, то… — начал было Нуска, но его перебили. Эрд, схватив его за загривок, поднялся на ноги, и, не сводя глаз с лица лекаря, вынуждая его вытянуться и стоять на носочках, медленно и уверенно проговорил:
— Да, Нуска. Я — трус. И каждое моё действие обусловлено страхом. Каждое моё слово и каждый поступок пропитаны им. Именно сейчас ты прав как никогда. Трус не способен идти вперёд — он вынужден целую вечность отбиваться от теней прошлого и ужаса настоящего. У труса нет будущего — лишь клетка отчаяния, в которую он заточил себя сам.
Напор правителя в этот момент был таким сильным, что ноги Нуски вмиг ослабели. Тёмная энергия бурлила, затмевая рассудок, комната наполнилась тягучим чёрным дымом — лекарь не мог воспротивиться или сказать слово против.
Во второй раз всё его существо похитили голубые бесчувственные глаза, в которых, вразрез сказанному, не было и тени страха. Этот человек одним движением руки мог прихлопнуть Нуску на месте, но вместо этого выпроводил из палатки под локоть, прогнав прочь. Этот человек, следуя только одному своему желанию, мог смести с лица континента сам Скидан, но вместо этого предпочёл бережно держать его в своих ладонях, скрывая ото всех невзгод.
Нуска не хотел уходить, но сила эрда была такой, что никто не сумел бы противиться ей. Лекарь же и сам не помнил, как добрёл до лагеря арцентов, поздоровался со бдящими и вошёл в свою палатку.
Наверное, только в этот момент пелена с его глаз спала. Нуска опомнился и начал ругать себя на чём мир стоит за слабость, потерянную возможность, недостаток решимости, но… Мягкое дуновение тёмной дэ привлекло всё внимание лекаря. Нуска рванул ко столу и заметил на нём красную испачканную и помятую ленту.
Именно ту, которую эрд раньше носил. Именно ту, которую всучил Нуске в качестве извинения и которая, в итоге, оказалось брошена Сину обратно в лицо.
Схватив ленту, ещё сильнее сминая её в кулаке, Нуска вновь выскочил из палатки и, налетев на ночного стражника, выпалил:
— Кто… Кто-нибудь входил в мою палатку в моё отсутствие?!
Опешивший арцент сначала задумался, но затем, медленно кивнув, ответил:
— А верно. Пока Вас не было, офицер Нуска, Вас искал тот мальчишка. Ну… который не чистокровный. Что-то там намешано у него и так странно выглядит… Но он только зашёл проверить, вернулись ли Вы, а затем сразу вышел… Мне позвать его?
— Нет. Ни в коем случае. Нет, — отмахнулся Нуска и, потоптавшись ещё на месте, с тяжелыми мыслями вернулся обратно, в темноту своей палатки.
Может, Нуску некоторое время и донимали мысли о том, где Оанн мог достать этот артефакт, но вскоре лекарь до самого погружения в сон, до беспамятства обдумывал, как ему снова встретить Сина. Представлял их встречу и воображал…
«Как влюблённая знатная девица. Ей духи, Нуска. Сколько раз тебя будут прогонять, чтобы ты…»
Нуска повязал драгоценную ленту на запястье, укрылся с головой набитым соломой одеялом.
Если бы он знал, что ждёт его в этих снах, он бы бодрствовал до самого утра да ещё много месяцев подряд и уверял всех, что бессонница — наилучший путь к тому, чтобы переродиться духом.