День. Шапка раздора (1/2)
Снежинок стало в два раза больше. С невинной прожорливостью они захватывали последние живые места на шапке Куна.
Баам самозабвенно наблюдал за хаотичными, но галантными пируэтами снега. Странно, а ведь до этого он никогда так сильно не задумывался, как прекрасна природа. Наверное, это из-за того, что одним боком он чувствует дыхание смерти с запахом кофе.
Снежинки умудрялись уже и без того праздничное превращать в настоящее сказочное. Несмотря на свою прожорливость, они аккуратно, с отточенностью знающих толк в красоте, покрывали прелестным шарфиком карамельные палочки, — украшения на фонарях — а также «светоч» с Хачулингом. Ленточки и еловые венки облеплялись белоснежным узором, как будто были слеплены из сахара. Даже ножик, упирающийся в спину Баама, был словно покрыт сахарной ватой. Скамейки обновлялись новой мягкой-премягкой подушкой, правда, холодной и ненадёжной, как нервная система Куна прямо сейчас, но это пустяки. Бумажные снежинки на стёклах домов любопытно смотрели, как изморозь рисует на наружной стороне свои новые чудаковатые и кривые рисунки, словно пытаясь повторить перекошенное в ужасе выражение лица Кроко. Часы пробили над некогда золотистым полем время обеда, снег приглушал их звон и все звуки, вбирая их в себя вместе с Эванкхелл за спиной компании, которая судорожно пыталась не засмеяться в голос. Казалось, будто прекрасное безобразие снежинок невозможно было остановить, но даже они были вынуждены отступить перед своим заклятым врагом — теплом. Белые хлопья благоговейно таяли, касаясь горячего дымка от стаканчика свежего кофе в руках Хан Сона.
Кофеман стоял с улыбкой бесконечной милости, но не всепрощения. Пожалуй, только полная сконцентрированность Баама на мелочах вокруг вместо попыток завязать с ним разговор помогла ему ещё немного оттянуть час своей кары. В конце концов, тираннозавр реагирует только на движение — значит, надо просто не двигаться и задержать дыхание. Кстати, это миф. И еще кстати — Хан Сон даже близко не похож на тираннозавра. Но от этого факта менее страшным он не становился.
— Пс, Черная черепашка! — шикнул сзади Кроко. Баам, стараясь случайно не двинуться, посмотрел назад: Кроко тоже замер на месте и говорил едва шевеля губами. — У меня есть план.
— У тебя? План? Что-то где-то сдохло, — шепотом фыркнул Кун. Однако Кроко был настолько серьезен в этот момент, что великим усилием воли подавил желание опять подпортить ему прическу.
— Ты видишь? Он не двигается, пока мы не двигаемся! Я смотрел фильм недавно про охоту на динозавров, я точно знаю: он тираннозавр!
— Кроко, твою налево, это же выдумка. Или ты это по себе судишь?
— Я не динозавр!
— Вы в курсе, что я вас слышу?
Баам снова почувствовал на своей куртке дыхание смерти. Забавно, что дыхание Хан Сона едва доставало ему до груди — выходило как-то не по-злодейски. Конечно же, никто не хотел лишний раз упоминать об этом, потому что в сознании каждого надолго запечатлелся момент, когда Кроко посмеялся над ним.
Тот день запомнился каждому. Легенда встретилась с легендой, или поучительная история о том, как не стоит смеяться над полторашками. Рак, в то время ещё зелёный юнец, только-только вышедший из леса в город (деревенщина, как выразился Кун), надоумил соорудить себе приспособление. Изначальное его предназначение заключалось в том, чтобы держать Рака в подобающей форме, то есть в форме могучего лидера. Однако со временем оно превратилось в средство выражения своего достоинства в виде роста в три метра.
Из говна и палок вышло сие творение в свет — «плащ вожака». Конструкция проста, вам всего лишь понадобятся:
Палки-ходилки — 2 штуки (желательно подлиннее);
Паракевл — 1 штука;
Любой подсос на побегушках — ~2 штуки (можно обойтись Паракевлом, но не рекомендуется, ибо роста много не бывает);
Плащ от косплея Астольфо — 1 штука;
Чувство собственного достоинства и гордости — 1000 вагонов и маленькая тележка.
Так Кроко и ходил, смеясь над убожеством низеньких людишек, пока не нарвался на «него». Говорят, после этого «плащ вожака» больше никто никогда не видел. Хан Сон же утверждает, что его вовсе не существовало, а если так и было, то он давно уже не находится в материи этой вселенной. Насчет последнего все до сих пор думают, шутка ли это.
Рак на протяжении трех месяцев, вплоть до того момента, как прошел в следующий район, находил в своем месте ночевки упаковки от полуфабрикатов. Не было ни одного утра, когда он не просыпался от запаха треклятой лапши быстрого приготовления. Его до сих пор преследует ядреный вкус говяжьего бульона от доширака, когда он осмелел и решил испробовать что-то из ассортимента каждодневных пыток.
Смотря сейчас на Хан Сона, в Кроко вновь пробудилась давняя обида. Кун перехватил его взгляд, смекнув, что сейчас может произойти.
Рак сорвал карамельную палочку с фонарного столба и занес ее над головой.
— Авада Ке…
— Экспеллиармус!
Агеро сбил ребром ладони его палочку, пластиковая карамелька улетела к ногам Хан Сона. Тот от удивления даже отстранил острие ножа. Под аккомпанемент взорвашейся смехом Эванкхелл Баам круглыми глазами наблюдал за решающим сражением двух маглов.
— Аргх, что ты творишь?! — прокричал Кроко.
— Ты Баама убить захотел, а потом еще и нас следом? — Кун преградил рукой проход к палочке, к которой Рак как раз вознамерился пойти. Баам заметил, как Агеро всеми силами — подмигиваниями и легкими кивками головы — намекал, что им выпала хорошая возможность узнать, являются ли Хан Сон и Эванкхелл лишними, но Кроко упорно стоял на своем.
— Это бы все решило!
— Ты разве не всемогущий вожак, которому не требуется прибегать к таким мерам? — сухо поинтересовался Агеро. Рак насупился.
— Ну, раз так… у меня все еще есть финальное заклинание. Круциатус!
Рак набросился на Куна с щекотками. Смертоносный прием мгновенно сбил того с ног, заставляя испытывать сильнейшие муки, какие только существуют на планете. Сложно было сказать, кто смеялся сильнее: Агеро, сквозь дикий хохот проклинавший Кроко, или сам Кроко, почувствовавший, что теперь противник полностью в его руках, и оттого смеющийся как злодей из детских мультиков.
Все переживания Баама мигом куда-то улетучились. Превратились в крошечную пылинку на фоне солнца, близкого к закату. Будущий буран, усиливающаяся метель — зачем об этом думать? Это все так, всякие ничего не стоящие мелочи.
«Может, это и не я вовсе? С чего я так решил? Стоит только посмотреть на всех, кто меня окружает, так сразу понятно становится, что я здесь не лишний. Они мне нужны, они делают меня счастливее, и надеюсь, что я делаю то же самое для них»
Стадия третья — торг.</p>
— Боже, ну что за цирк. Но неплохо же, а, Хан Сон? — Эванхкелл, оттерев выступившую от смеха слезинку, подошла и дружески хлопнула по плечу своего подчиненного, отчего тот просел на сантиметр в асфальт.
— Да, конечно, госпожа Эванкхелл, — просипел Хан Сон сквозь боль. — Простите, думаю, завтра я не появлюсь на работе. Кажется, у меня открытый перелом левого плеча.
— Да брось, моя рука не настолько тяжелая. Баам может подтвердить.
— Ну-у-у… э-хе-хе… — Баам отвел глаза в сторону. Стоит ли ей знать всю правду? Нет, тогда она захочет проверить, и у кого-то из них двоих будет перелом уже правого плеча. Надо было сменить тему. — Кто-нибудь может сказать, что здесь происходит?
— А, ты про это, — Эванкхелл кивнула в сторону истерично смеющегося Куна, тщетно пытающегося сбросить с себя Кроко. — Кажется, эти двое подзатянули с отсылкой.
— Нет, я не про это, что вы делаете?
— Ах, точно…
Хан Сон, позабыв про свое плечо, улыбнулся самой светоносной улыбкой, которая могла бы посоперничать с известнейшими моделями с обложек глянцевых журналов. Но Баам знал, что именно этой улыбке доверять не следовало.
Хан Сон, как и Эванкхелл, был одним из учителей Баама. Джин-Сунг хоть и предпочитал держать сына на домашнем обучении, уча всему, что только можно и нельзя, но даже он не мог знать всего. К сожалению Баама, Хан Сон обладал превосходными знаниями в тех областях, которые Джин-Сунг объяснить не мог. А сожаление Баама было причастно здесь к методам обучения Хан Сона. Парень никогда не разглашал на публику качество уроков кофемана, Кроко хоть и также не был поставлен в известность, но все равно грустно качал головой и разделял обиду своей добычи.
А на самом деле Хан Сон просто методично, день за днем просил Баама переснимать одну и ту же сцену для рекламы кофе «Maxim».
Вот и сейчас, помня о своей страшной психтравме, Баама невольно пробрала дрожь, когда он увидел в руке со стаканчиком кофе этот злосчастный пакетик. Хан Сон не обошел вниманием этот жест.
— О, кстати о кофе, — он выудил пакетик из ладони и потряс им перед глазами Баама. Тот побледнел так, что на нем чуть ли не проявились прожилки. — Так вот, на днях на Новый Год я присылал вам в подарок несколько вещичек, все ли дошли?
— Ну, это… — у Баама все мысли разошлись в стороны, дров в огонь добавляли крики Кроко на фоне, которого схватил в удушающем приеме Кун. — Ну… да…
— Хан Сон, не путай парня. Так бы прямо и спросил про кофемашину и шапку, — вздохнула Эванкхелл.
— Кофемашина? — переспросил Баам. — Да… да, кажется, учитель уже установил ее. Утром даже использовал.
— Прекрасно, я знал, вам понравится, — довольно кивнул себе Хан Сон, прикрыв глаза, словно сытый кот. — Ты уже пробовал?
— Я-то? Нет… — сказал Баам. Хан Сон открыл один глаз: ну все, сейчас будет смерть. — В смысле да. Да, я пробовал.