Глава 17 (1/2)

— Прости, что? — недоверчиво переспросила Гермиона, уставившись на Гарри широко раскрытыми глазами, красными и слезящимися после недавнего «купания». Меч тяжело тянул трясущиеся руки, в голове стучало, тело до сих пор болело от пережитого кислородного голодания и никак не могло согреться после пребывания в ледяной воде, а ощущения в груди были такими, словно кто-то расколол её грудную клетку, как спелый арбуз.

— Я хочу, чтобы ты его уничтожила, — повторил Гарри, не сводя с неё пристального, настойчивого взгляда. — Я думаю, это должна сделать ты. Не только потому, что он только что едва тебя не убил, но и потому, что я чувствую, что это важно. Это должна сделать именно ты. Ты вытащила меч из пруда — и уничтожить его должна ты; я просто знаю это.

Он и вправду хочет, чтобы я уничтожила крестраж, — ошеломлённо подумала Гермиона, судорожно вздохнув и тут же поморщившись от пронзивший грудь боли.

Её только что ударили эквивалентом маггловского дефибриллятора, и остаточная боль давала о себе знать при каждом неосторожном вдохе. А контролировать дыхание было крайне трудно — она была слишком измотана. Ещё одним побочным эффектом было неприятное покалывание в руках и пальцах, которое значительно усугубилось из-за времени, проведённого в ледяной воде. Она подозревала, что понадобится не меньше суток, а то и двух, чтобы её тело полностью оправилось от магического перезапуска сердца. Гермиона попыталась игнорировать неприятные ощущения и крепче сжала рукоять меча.

— Гарри, — медленно произнесла она, — я не уверена, что у меня получится… Я… я так устала, Гарри. Боюсь, мне просто не хватит сил.

Она действительно смертельно устала, и это вполне оправдывало её колебания, но кое о чём она умолчала. А именно — что совершенно не хотела этого делать. Одна мысль об уничтожении крестража заставляла её желудок сжиматься от тошноты, а сердце — пускаться вскачь. Она видела, какое воздействие медальон оказывал на людей, которые просто его носили, и не хотела даже думать о том, что он сделает с тем, кто вознамерится его убить. Всего несколько минут назад он чуть не задушил её, когда она всего лишь соприкоснулась с оружием, способным его уничтожить. После такого она боялась даже представить, что произойдёт, если она попытается ударить этим оружием по медальону.

— Ты сможешь, — подбодрил её Гарри и улыбнулся, после чего отыскал в её сумочке маленькие бутылочки успокаивающего и бодроперцового зелий. — Вот, сначала прими это, станет легче, но ты должна это сделать, Гермиона. Я знаю, что ты устала, что тебе хочется просто лечь в постель и поспать — и ты заслуживаешь этого, как никто другой, — но, Гермиона… Я не могу этого объяснить, я просто знаю, что это должна сделать ты.

Гермиона взяла у Гарри бутылочки и медленно осушила каждую из них. Тепло от бодроперцового зелья волной распространилось по телу, и она закрыла глаза, чувствуя, как стеснение в груди постепенно начало уходить. Гарри знал, что она едва стояла на ногах, и если при этом он продолжал настаивать на том, чтобы она это сделала, значит, действительно считал это важным и необходимым. Ей всегда казалось, что у него была какая-то уникальная связь с Волдемортом и его крестражами, поэтому она была склонна доверять его суждению в этих вопросах.

Ощущая, как тепло потекло к пальцам ног, она наконец смогла немного опустить плечи — успокаивающее зелье начало своё действие. Гарри не попросил бы меня сделать это, если бы не чувствовал, что так нужно, — повторила себе она и усилием воли расслабила напряжённые мышцы спины. Сделав глубокий вдох, она заставила себя открыть глаза.

— Ладно, хорошо, — тихо сказала она, начиная чувствовать действие успокаивающего зелья на нервы. — Давай покончим с этим и уберёмся отсюда.

Гарри твёрдо кивнул, снова повернулся лицом к медальону и приготовился открыть его. Гермиона инстинктивно подняла меч на высоту пояса, готовясь нанести удар. Она проигнорировала боль в плечах и груди и попыталась успокоить руки, дрожавшие под тяжестью лезвия. Если бы не успокаивающее зелье, её сердце сейчас колотилось бы как безумное. Гермиона не была медиком, но вполне обоснованно предполагала, что такие нагрузки на сердце сразу после его перезапуска были крайне не рекомендованы с медицинской точки зрения.

А скорее, строго запрещены, — подумала она, не меняя позы.

— Только сделай это быстро, — сказал Гарри перед тем, как открыть медальон, и посмотрел на неё через плечо. Она видела напряжённую линию его челюсти и знала, что он нервничал. — Что бы там ни было, оно нападёт. Том Риддл из дневника натравил на меня василиска, а на что способна эта штука, ты уже испытала на себе — так что не медли. Готова?

Гермиона решительно кивнула. В лесу было абсолютно тихо, и от этой звенящей тишины почему-то сильнее дрожали руки. Она заставила себя забыть о боли и головокружении и сосредоточиться на золотом медальоне в руках Гарри. Сердце, хоть и усмирённое зельем, забилось быстрее, когда Гарри заговорил на парселтанге. Медальон со щелчком открылся, за стёклышками, вставленными в створки, блестели два тёмных, красивых глаза. Должно быть, именно такие глаза были у Тома Реддла до того, как стали полностью красными.

Гермиона сделала шаг вперёд и подняла меч для удара — но замерла, когда из медальона начали вырываться гротескные чёрные пузыри, а тишину разорвал ужасающий, холодный голос. По её спине прокатилась дрожь, волоски на теле мгновенно встали дыбом, а душу обуял первобытный ужас. В застывшем воздухе многократным эхом разнеслись слова.

— Я видел твоё сердце, Гермиона Грейнджер, — прошипел голос, и она почувствовала сильный позыв к рвоте. — Я знаю все твои желания и все твои страхи. Всё, чего ты желаешь, не сбудется, а всё, чего ты боишься, станет твоей явью. Грязнокровка, отвергнутая своим же презренным маггловским видом, но не принятая и нежеланная в мире магии. Тебе нигде нет места.

Мерзость!

Так отчаянно стремилась проявить себя, показать, чего стоишь. Жалкая! Так хотела доказать, что достойна своей магии. Но ты не достойна — и знаешь об этом. Ты проиграла, как уже было и как будет впредь!

Отвратительные чёрные пузыри вспучивались и вытягивались, постепенно обретая форму. Глаза Гермионы расширились от страха, когда перед ней встали искажённые фигуры её родителей.

— Твои родители мертвы, — резко продолжил голос. Она чувствовала его вибрации под кожей, он пульсировал в её груди и поднимался к основанию шеи. — Ты не смогла их спасти — я забрал их.

ТЫ НИ НА ЧТО НЕ СПОСОБНА!

Хихикая и завывая, голос эхом разносился по лесу, окружал её, душил, истязал родительскими криками и мольбами о помощи. Её сердце обливалось кровью при виде страдания и ненависти на родных лицах.

— Как ты могла так с нами поступить, Гермиона! Ты бросила нас! Предала наше доверие!

Голоса родителей продолжали звучать, смешиваясь с криками ужаса и всё новыми и новыми голосами. Она слышала профессора МакГонагалл, Дамблдора, Джинни и бесчисленное множество других, чьи голоса проникали в её разум, спрашивали её, почему она их подвела, говорили, что она не оправдала их доверие, назвали грязнокровкой. Они твердили, что ей нет места в их мире, что она не заслуживает своей магии. Кричали, что она ни на что не способна.

Она чувствовала, как тонет под этим многоголосым шквалом

Дыхание вырывалось быстрыми короткими хрипами, а сердце колотилось с угрожающей скоростью. Худшие опасения и сомнения кислотой разъедали разум. Зрение окончательно затуманилось, когда мерзкая чёрная слизь превратилась в Гарри. Задыхаясь, он стоял перед ней на коленях и смотрел тяжёлым, укоризненным взглядом, в то время как нестройный хор голосов продолжал кричать о каждой её ошибке, играть на каждой неуверенности, которую она похоронила глубоко внутри себя. Затем на груди Гарри появилось кровавое пятно, которое стало быстро увеличиваться, превращаясь в зияющую дыру, и он в отчаянии впился в неё стекленеющим взглядом.

— Гермиона, — прохрипел он, схватившись за окровавленную грудь. — Ты не смогла мне помочь, ты подвела меня.

Её кровь застыла в жилах, грудь сжалась в агонии, а сердце забилось ещё сильнее. Разум тонул в пении голосов, зрение сузилось от подступающей темноты. Она снова и снова наблюдала, как Гарри умирает у неё на глазах. Она подвела его, он умер из-за неё.

Гермиона судорожно глотнула воздуха. Казалось, грудь вот-вот разорвётся. Она больше не могла этого выносить, не могла смотреть, не могла слушать, не могла пошевелиться — и вдруг её уши заполнил тёплый, сильный, отчаянный голос, прорвавшись сквозь смерть и холод, которыми окружил её медальон.

— ГЕРМИОНА! УБЕЙ ЕГО! — закричал Гарри. Настоящий Гарри, а не отвратительная искажённая фигура перед её глазами. — ДАВАЙ ЖЕ! СЕЙЧАС! ТЫ МОЖЕШЬ!

Звук его голос как будто сдёрнул пелену с её разума, и Гермиона, стиснув зубы, крепче сжала рукоять меча. Она заставила себя сосредоточиться на голосе настоящего Гарри, который продолжал кричать что-то ей в поддержку, и выбросить из головы отвратительное пение бестелесных голосов. Оторвав взгляд от медальона, она посмотрела на Гарри, который наполовину лежал на земле, пытаясь удержать медальон, и встретила его решительный взгляд — живой, реальный, пронзительный, он горел такими эмоциями, что у неё заныла душа. Её рот приоткрылся, втягивая воздух в бездыханные лёгкие в глубоком болезненном хрипе.

Она повернулась к медальону, её волосы разметались, подхваченные порывами внезапно налетевшего ветра. Её налитые кровью глаза зажглись решительным огнём, а нервы обратились в камень.

— Тебе не победить! — рыкнула она на медальон с дикой, безудержной яростью и заставила свои ноги сделать последний, решающий шаг. Казалось, каждая из них весила по сто фунтов. Скользя по льду, Гермиона проталкивал себя вперёд, борясь с огромной силой медальона. — Всё кончено! Ты ничего не можешь нам сделать…

Она почувствовала сильный толчок какой-то невидимой силы, скандирующие голоса стали громче, «жалкая, никчёмная, БЕСПОЛЕЗНАЯ» — кричало в ушах. Она крепче стиснула зубы и подняла меч.

— ПОШЁЛ К ЧЁРТУ! — закричала она, яростно взмахнула мечом и обрушила его вниз одним резким движением, в которое вложила каждую унцию своих душевных и физических сил.

Меч рассёк чернильные фигуры и соприкоснулся с медальоном. Голоса смолкли, в воздухе пошла отчётливая рябь, потом раздался громкий треск и зрение прорезала ярко-красная вспышка. Когда волна энергии от медальона рассеялась, Гермиона неловко отступила и, поскользнувшись, упала на спину и проехала несколько футов назад по льду, так и не выпустив меч из рук.

Приподнявшись на локтях, она взглянула на медальон — он был расколот на три части и совершенно неподвижен. Гарри, в последний момент отскочивший в сторону, лежал в снегу справа от камня и так же настороженно разглядывал медальон, как и она. Затем он обернулся к ней, и их взгляды встретились. Гарри сорвался с места так быстро, что она едва уловила его движение. Оскальзываясь, он добрался до неё и, упав на колени, схватил её за руки, чтобы помочь подняться в сидячее положение.

— Гермиона, — выдохнул он, зарывшись лицом в её растрепанные кудри и крепко прижимая к себе. — Гермиона, ты такая молодец… просто невероятная… Ты в порядке?

Он отстранился и начал водить руками по её телу в поисках травм, обводить пальцами линии её лица.

— Да, — слабо произнесла она, выронив меч. — Гарри, я в порядке.

Гарри смотрел на неё так, что её измученное сердце затрепетало. Она подалась к нему навстречу, когда он наклонил голову, чтобы прижаться к её губам в пылком, требовательном поцелуе. Они сидели на холодном льду, одна рука Гарри запуталась в её волосах, а другая сжала в крепком объятии, он целовал её жадно, отчаянно, как будто боялся, что если остановится, она исчезнет. Когда их губы всё-таки расстались, она прислонилась лбом к его лбу, глубоко вдыхая холодный ночной воздух.

— Давай выбираться отсюда, а? — сказала она, прижимаясь к нему и дрожа всем телом. Ей хотелось похоронить останки этого проклятого медальона где-нибудь в самом дальнем уголке своей сумочки до тех пор, пока они не смогут избавиться от него насовсем. Но больше всего ей хотелось оказаться в безопасном месте, забраться в койку Гарри, погрузиться в его тёплые объятия и крепко-крепко прижаться к его груди. Адреналин начал покидать организм, и она чувствовала, как рассыпается её тело. Никакое успокаивающее зелье в мире не могло остановить лёгкое подёргивание её рук или выровнять прерывистое, рваное дыхание. Ей нужно было отдохнуть, и как можно быстрее, иначе она просто потеряет сознание.

— Я всецело за, — прошептал Гарри ей в волосы.

Гарри быстро встал, поднял осколки медальона и меч, аккуратно сложил их в её сумочку и снова опустился на колени рядом с ней. Гермиона тем временем безвольно сидела на льду, наблюдая за действиями Гарри. Она хотела ему помочь и чувствовала себя немного виноватой из-за того, что сидела без дела, пока Гарри собирал их вещи, но её истерзанное тело просто отказывалось двигаться. Она даже не была уверена, что сможет самостоятельно встать на ноги, поэтому продолжала сидеть на месте бесформенным мешком, пока Гарри не вернулся.

— Я знал, что у тебя получится, — тихо сказал Гарри, крепко схватив её за руку и обняв за талию.

Гермиона улыбнулась ему и устало прикрыла глаза. Почувствовав знакомый рывок аппарации, она вздохнула с облегчением. Они были в безопасности, у них был меч, они уничтожили крестраж, и Гарри был с ней.

С нами всё будет хорошо, — подумала она, когда мир вокруг них исказился.

***</p>

Они приземлились на западной береговой линии Англии, ближе к югу. Гарри сразу же произнёс несколько заклинаний обнаружения, и только убедившись, что они в безопасности, оставил Гермиону сидеть на снегу в обнимку с банкой синего пламени и приступил к установке палатки. Закончив, Гарри помог Гермионе зайти внутрь. Все мышцы её тела буквально кричали при малейшем движении. Похоже, завтрашняя тренировка отменяется, — рассеянно подумала она, мечтая только о том, чтобы лечь и уснуть.