XXI. Parkers (1/2)

«Моя боль — это только моя боль.

Она никогда и никого не интересовала, так всегда было и так всегда будет.

Она останется только со мной», — Иар Эльтеррус</p>

— Значит, папашка с мамашкой устроили себе выходной, а на тебя повесили мелких? — рассмеялся Старк, замечая уставшее лицо Романовой.

Наташа действительно не была в привычном амплуа. Рыжие волосы были стянуты в беспорядочный пучок на макушке, футболка не по размеру была в пятнах, а лицо в цветной гуаши. Увы, Романова была единственным Мстителем, который согласился посидеть с детьми, на время отсутствия Бартонов-старших. Старку жутко хотелось запечатлеть эту картину, чтобы в будущем показывать Наташе и говорить, что та хороша в роли няньки. Но не рисковал этого делать, ловя злобные взгляды девушки на каждый его комментарий. Высунув язык, мужчина ретировался на улицу, намереваясь изучить окрестности. Не всё же время прикладывать чарку к губам.

Ванда и Вижен тоже прогуливались. Имея общее между своими силами, им было довольно просто ладить между собой, словно прототип мужчины не был андроидом. Максимофф верила, что в Вижене намного больше человеческого, чем в половине населения планеты. Он помогал ей изучать саму себя, свои эмоции, повадки, не прилагая при этом никаких усилий. А ещё был той самой опорой, во время ночных кошмаров девушки. Каждый раз либо Лагос, либо ГИДРА. Ещё бывало, что ей снился Пьерто и говорил о чем-то странном, будто предупреждал.

Роджерс наматывал круги вокруг дома. В одной футболке и спортивных штанах ему было очень даже уютно или, как он говорил: «Семьдесят лет во льдах было холоднее». Изначально его пробежка была нацелена на слежку за Баки, с целью «лишь бы глупостей не натворил». Раньше всё было наоборот. Барнс присматривал за Роджерсом, и именно второй был мишенью для всех проблем мира. Но время менялось. Джеймс уже не мог вести себя как раньше, ему удавалось лишь пытаться следовать каким-то советам Стива, прожившего в современности немного дольше.

Все Мстители собирались сегодня как следует надраться. Для этих целей Беннер принес с собой какое-то пойло для суперсолдат, которое не вымывалось из организма за долю секунды и от него можно было опьянеть. Кстати о Беннере. Тот сидел в сарае, перебирая старый дизельный двигатель. Он считал, что, чем больше он погружён в работу, тем дальше внутрь будет залазить Халк, не смея ничего крушить. Брюс был в постоянном напряжении, словно контролировал всю вселенную, а не собственную голову.

— Йосип драний! — воскликнула Соколова, приземлившись пятой точкой в снег.

Не стоило ей так разгоняться на трехметровом катке, который скорее всего был лужей. Она продолжала сидеть, смеясь с того, как из её рта вырвалось ругательство на родном языке. Черт бы побрал, но его здесь никто не знал, Барнс лишь понимал, а говорить не мог. Он пытался подавить в себе приступ смеха, ведь то, как Соколова грохнулась, надо было видеть. Она пыталась всеми силами сбалансировать, но это у ней не получилось. Джеймс протянул девушке руку, всё ещё улыбаясь её высказыванию.

— Смешно, да, солдат? — и, слегка прищурившись, она шагнула прямиком на мужчину, валя того в снег.

Барнс громко рассмеялся, не пытаясь сбросить с себя Соколову. Девушка лепила в руках снежок и, вот-вот собираясь кинуть, она решила перекатиться с Джеймса в нетронутый снег рядом с ним. Она помнила, как в детстве они с отцом, ещё будучи в Украине, любили выходить во двор, ложиться в снег и махать руками и ногами, делая снежных ангелов. Вот и в этот раз, погрузившись в холодный мягкий снег и прикрыв глаза, Саша сделала эти незамысловатые движения. Ей уже и холодно не было. Она внезапно погрузилась в беззаботное детство, где не было ни киллеров, ни Красной комнаты. Но зато была её комната с розовыми обоями, плюшевые медведи и фарфоровая кукла, подаренная отцом.

— Я хочу, чтобы ты была счастлива, — проговорил Джеймс.

Лежа в снегу, он слегка приподнялся на локтях, чтобы видеть, как Соколова широко улыбалась, творя своего снежного ангела. На его лице тоже играла улыбка. Глядя на неё, многое в его голове стопорилось, пыталось найти ответы на вопросы, которые никогда не задаст. Она остановилась и. аккуратно поднявшись на ноги, осмотрела получившуюся фигуру. Вышло довольно неплохо, и даже подходило на Рождественского ангела. Соколова не пропустила мимо ушей слова Барнса.

Подойдя ближе, она, протянув руку, помогла ему встать и, прижавшись щекой к его груди, глубоко вдохнула морозный воздух. Она слышала, как размеренно билось его сердце, и как руки опутывали её тело, словно одеяло.

— Обещаю, когда всё это закончится, когда Щ.И.Т даст мне свободу, я сделаю всё, чтобы ты, я и Мишель были вместе. Как настоящая семья. Без исключений, — прошептала Саша, а про себя подумала, что бывших агентов не бывало. Даже Лора, у которой трое детей, свой дом и хозяйство, всё ещё продолжала принадлежать ЩИТу. Тот, кто раз сюда зашёл, больше отсюда не выйдет.

Барнс провел живой рукой по волосам Соколовой, тяжело вздыхая. У них отняли всё, чтобы дать такую мизерную жизнь на хоть какую-то свободу. И оба за эту нить хватались как могли. Они буквально выгрызали каждую возможность зубами, выцарапывали когтями, желали всеми своими останками и клетками души. Да, им уже давно приготовлен отдельный котёл в аду, но это вовсе не значило, что на земле им не положен рай. Ни Соколова, ни Барнс никогда не принадлежали себе, а, получив шанс, использовали его на полную катушку, словно доживали свои последние секунды.

Эти слова Саши пробудили в Джеймсе что-то очень старое и что-то очень хорошее. Он теперь точно знал, что будет на её стороне не смотря ни на что. Пусть будет играть по чужим правилам, пусть будет убивать, но он точно не откажется от неё, как в те разы, когда боялся даже своего отражения в зеркале. Сейчас Барнс боялся потерять только её. Свою «пташку», которая пела ему колыбельные, гладила по голове и избавляла от ночных кошмаров. Возможно он не знал её целиком и полностью, но точно знал, что она единственная, кто принимал обе его стороны.

***</p>

Наташа справилась со своим заданием на твёрдую четвёрку. Всё же уложить троих детей спать было задачей не из простых. К двенадцати Бартоны-младшие сопели в две дырочки и видели седьмые сны, в то время как Мстители праздновали Рождество, которое у них больше походило на похороны. Пили они молча, закусывали на скорую руку приготовленными тостами. Ни один из них не желал раскрывать рта и поздравлять с праздником, по крайней мере потому, что среди них не было ещё двоих. Барнс и Соколова в который раз решили стать отбросами общества.

Старк, в крови которого было, наверное, больше всего градуса, всё же решил раскрыть рот. Язык его слегка заплетался, а взгляд плыл по практически чистым тарелкам. Он считал такое состояние прекрасным, в особенности после того, как Пеппер ушла от него, полноценно погрузившись в дела компании. Любая бы женщина ушла, не выдержав такого постоянного давления. А Старк ей его обеспечивал постоянно.

— Наташа, — его взгляд кое-как остановился на рыжеголовой макушке, — а почему ты никогда о Комнате не рассказывала.

— Тони… — качнул головой Брюс, пытаясь предотвратить последующий разговор.

— Что? Я хочу знать, откуда взялась куколка, охомутавшая Белого волка, — Старк криво расплылся в улыбке и долил себе остатки виски в стакан. — Она ж двинутая. Двинутее всех нас взятых.

Романова громко втянула воздух, пытаясь показать, что разговор не был ей приятен. Но это никаким образом не подействовало на Тони, размеренно продолжавшего свою историю о том, что Соколовой давно нужно находится на виселице. Девушка пыталась держать свои эмоции внутри, не подавая виду, что любое упоминание Красной комнаты вызывало у неё бурю самых худших чувств.

— Родилась в Айове, Старк, — отозвалась Саша, стоявшая в проходе. На её щеках всё ещё оставалась краснота от мороза, а с носа слегка подтекала вода. Она видела, как давили на Романову и не хотела, чтобы та страдала. — Что, трудно ныне найти информацию обо мне?

— А-а, — протянул Старк, откидываясь на спинку стула. Стив наградил его обеспокоенным взглядом. — Если ты на самом деле дочь Соколова, то скажи мне, как звали твою матушку?

— Луиза, — кинула девушка, следом крепко стискивая зубы. — Свихнутая на голову, умелая ведьма и наследница Хопперов. Удивлен?

На лице Старка действительно проявилась буря эмоций. Он не ожидал услышать настолько детальный анализ родословной. Ведь он помнил жену Соколова только из записей отца. Этого не было в открытом доступе, этого не мог знать каждый встречный. Ему даже на секунду показалось, что он протрезвел.

— А если воспитанницы комнаты, только девушки, то вас, получается, учили ещё и трахаться, да? — языку Тони следовало подогнуться к нёбу, чтобы ни одно слово из его рта больше не вылетало до того момента, как он протрезвеет. Но было слишком поздно. Романова, с округленными глазами, не успела заметить, как Старк подорвался с места и в мгновение ока преодолел расстояние к Соколовой.

Они стояли довольно близко друг к другу, чтобы Саша морщилась от перегара мужчины. Но Соколова никогда не думала, что подобное высказывание так сильно ударит её под дых. Она, смотря в глаза цвета коньяка, пыталась заставить своё сердце биться в нормальном ритме, а не получалось. Ей жутко хотелось воткнуть пальцы ему в зеницы, выдавить их к чертям собачьим, лишь бы не видеть и не слышать злополучного Железного человека.

— Ты не железный человек, Тони, — с хрипом в голосе проговорила девушка. — Ты разбитый пьяница, который только и может, что плакаться по своим родителям и оружейной компании. Ты — лишь подобие того Старка, о котором мне пел серенады Дрейков.

Старк замахнулся, отчего Соколова тут же зажмурилась, пытаясь уклониться. Послышался испуганный вскрик, ведь никто за столом не ожидал, что Тони, на самом деле, на такое способен. Да, Саша знала, что натворила. Она буквально перешла границу личности Старка, оголила все его шрамы. Но и он не имел никакого права залазить ей в душу, снимая все корочки недавно зарывших ран. Руку Тони остановила бионическая рука Барнса. Джеймс не слышал их предыдущего разговора, но ему было достаточно того, что Соколова не играла роль, а на самом деле испугалась удара.

Мстители окружили обоих, намереваясь их разнять. Но драки не предвиделось. По крайней мере точно не между Старком и Соколовой. Наташа крепко сжала руку Саши, пытаясь оказать всю поддержку, которую только могла в тот момент.

— Если ты ещё раз поднимешь на неё руку, встретишься со своими дражайшими родителями, — проговорил Джеймс, не чувствуя никакого угрызения совести. Это он ему говорил с чистым разумом, не имея за спиной Зимнего солдата.

Ноздри Старка раздулись, и он, скрипнув зубами, опустил руку. Растолкав Мстителей в сторону, он взял со стола неоткрытую бутылку спиртного и удалился в выделенную ему комнату. Явно не так должно было происходить Рождество. Романова громко выдохнула, притянув к себе Соколову. В её ушах в тот момент стоял крик Соколицы, доносящийся из-за дверей Дрейкова. Это она очень хорошо помнила. И уважение к Тони терялось с каждой минутой, когда его рот был раскрыт. Стив кивнул головой в сторону коридора, зовя поговорить Джеймса.

Встав друг напротив друга, Барнс ожидал, пока Роджерс соберётся с какими-то своими мыслями.

— Ты не имел права говорить такое Тони, — в его голосе слышалось сожаление и нотки злости.

Неужели Стив решил поучить своего старого друга уму-разуму? Только вот поздновато он спохватился. Стоило начинать ещё тогда, когда помогал ему сбежать из страны. Барнс расплылся в улыбке и, на секунду опустив глаза в пол, проговорил:

— А он не имел права поднимать руку на неё, но поднял. Если ты не понял, Стив, то, если понадобится, я и тебя убью, если ты хоть пальцем её тронешь.

Взгляд Роджерса на секунду изменился, ведь точно не это он ожидал услышать от лучшего друга. теперь в голове появлялась мысль о том, что Соколова не самая лучшая для него пара. Она на самом деле пугала Стива, что уж говорить о том, что становилось с Джеймсом, после того, как они наконец примкнули друг к другу. Эти отношения на самом деле выглядели безумно и пугающе. Кивнув, Роджерс двинулся к лестнице.

Джеймс не задумывался над сказанным. Он знал, что Соколова заслуживала этого больше, чем кто-либо. Он хотел, чтобы она была в безопасности, чтобы ей не приходилось жить с постоянной мыслью о том, что её найдут. Ведь Джеймсу помогли с этим, а он поможет ей.

Мстители разошлись по кроватям, словно они не отмечали Рождество, а были на каторге. Перед сном Романова повторно подошла к Соколовой, сидящей на полу и смотрящей в одну точку. Крепко заключив в кольцо своих объятий, Наташа кратко поцеловала Сашу в лоб и, тихо прошептав: «Всё будет хорошо», так же ретировалась в свою комнату.

Теперь в гостиной наконец остались двое сумасшедших. Внутри Соколовой что-то громко волновалось и разливалось, а в горле стоял колкий ком. Она знала, что нужно было всё это остановить, чтобы не пришлось выходить на улицу и орать, что есть мочи. Джеймс опустился рядом с ней на колени. Живой рукой взяв её ладонь, он поднёс её к губам и поцеловал, будто пытался оживить какие-то чувства. Его взгляд был полон сожаления, словно это только что он сказал лова Старка. Саша, аккуратно коснувшись пальцами его щеки, улыбнулась.

В реальной жизни Тони был последним говнюком, который только мог быть. Но она не могла его осуждать. Ребенок, рано потерявший родителей, всегда будет иметь слишком много уровней защиты и любопытности. И Соколова его понимала. Потому что была такая же.

Кратко поцеловав Барнса в уголок губ, она поднялась с пола и, расстелив одеяло, взглядом показала Барнсу на свободное место рядом с собой. Сегодня Джеймсу матрас не понадобился. Притянув к себе Соколову, он, наконец, чувствовал её рядом. В доме Бартонов снова наступила ночь.

Вторые сутки подряд Соколова просыпалась среди ночи. В этот раз причиной стал вовсе не Барнс. Джеймс спал как убитый, спустив бионическую руку на пол, будто ища опоры. Это был плачь самого младшего Бартона. Явно никто из Мстителей не собирался его идти успокаивать, ведь после такой дозы алкоголя, вряд ли кому-то захочется вставать, чтобы успокоить Натаниэля. Саша ждала, ведь Лора ясно дала понять «не приближаться к её детям». Но малыш надрывался, ища помощи в полном доме.

Аккуратно перекинув ноги через Барнса, девушка двинулась на второй этаж, где была комната младшего. Точнее это всё ещё была спальня Бартонов, в которой стояла люлька Натаниэля. Саша включала свет лишь в коридоре, заметив, что ночник здесь отсутствовал. Она никогда не оставляла Мишель спать без ночника. В темноте хранилось слишком много всего, чтобы позволять ребёнку с таким сталкиваться. Нату не было ещё и двух лет. Аккуратно взяв его на руки, Соколова быстро проверила подгузник, уровень воды в бутылочке. Немного покачав его на руках, девушка поняла, что причиной бессонницы мальчика стал обычный кошмар.

Сев на стул рядом с кроваткой, она тихо мычала колыбельную. Хоть Натаниэль и стал тише, но плакать не переставал. Неудачным движением руки, Саша зацепила рамку, стоящую на, как она думала, столе. Но, обернувшись, она увидела, что это было фортепиано. Его крышка слегка покрылась пылью, а значит никто его давненько не трогал. Одной рукой держа малыша, Соколова, раскрыв крышку, коснулась клавиш. На удивление, звук был мелодичным.

— Мне бы крылья, чтобы укрыть тебя, мне бы вьюгу, чтоб убаюкала, — тихо пропела Соколова, тут же замечая, что мальчишка прислушивался. — Мне бы звезды, чтоб осветить твой путь, мне б увидеть сон твой когда-нибудь. Баю-баю-бай, ветер, ветер — улетай. И до самого утра я останусь ждать тебя.

— Я же просила, не подпускать её к детям, — проговорила Лора, дёрнув Наташу за руку.

— Лора, он не засыпал на моих руках. На руках Соколовой он спит, сама посмотри, — Романова, слегка оттолкнув от двери Бартон, приоткрыла щелку. — Это её баю-бай, убаюкает любого, возвращайся к Клинту.

Лора громко вздохнула, пытаясь сдержать себя от порыва влететь в комнату и забрать Натаниэля. Повторно кинув взгляд на Романову, женщина надела на себя куртку и поспешила вернуться в машину. Вот только Наташа осталась стоять около двери, наблюдая, как Саша, убрав руки от клавиш, продолжала петь, укутывая малыша в плед.

— Баю-баю-бай, ветер, ветер — улетай, и до самого утра я останусь ждать тебя.

Про себя девушка думала, что Соколова стала бы отличной матерью, ведь то, как она относилась к чужому ребёнку, к которому было велено не приближаться, выглядело очень даже по-настоящему. Саша была в роли той самой Малифисенты, способной подарить настоящий мир волшебства, но никак не проклясть.

Как только до ушей Соколовой донеслось размеренное дыхание Натаниэля, она, подоткнув под него плед, вновь уложила его в кроватку. С секунду другую покачав её, Саша вышла из комнаты, тут же сталкиваясь с Романовой.

— Из тебя бы вышла хорошая мама, — проговорила Наташа, тут же замечая тень улыбки на лице Саши. — Комната не смогла из тебя выбить этого…

Ведь на самом деле Дрейков и Мадам «Б» делали всё, чтобы добродушие, искренность и жалость исчезли из головы каждой вдовы. Они прилагали немалые усилия, чтобы искоренить это; буквально отрицали факт существования этих понятий. За любое проявление одного из этих качеств следовала немедленное наказание, вплоть до выкопанной кладбищенской ямы на заднем дворе академии. А ведь Соколова ни разу не показывала своей истинной натуры, особенно после того, как сбежала Романова. У неё не было как такового выбора. Дрейков хотел видеть в ней тень Наташи, и он её видел. Точно также не выбирала кого убивать, не давала шансов, и не проявляла жалости.

— Моя Мишель не засыпала до двух лет без этой колыбельной, — тихо проговорила Саша, расплывшись в мягкой улыбке. — Потом, когда я уехала, Джессика звонила мне по видеосвязи и я пела ей через телефон. Сейчас у неё есть мягкая игрушка, которая заменяет ей ночник и меня. Там записан мой голос с этой колыбельной, — неожиданно для самой себя, продолжила Соколова. Она почему-то не боялась говорить об этом с Романовой.

— Твоя Мишель? — вскинув брови, спросила Наташа. В голове заметалось сотня мыслей. Саша говорила так, словно у неё уже был ребенок, о котором никто не догадывался. — Ты что? То есть я не понимаю…

— Дочь моя, Таша — с этими словами Саша удалилась вниз, оставив Романову наедине со своими домыслами.

Наташа была в ступоре. Провожая Соколову взглядом, она пыталась сложить в голове два плюс два, понять откуда и когда. У неё в голове почему-то постоянно всплывал один единственный момент, когда Соколова пропала из комнаты на неделю. Никто не видел и не слышал её, а потом её вернули как ни в чем не бывало, только на цвет лица был бледным, а внизу живота был небольшой шрам. Может это случилось тогда? Когда Соколовой было пятнадцать, учитывая каким извращениям её подвергал Дрейков. Громко выдохнув, Наташа опустилась на ступеньки и, поставив локти на колени, закрыла лицо ладонями. Что, чёрт возьми, происходило в её жизни все эти годы? Щ.И.Т не дал и капли информации, было общее досье, где указаны лишь имя, фамилия и дата рождения. Фьюри что-то скрывал. И это уже не было чем-то новым.

***</p>

Возвращение в штаб не было таким радостным, как его покидание. Серые будни разбавленные таким же серым снегом и холодами не приносили абсолютно ничего. Соколова и сама не знала, почему Дрейков так просто её отпустил, подарив лишь постоянные ночные кошмары. Ведь он мечтал об этом — свой человек в команде Мстителей. Генерал буквально по щелчку пальцев мог стать правителем мира, а на деле же — сидел на заднице ровно, будто ожидая подходящего момента. И так оно и было. Чтобы уничтожить рассудок Соколовой достаточно было потрясения, закинувшего её мыслями в прошлое, где она может знатно зацепится. Но даже примирение с Барнсом не действовало на Сашу так, как хотел бы этого Дрейков.

Ещё хуже то, что вернулся Грант Уорд. Его смазливое личико зажило, остался лишь небольшой рубец над бровью, выбитый зуб заменили керамикой, которая заметно отличалась цветом, когда он оголял ряд выпиленных зубов. Он снова заполнил своими вещами комнату, которую делил с Соколовой, снова слишком громко дышал, жевал и жил. Саша успела от него отвыкнуть, как говорится — к хорошему быстро привыкаешь. Но теперь Уорд снова следовал за ней попятам, проверял её телефонные звонки, прислушивался даже к звукам из туалета. Он рыскал в её вещах, словно пытался найти что-то компрометирующее. Гранту несомненно хотелось отомстить ей за проделанную Барнсом работу, ведь, если бы не она и её блядский рот, ничего бы не случилось.