Вечер. Четвертая стадия (1/2)
Хан Сон и Эванкхелл растворились в сухой морозной туманке, оставив Баама один на один с предстоящим разговором.
Он упорно держал голову опущенной. Оказывается, смотреть на свои ботинки так интересно во время ходьбы, кто бы мог только подумать. Так он определил по розоватому насту снега и потемневшей кромке льда, что наступил вечер. Где-то закатное солнце чертило тенями фонарных столбов никем не понятые абстрактные картины. Вот возьми, сфотографируй перекрещивающиеся кривые на голубях, сидящих на крышках люков растекшимися серенько-золотыми лужицами с головками и клювами, — и готово тебе произведение искусства.
Баам поглубже закутался в складки шерстяного шарфа, натянув его на манер косынки, потому что ветер стучал по голове нещадными волнами метели. Снежный вихор, закручиваясь полупрозрачными полотнами, пронесся перед ногами, обдал по носкам холодинкой.
Погода показалась Бааму непременно похожей на него самого. Необоснованно, но каждый встреченный прозябший и взъерошенный голубь бил по струнам души, тени скользили по голове, подтрунивали над отсутствием шапки, вихры временами насмешливо резали по участкам голой кожи. Баам чувствовал себя гнусным предателем, когда аккуратно, так, чтобы не поскользнуться на льду, шел по тротуару и молча слушал непрерывный поток сознания Куна.
— Пока я душил Кроко, я немного подслушал ваш разговор, — размышлял он. Рак вышагивал, задрав носки вверх, перед ним.
— Пожалуйста, — гордо вздернув подбородок и прикрыв глаза, вставил Кроко.
— Да не за что.
Баам вяло улыбнулся, приятно, когда хоть что-то остается как прежде. И долго это продлится? Как долго он будет с ними? Сердце болезненно сжималось при мысли, сколько еще он будет бояться им все сказать. Дикая хандра напала на Баама, вытеснила из остальной жизни и заполнила до краев все его сердце.
— Так вот, пусть у меня и не было много времени, некоторые выводы я все же смог сделать. Они навряд ли являются лишними, судя по… — Баам увидел, как остановились ботинки Куна и чуть повернулись к нему. Кажется, наклонился. — Эй, ты в порядке? На тебе лица нет.
— А, да?.. — Баам рассеянно поднял голову, прикладывая все силы, чтобы не встретиться глазами с Куном. — Н-наверное…
Агеро положил ему руку на плечо и заглянул в глаза. Хорошее средство убедить кого-то, подумал Баам, но в его случае это бесполезно.
— Слушай, я знаю, это все тяжело переварить, — еще как, знал бы только Кун. — Однако все не так плохо, как может показаться, — нет, все очень плохо. — Смотри, вон тот второй дом, мы близко. Андросси сняла его в аренду, поскольку народу она пригласила столько, что в ее доме места на всех не хватило. И знаешь, что это означает? — знает. И знает, что это ни к чему не приведет. — Там будет полгорода, вполне вероятно, что мы сможем вычислить нужного нам человека, — да, только это бессмысленно.
Баам вынужденно весело кивнул Куну и с облегчением заметил, как просветлело его лицо. Кроко удовлетворенно фыркнул. Правда подождет, у нее еще должно хватить терпения, хоть чуть-чуть.
Стадия четвертая — депрессия.</p>
Пройдена (?)</p>
Баам уверенно встал на пороге. Наконец-то они у этой двери. Он решил — там он сделает признание. Во всеуслышание попросит выпнуть его взашеи из города, и больше он не будет зазря терзаться. Не пойдет на попятную и…
— Баам, ты же подготовил подарок Андросси?
Нет, лучше пойдет.
Негнущейся и совершенно парализованной шеей Баам повернул голову в сторону Куна. Тот по всем признакам едва удержался от глубокого и многозначительного вздоха.
— Упс? — Баам неловко улыбнулся и втянул голову в плечи, словно уже сейчас на него снизойдет кара небесная каблуком прямиком в макушку.
— Тут уже не упс, а упсище, — Кун все же не сдержал вздоха.
— Черная черепашка, я же говорил тебе утром, что надо взять подарок черепашке Глазунье.
— Но вы же просто говорили про вечеринку…
И по чьему-то подлому велению дверь с лязгом и визгом распахнулась. Баам едва успел увернуться. И хорошо, что успел, иначе его носу грозила бы хирургическая операция. Расставив ноги по ширине плеч и уперев руки в бока, Андросси встала над ним. В глазах искры ненависти, кроссовки выстукивают азбукой Морзе: «Тебе конец», а ногти, заточенные и безжалостно впивающиеся в бедра, готовы при любом лишнем слове вцепиться в глотку и разодрать на малейшие куски.
Баам не понял, что он опять сделал не так.
— Привет… — промямлил он и улыбнулся, забыв выстроить губы во что-то более-менее похожее на ровную дугу.
Нет, все — сейчас однозначно вцепится.
— Где вы пропадали? — врезало по ушам раскаленным металлом.
— В смысле? — выдавил Баам, уже чуть расслабившись. До похорон можно еще потянуть.
— В прямом! Где вы пропадали целый день, здесь все уже в разгаре. До вас даже не дозвониться было, боже, да что вы за люди?
Ладно, отменяем, похороны близки как никогда.
В спину Баама как будто тяжеленным камнем бухнули. Это Кроко. Хочет знать, можно ли по-быстрому организовать поминки, пока человек еще жив.
Следом за Кроко пошел почти не удар, а, скорее, осторожное касание. Кун. Он вернул Баама с небес на землю, напомнив о том, что с ним станется, как только выяснится, что он мало того что весь день прошляпил, но еще и напрочь забыл о том, отсутствие чего еще быстрее свело бы его в могилу.
Подарок. Он упирался в самую спину, помятый и вообще-то предназначенный для другого, но кому какое дело теперь.
— Мисс Андросси, это вам!
Баам протянул букет незабудок. Стоит ли говорить, что вид их говорил сам за себя о своей ценности? Измятые, в хлам, с парочкой едва живых лепестков, незабудки посыпались из куртки Баама прямо перед лицом Андросси. Чха говорил, чтобы Баам стоял в смокинге перед ним и дарил потом другому человеку с какой-то особой целью, но думается Бааму, в качестве спасения от смерти тоже сойдет.
Она, мягко говоря, сперва охренела. Потом уже опешила. А затем и чихнула оттого, насколько близко Баам поднес разнесенные цветы, что значит — отвалившийся лепесток имел наглость попасть в нос.
— Что за? — она неконтролируемо чихнула. — Откуда ты? — снова чихнула. — В какой только… — чих, — ты их только вывалял?
«В коробке после полета с горки от разъяренного копа», — уже готово было выложиться прямое признание всех своих преступлений, пока положение не спас, на удивление, Кроко.
— Руки вверх, лбом в пол, деньги на бочку, это ограбление! — и толкнул Баама в дом, подпрыгнув, чтобы стянуть его псевдокосынку на лицо.
Оглушенный и ослепленный, Баам влетел внутрь. Там уже бушевала музыка, перекликались и смеялись гости, среди которых большинство голосов почему-то были знакомы Бааму. Но чем пытаться вслушиваться в гомон, моментально оборвавшийся с криком Рака, стоило бы для начала прояснить ситуацию.
Во-первых: Баам не допускал даже самой мысли об ограблении и тем более об умышленном проникновении в чужой дом.
Во-вторых: по сути, он даже не является соучастником. Его присутствие носит здесь, скорее, не нарочный характер, нежели намеренный.
В-третьих: он понятия не имеет, как это все сказать людям после вломившегося следом Кроко.
— Стоять, бояться! Мы подложили в букет бомбу, хозяйка этого дома взлетит на воздух вместе со всеми вами при одном только моем пике! Мой Синий слуга сделает это и даже бровью не поведет!
— Ты в своем уме?! Какой еще Синий слуга? — вихрем влетел Кун.
— Молчать, иначе зарплату сокращу, будешь у меня месяц крысиными помоями питаться!
— Не слушайте его, вы же видите, это опять Кроко в голову моча ударила!
Однако людям было тяжело этого не делать. Баам принялся выпутываться из складок шарфа, попутно ловя себя на мысли, что слышит далеко не первый и не второй знакомый вскрик. Где-то захрустели костяшки пальцев, готовые ринуться в бой не на жизнь, а на смерть. Перешептывания и ахи вторили выплывшей из толпы девушке.
— Ну и? Что ты требуешь взамен?
«Мисс Юри!»
— Гору бананов и пачку шоколада!
Баам выпутался одновременно с Раком, поднявшем шапку и расхохотавшемся гулким басом. Оставалось только стыдливо смотреть, как темнеют лица всех гостей, включая даже Юри.
В-четвертых: теперь это все бесполезно объяснять.
Народ, разочарованно цокая, разбрелся по дому. Кроко остался стоять один посреди холла, все еще бессмысленно дожидаясь компенсации. Вот только компенсация нужна была как раз всем, но только не Кроко, отсюда возвращаемся к четвертому пункту — это невозможно ему объяснить.
Вместо бананов и шоколада Рака ждало справедливое наказание. На него надвигалась буря пострашнее — Андросси.
— Ну а теперь будь добр, пока у тебя голова с плеч не полетела, что за кавардак ты здесь устроил?!
Кроко застыл нерушимой глыбой, когда из-за спины раздался голос из преисподней. Что-то у Баама сегодня слишком много ассоциаций с близкой смертью, хотя причины были, и весьма нешуточные.
— Эм… ну… я, — Кроко громко сглотнул. — Это был подарок! Да, подарок черепашке Глазунье — сценка с участием меня!
— Сценка, да? — протянула она, Баам в ужасе увидел, как две червоточины, когда-то бывшие глазами, надвигались на Рака.
— Да, именно так, — закрыл его рукой Баам и твердо посмотрел на нее.
Андросси отступила, хоть и не без бубнежа, нервные капельки пота на лбу Рака ушли согласно ее удаляющимся шагам. Баам присел перед Кроко, все еще не до конца отошедшим от кошмара.