5 (1/2)

Утром нового дня Гермиона спускает босые ноги с кровати, медленно поднимается и чувствует, как мышцы ноют после вчерашней дуэли с Вальбургой. На лице появляется удовлетворенная улыбка.

Боль, как после тренировок с отрядом Дамблдора. Боль, как тогда, когда она чувствовала себя живой. И теперь снова. Её мышцы болят, но душа празднует.

Только обстоятельства изменились. И радость быстро сходит на нет. Ты вне своей среды. Нельзя расслабляться. Тем более, сравнивать то, что здесь происходит, с прошлым.

Это все ещё Пожиратели, хоть и ведут себя странно.

— Противозаконно вставать так рано, — Тео поднимается вслед за ней, но оптимизма от начала нового дня не разделяет.

Вчера Нотт вернулся домой за полночь. Они с Эддом и Орионом задержались без объективных на то причин. По возвращении Том, пришедший в дом на пару минут раньше, словно допрашивал их, задавая безобидные на первый взгляд вопросы о прошедшем дне.

Нотт чувствовал, что Реддл испытывает его. И как в детстве боялся разочаровать. Последнее до сих пор отзывается внутри. Он надеялся, что его это обойдет стороной. Что он смог победить свою зависимость в тот момент, когда Темный Лорд пал в их времени.

Но путы, сковывающие Пожирателей, оказываются сильнее, чем он мог представить.

— Ты сможешь, я в тебя верю, — Гермиона весело морщит нос, переключая свое внимание на парня. Тео удивляется, как в точку приходятся её слова. Она не старалась, но достигла цели. — Они уже проснулись, я из-за двери слышу голоса. Идём.

На кухне пахнет свежей выпечкой, но в этот раз ребята не мельтешат. Они толпятся вокруг стола, что-то увлеченно обсуждая. Грейнджер нутром чувствует напряжение, витающее в воздухе, и не может понять, откуда оно.

Всё как и было вчера вечером: окна открыты, занавески кто-то заботливо закрепил по краям, нет ни одного лишнего предмета на кухонной столешнице. На длинном деревянном столе свежие живые цветы, на диване небрежно брошенный плед, на столике забытые книги.

— Доброе утро! — Том возникает за спиной гостей. Гермиона оборачивается на его голос и отмечает, что Реддл смотрит сквозь неё, хотя стоит совсем близко. — Не растрачивайте свои силы на это.

Он точно знает, что привлекло внимание ребят и определенно не разделяет их интерес. Грейнджер пытается прочесть эмоции Реддла. Но его выражение лица едва ли поддается анализу. Он словно камень, уверенный и непробиваемый.

— Доброе! — отзывается за всех столпившихся у стола Алектус. — Если бы это было так просто.

— Вы лучше, вы действительно лучше, — от его слов кто-то за столом тяжело выдыхает. Гермиона с трудом верит в происходящее. Том, который поддерживает своих людей. Не монстр.

И его слова действуют на Пожирателей, они настраиваются на его волну, стараясь поверить его словам. Как Гарри старался поверить тебе.

Ведь старался? Ты ведь так же поддерживала людей. Флешбеки заставляют её тело вздрогнуть. Не вспоминай. Интересно, они потом тоже обвинят его, или оставят это для своих детей.

Реддл сжимает ладони, чувствуя на себе её взгляд. И удивление в глазах, которое сменяется ненавистью. Злость снова начинает нарастать внутри. Она позволяет себе больше, чем он может ей позволить. Тому хочется как можно скорее оказаться подальше от Грейнджер. Пока научный интерес не взял верх над нежеланием уделять столько внимания одному человеку.

В ней что-то неправильно. А он обожает неправильные вещи. Потому что в них всегда скрыто совершенство.

— Тео, мне нужна будет сегодня компания в архиве. Пойдешь со мной. Свежий взгляд не помешает, — этот прием должен был быть запрещен. Но даже тогда Реддл бы им не гнушался. Хочешь понять человека — изучи близкого ему.

— Когда? — опешив, спрашивает Нотт.

— Прямо сейчас, — Гермиона морщит лоб, ловя очередной виноватый взгляд Тео. Он снова оставляет её в доме одну.

Но в этот раз она не разочарована.

— Что интересного вы нашли этим утром? — она подходит к ребятам, аккуратно заглядывая через плечо Вальбурги. Они изучают свежую прессу.

— Мама написала, что мне следует это прочесть, — Диана моментально отзывается, и краснеет, смущаясь, невольно закрывая заголовок ладонью. — Твой отец… он… на чьей стороне он был?

— Это имеет значение? — Грейнджер отступает. У неё уже есть ответ, однако, они не до конца обсудили с Тео детали. Будет неловко сказать разное.

— Нет, мы не… — теперь вступает Афелия, даже она сейчас кажется растерянной. — Это не имеет значения, на самом деле. Просто наши семьи поддерживают Гриндевальда. И им не очень нравится, что мы здесь.

Лестрейндж выпадает из своей скорлупы, обнажаясь. И Грейнджер чувствует себя взрослой рядом. Может быть даже старой.

Гермиона неожиданно для себя осознает, что перед ней абсолютные подростки. Она и забыла, что им всем хорошо если успело исполниться двадцать лет. Как и ей самой. Они ещё слишком молоды, и это невозможно скрывать постоянно.

И молодость, в момент страха, отчего-то интуитивно тянется к большему, к сильному. К Реддлу.

— Ты так аккуратно хотела сказать, что они нас за это прокляли? — поправляет Орион. Его скулы кажутся острее обычного, а взгляд ещё более колким. Разговор определенно заходит на болезненную для него тему.

— Это свежий выпуск Пророка, — Эдд обнимает сестру за плечи.

Грейнджер хорошо помнит лицо Родольфуса Лестрейнджа. Ей приходилось с ним сражаться. Но ему словно не досталось ни одной черты от матери или дяди. Она смотрит на Диану, которая снова вступает в разговор с неподдельным интересом. Девушка слишком быстро берет себя в руки от прикосновения брата — будто ей стыдно проявлять слабость в его присутствии.

— Теперь он, правда, больше похож на голос пропаганды, — Ди снова кажется старше своих лет. — Они пытаются убедить всех, что быть не на стороне Гриндевальда все равно что не быть вовсе. Пишут про очищение земли и то, что сейчас нужно просто довериться позиции министерства. Министерства, которое сегодня продалось. И которое позволило Геллерту поднять голову, — Диана берет паузу, собираясь с силами. — Мама пишет, что я должна одуматься, прочитав эту газету. И наставить брата на путь истинный. А наша тетя сделает всё, чтобы Гриндевальд нас простил.

— Можно? — Грейнджер садится за стол, беря выпуск в руки. И погружается в чтение.

Смена министра, новый курс в политике. И безмолвие в отношении преступлений, которые совершает Геллерт. Её эмоции на лице слишком просто прочесть.

— Ты ведь должна была сталкиваться с Пророком раньше? — Сигнус оказывается самым внимательным или не настолько погруженным в свои мысли. — Это было ожидаемо. Все к этому шло. Странно удивляться теперь.

Все к этому шло. Они живут в этой войне слишком долго. А она меньше недели. И нет, конечно, она не знала, потому что итальянская пресса искажала факты и не передавала масштаба катастрофы. Будь ты настоящей Нотт, ты была бы готова к этим новостям.

— Том ведь уже в курсе? — она резко меняет тему разговора, никто не спросит о тебе, если ты заведёшь речь о Реддле.

— Думаю, он узнал об этом раньше нас всех, — Абраксас сталкивается взглядами с Гермионой. И пугается, находя в её глазах волнение и… сочувствие? В отличие от остальных, она не переживает за себя или свою семью. Ей отчего-то сейчас есть дело до Реддла.

— Плохо так говорить, но я завидую, что твои родители погибли раньше, чем всё это вышло из-под контроля, — Вальбурга отвлекает на себя внимание. И зрительный контакт с Малфоем разрывается.

***</p>

Реддл ловит себя на мысли, что проходит мимо поворота к дому в четвертый раз.

И тут же одергивает себя, не дом. Штаб. Очередное временное пристанище. И тем не менее.

Он медленно шагает по ночной улочке Рима, не реагируя ни на один из шорохов. Пусть кто-нибудь только попробует напасть — а мародеры сейчас далеко не редкость. Ему будет за счастье прикончить кого-то на сон грядущий. Заодно спустит пар.

Ближе к рассвету от Эйвери пришло письмо: Гриндевальд официально взял министерство. В Англии все ещё существует сопротивление, небольшая часть волшебников под предводительством Дамблдора — но это капля в море. Новый министр — человек Геллерта.

И теперь Гриндевальд официально повернул голову в сторону оппозиций в других странах. Эйвери пишет, что и за Томом он пристально наблюдает. Если это правда, значит его люди уже на пути или прибыли в Рим. Вопрос лишь когда? А что если одновременно с Ноттами?

Что если это они и есть. Реддл не может себе объяснить поведение брата с сестрой. Они выбиваются из привычной картины мира, тем самым заставляя мир пошатнуться. Мог ли он пустить в дом предателей?

Впрочем, друга держи рядом, а врага ещё ближе. Поэтому ты их и впустил.

Сегодня он полдня провел в компании Тео, пытаясь понять природу своего беспокойства. Казалось, что его будет проще изучить. Но он, очевидно, ошибся.

Том делает над собой усилие и не торопясь открывает дверь, которая послушно поддается — защитное заклинание без труда узнает его магию. Он заходит в небольшой коридор-прихожую, где оставляет на крючке мантию.

Реддл замечает, что на кухне кто-то забыл выключить настенную лампу. В это время редко кто бодрствует в доме, и он привык считать ночные часы своими. За каждое вторжение в это время он бессознательно мстит. И свет его категорически раздражает. Том быстрым шагом направляется в сторону кухни, чтобы исправить оплошность.

Лишь в последний момент он успевает выставить перед собой щит, уходя от невербального «Остолбеней».

— Ты с ума сошла? — злость на секунду овладевает им, тут же сходя на нет.

Гермиона прищуривается, пытаясь разглядеть его лицо в полумраке, затем громко выдыхает и убирает палочку в карман.

— Ты напугал меня, нельзя так подкрадываться.

— Это мой дом: передвигаюсь, как мне удобно, — Том недовольно поднимает бровь. — Что ты здесь делаешь? — он внимательно осматривает девушку.

Она сидит за обеденным столом, поджав босые ноги. Волосы скручены в пучок и закреплены карандашом, на столе книга и бутерброды с колбасой. Сама она одета в узкие брюки и рубашку брата.

— Не могла уснуть, — Грейнджер изо всех сил старается вновь увлечься чтением, она одолжила у Афелии справочник по ядам и противоядиям всего на один вечер, чтобы расслабиться. И теперь старается успеть с ним закончить. Или хотя бы убедить себя, что справочник все еще интересен для неё.

Том садится напротив, продолжая выжигать Гермиону взглядом. Он не хотел подбираться к ней ближе, чем был. Но судьба, будто усмехаясь, заставляет это сделать.

Чересчур хорошая реакция. Специальное, хорошо продуманное крепление для палочки под рукавом рубашки. А ведь она всегда выбирает одежду с длинным рукавом. Непохоже на человека, выросшего вдали от войны, как они с братом рассказывали.

И её реакция на него. Она была начеку в безопасном, охраняемом заклинаниями доме.

Всё это никак не вяжется с её легендой. Никто в доме из тех, кто не был на фронте, так не реагирует на резкое появление людей.

Интересно, какой удар выдержала ее психика в прошлом, что вынудило ее научиться так защищаться? Реддл чувствует, как под ребрами сводит. С какой тьмой она соприкоснулась. Будто поняв её, будет легче совладать со своей.

— В этой книге есть неточности, — Реддл забирает один из бутербродов с тарелки.

— Знаю, — ей хочется его подразнить. Чертов научный интерес: она просто ставит эксперимент, отвечая на его выпад. — Они достаточно поверхностно рассматривают свойства многих ингредиентов, из-за совокупности недочетов выходит, что это хорошая книга для легкого чтения, если желаешь освежить память или только начинаешь погружаться в яды.

Они как будто снова оказываются на площади, где понятия не имеют, кто есть кто. Всего лишь интересный разговор. Это всё ложь.

— Забудь, — Грейнджер краснеет.

— Не стесняйся, — губы растягиваются в привычную усмешку. — Яд ведь оружие женщин, ты должна в нем разбираться, — он наклоняет голову вбок, пытаясь разгадать, что она чувствует. — Скажи, каково это — травить? Ты когда-нибудь наблюдала, как жертва прощается с жизнью?

Тьма просачивается сквозь него наружу, проникая в щели, растекаясь по столешнице. Она словно облизывает кожу Гермионы, заставляя поежиться. Реддл делает смелое предположение, что в прошлой жизни ей уже приходилось убивать. Остается лишь понять, наслаждалась ли она в этот момент. Или это был элемент самозащиты.

Тьма будто приглашает её к себе, но если отказаться — церемониться не станет.

Грейнджер усмехается. Что-то подсказывает ей, что он ждет честный ответ и другой не примет. С ним придётся быть искренней, чтобы не вызывать больше вопросов, чем уже есть.

Но твоя искренность оттолкнула и напугала слишком много людей в прошлом. От этой мысли становится не по себе.

Он большее зло, чем ты. Так почему тогда нельзя быть рядом с ним собой? Этим не напугать монстра.

— Слабых. Людей, — Грейнджер облизывает губы. — Яд — это оружие слабых людей: пол здесь не важен. Даже ты разбираешься в ядах, — она впивается пальцами в страницы, отлично понимая, что то, что она скажет дальше, не сделает её жизнь легче. Но Гермионе хочется уколоть Тома, как можно больнее. Дать ему понять, что чудовище, которое он в себе взращивает, ей не просто не страшно, а отвратительно. И ещё ей хочется исповедаться. — И все же это лучше, чем убивать чужими руками.

Она бросает вызов.

— Я убивала людей иными способами, если ты об этом хотел меня спросить.

Том ловит себя на мысли, что у нее довольно тонкая шея, её будет не так трудно сломать. А если воспользоваться невербальным, то скорее всего она не успеет вытащить палочку. Да даже если и успеет, это лишь на пару заклинаний отложит её смерть.

Гермиона выбивается из его действительности. Язвит, будто знает больше остальных. И не поддается логическому объяснению.

— Вам кто-нибудь говорил, что есть бутерброды по ночам противозаконно? — Абраксас спрыгивает с последней ступеньки лестницы, прерывая напряженный разговор.

Реддл не сразу реагирует на друга, уходят доли секунды, чтобы вынырнуть в реальность. И в этот момент на мгновение его охватывает страх — как просто она выводит из себя. Как легко ты ведешься.

— Угощайся, я всё равно уже собиралась спать, — Гермиона пользуется моментом, прижимает к себе книгу, кивает Тому и сбегает мимо Малфоя в их с Тео комнату. Надеясь, что Нотт не проснулся от её ночного побега, потому что меньше всего ей сейчас хочется объясняться.

— Как настроение? — Абраксас провожает взглядом девушку и подходит ближе к столу. Удивительно, что здесь нет Розье, он обычно тоже тянется за подобными эмоциями Тома, подпитываясь.

— Планировал её прикончить до твоего появления. Зачем ты спустился? — рассеянный взгляд Реддла удивляет. Он барабанит пальцами по столу, смотря в никуда. Прокручивая в голове взгляд и слова Грейнджер.

Могли ли они встречаться до? Одна из деталей её образа встает на место. Вот что его привлекло и смутило. Она ведет себя так, будто тоже была на войне.

— Похоже, шестое чувство позвало, — Абраксас ухмыляется, изо всех сил стараясь свести все к шутке. — Не люблю закапывать трупы по ночам. А что стряслось? — он с интересом наблюдает за эмоциями друга. Реддл определенно был на грани, хотя ровным счетом ничего не произошло — провокации не было.

Не могла же сестра Нотта вывести его из себя за такой короткий срок? Но тьма выбралась наружу. Он чувствовал сквозь стены, что Том на грани и потому поспешил спуститься. Однако, зря.

Реддл сдержался без посторонней помощи.

Как будто девчонка Нотт является не только провокацией, но и стабилизатором.

— Я хочу знать об этих Ноттах все. Бумаги о рождении, обучении. Все передвижения. И чем быстрее, тем лучше, — Том не готов продолжать разговор, ему не нравится взгляд Малфоя. Он снова изучает его, пытаясь найти ключ. Как-будто ему в самом деле нужна помощь извне.

Поэтому Реддл быстро поднимается из-за стола и уходит к себе, оставляя Абраксаса наедине с бутербродами и абсолютным непониманием происходящего.

***</p>

Афелия едва сдерживает ругательства, когда Абраксас выходит из своей комнаты. Он идет будто лунатик, ведомый ночным кошмаром. Похоже, именно благодаря этому он не замечает её, спрятавшуюся за выступом.

Потом мимо проносится Грейнджер. Недовольная и явно погруженная в свои мысли. Она тоже не замечает Лестрейндж, позволяя тем самым последней незаметно скрыться в комнате.